По фамилии Русский

Фото: Станислав Красильников/ТАСС

Как российский доброволец сменил камуфляж на костюм и кресло чиновника в ЛНР

Алексей Топоров

9 февраля, 2016 12:00

12 мин

Бывший предприниматель из Ухты, приехавший добровольцем воевать за Новороссию, поймавший предполагаемую убийцу журналистов ВГТРК Савченко, 28-летний Егор Русский стал единственным главой районной администрации в ЛНР с российским гражданством и сумел привести в порядок разрушенный войной район. «Русская планета» расспросила Егора, как ему это удалось.

Первое знакомство с Егором случилось еще в 2014 году. Он – доброволец отряда «Заря», я – пресс-секретарь только начавшего формироваться министерства обороны ЛНР. У нас была цель: стать здоровой антитезой украинской армии, бойцы которой подзадоривали себя кричалками «Смерть ворогам!», «Москалив на ножи!» и с великой охотой фотографировались, попирая ногами скрюченные и окровавленные тела пленных. Мы же, со своей стороны, вытирали украинским пленным кровавые сопли, отпаивали их лекарствами и кофе, а сами шли в бой со словами «За свободу!».

Каково же было мое возмущение, когда я увидел ролик памятного боя, когда был разгромлен первый состав батальона «Айдар» и взята в плен Надежда Савченко. Снял это видео боец батальона «Заря» Егор Русский. В этом ролике ополченцы с задорным матерком уничтожают технику противника, а сам новоявленный видеохроникер идет, напевая не менее неподцензурную песенку группы «ХЗ», про то, что «подмога не пришла».

Впоследствии это видео широко разошлось по сети и попало на российские телеканалы. Светлый образ ополченца был испорчен обилием непечатных выражений.

И вот, спустя полтора года после тех событий, мы сидим в кабинете главы администрации Лутугинского района ЛНР, которую возглавляет все тот же Егор Русский, только уже не в камуфляже и с автоматом за плечом, а в костюме да при галстуке. И только висящие на стене портреты шестерых его погибших товарищей напоминают, что война, если и ушла, то совсем недалеко.

Фото: Алексей Топоров

— Ни одно видео, снятое в боевых условиях, я не выложил в интернет, я даже не знаю, как это делать, — признается Егор. — Помню, после того боя у поселка Металлист приехали ребята из LifeNews и поинтересовались: а есть ли у кого-нибудь съемки оттуда. Я ответил, что есть. Они скинули мои записи на флешку, а вечером, когда я увидел их репортаж, ты даже не представляешь, как мне было стыдно! Эту песню я просто пел про себя, там много чего снято было, но они выложили именно это! На родине — в Ухте — меня сразу узнали, по голосу. Город у нас относительно небольшой,120 тысяч человек, а я там был, можно сказать, известной личностью, общественником. Кто-то увидел и говорит моей маме: «Твой Егор, оказывается, на Украине воюет». А она и не знала ничего, я сказал ей, что в Москву по делам уехал.

— Ходят слухи, что в России ты был довольно состоятельным человеком?

— А еще говорят, что я сюда от долгов сбежал, бросив жену и троих детей. Я никогда не был богатым. Да, я владел ночным клубом и пивным ресторанчиком. Но, те, кто сталкивался с этим — поймут: там нужно жить двадцать четыре часа в сутки. В какой-то момент я для себя решил, что больше этот бизнес мне не интересен, хотелось пожить для себя и для семьи. Сейчас я, к счастью, закрыл бизнес, продал оборудование, и моя семья на эти деньги жила полтора года. Но у меня до сих пор есть долги, и я плачу по счетам прошлой жизни.

— А семью почему на Донбасс не перевезешь?

— Когда меня только назначили главой района, я еще сомневался потяну ли, надолго ли это, но теперь уже могу точно сказать, что моя жизнь теперь больше связана с Луганской республикой, а не республикой Коми. И сейчас я удовлетворен своей работой. Надеюсь, в скором будущем мои дети тоже будут здесь со мной.

— Помнишь, почему принял решение отправиться воевать в Новороссию?

— События в Одессе и Мариуполе очень сильно повлияли. Но ключевым моментом стало обращение Стрелкова, тогда он говорил, что ополченцы добыли себе оружие, но людей не хватает. Я посидел, подумал — имелся как-никак определенный опыт. В интернете совершенно случайно нашел группу луганского батальона «Заря», списался, добрался поездом до Москвы, а там сел в обычный рейсовый автобус «Москва – Луганск». Границу я пересек 31 мая. Украина уже ввела запрет на въезд мужчин призывного возраста. Когда на границе меня спросили, куда я еду, я соврал, что еду опознавать и забирать тело родственника на родину. Как ни странно, мне поверили. Пограничник сказал, что за два месяца ни одного россиянина не пропустили. Потом был еще один сюрприз. На какое-то время я заснул в автобусе, а когда проснулся, то увидел танки, БТР-ы, БМП, флаги украинские и подумал: «Ничего себе!» На наше счастье украинские солдаты не просили пассажиров поднять вверх паспорта, хотя двоих ребят из нашего автобуса они высадили, а паспорта показать попросили уже ополченцы, и один из них, увидев мою красную корочку, сказал: «Молодец!» Потому что сразу понял куда, и зачем я еду.

Фото: из личного архива Егора Русского

— Помнишь бой, когда была взята в плен ставшая уже притчей во языцех Надежда Савченко?

— Её взяли ребята из нашего взвода, они заметили ее по желтому шарфу. Она сидела в «зеленке», скорее всего, корректировала огонь. Сдалась сама. То есть, того, что показывают в фильмах про войну, когда берут языка, тащат его через окопы — такого не было. Мне показалось, что она находилась под воздействием наркотиков, потому что взгляд у неё был какой-то стеклянный. Если бы тогда мне сказали, что это – будущий «герой Украины», я бы не поверил. И это при том, что никто над ними не издевался, пальцев не резал — я с нашей стороны подобного никогда не видел. Максимум оплеуху дать могли. Но они, похоже, сами себя так накручивали, или пропаганда украинская, их буквально колотило. У меня ни к Савченко, ни к другим пленным ненависти никогда не было. Жалость если только.

Пока она была у нас в плену, много общался с ней. Просто мне — мужчине, женатому, с тремя детьми, было интересно, почему ее тянет на войну, почему она не заводит семью. Мы просто беседовали на довольно отстраненные темы. На суде она меня, конечно, узнала, и если других свидетелей допрашивали кого час, кого – полтора, то меня — шесть часов, с тремя перерывами. При мне она не устраивала шоу, не одевала на голову пакет. Уже потом, когда она оказалась в России, я узнал, что в «Айдаре» она пытала и военнопленных, и гражданских. Если это действительно так, мне очень жаль ее. Жаль ее офицерскую честь, которую человек с погонами должен беречь в любой ситуации.

Я, наверное, единственный свидетель, кто на суде сказал, что уважает ее как солдата. Что не снимает с нее вины.

— Когда ты решил сменить камуфляж на что-то другое?

— 14 августа 2014 года под Хрящеватым нас накрыло миной, трое ребят погибли, а меня и еще одного бойца ранило, мне достались два осколочных в спину, и два в ногу. Я почувствовал, что половины тела у меня нет, и, честно говоря, подумал, что меня просто перерезало напополам. Так мое непосредственное участие в вооруженном конфликте на Донбассе закончилось. Операцию мне делали в Луганске, при свечах, потому что электричества в городе не было. Потом в спешном порядке пришлось эвакуироваться в Ростов, а долечивался я дома, в Ухте.

— Как возникла идея стать мэром?

— Когда я вернулся, часть ребят из нашего разведвзвода уже работали в лутугинской милиции. Я встретился с ними, они и сказали прямым текстом — иди и помогай восстанавливать Донбасс. Главой района с сентября по ноябрь 2014-го был Владимир Дегтяренко, я стал его заместителем. Ни у меня, ни у него опыта государственного управления не было, и спросить было не у кого — работали интуитивно. В ноябре месяце его выбрали депутатом в парламент ЛНР.

Кстати, Игорь Плотницкий был комбатом «Зари», где я служил, и меня сразу начали воспринимать как его ставленника. Но на деле, когда я впервые попал к нему на прием в качестве зама, он меня даже не узнал.

— Что было самым сложным на новой работе?

— Сделать так, чтобы люди поверили тебе. Все думают так: приехал человек из другой страны, оставил семью и бизнес, на небольшую зарплату. Значит, приехал воровать. Еще думали, раз я из России, то я непременно как минимум, сотрудник ФСБ. Я почти год доказывал, что это неправда.

— Чего тебе удалось добиться за этот год?

— Главным было сохранить то, что осталось после войны. Хотя, честно скажу, почти 80% пострадало от мародерства. Разворовывали, резали на металл. И делали это не ВСУ. Одно предприятие по ремонту оборудования для шахт я так и не успел спасти, разобрали подчистую. В реабилитационном центре для детей-инвалидов сняли котел, выставили пластиковые окна. Хотя бывало и иначе. Например, в Георгиевке возле школы повесили объявление: «Мы снова открываем школу, верните, пожалуйста, то, что взяли. Вашим же детям здесь учиться». И большую часть украденного ночью принесли и сложили у входа в школу.

Фото: из личного архива Егора Русского

Несмотря на то, что я никогда в этой сфере не работал, наш район сегодня один из первых в республике. Это при том, что на 1 сентября 2014-го он был самым пострадавшим от боевых действий в ЛНР.

Нам, например, удалось сделать первый в республике Административный центр, работающий по российской системе — госуслуги. Когда людям не нужно напрямую общаться с чиновниками, исчезает почва для коррупции. Через этот центр мы сделали электронную базу населения, раньше она была в бумажном формате. Если нам дадут в республике внедрить эту систему, то мы будем на шаг впереди Украины. Но, как говорится, бывают враги внешние, а бывают— внутренние, последние пока не дают сделать это, различные ведомства боятся работать по-новому.

— Наверное, очень трудно было восстанавливать разрушенные коммуникации, дороги, которые до сих пор убитые: то гусеницами танков, то воронками от мин и снарядов…

— С водоснабжением мы сейчас решаем те проблемы, которые не решались здесь на протяжении двадцати с лишним лет, за все время, что тут была Украина. Когда я пришел работать главой администрации, во всем районе было порядка 150 прорывов водоводов, сейчас осталось около десяти. Правда, по мере того, как мы их устраняем, образуется новые — коммуникации нужно менять.

Что же касается дорог, то мы положили шесть километров асфальта за внебюджетные деньги, местный завод нам помог. А разбитые дороги — это междугородняя трасса. Где смогли – воронки битым кирпичом засыпали. Но уже его повыбивало, снова яма на яме.

— Автобусные остановки в честь городов-героев — тоже твоя идея?

— При Украине остановки были раскрашены исключительно в желто-голубые цвета. Но мне было неинтересно подходить к этому вопросу банально, вот и решил, что раз 70-летие Победы, то нужно сделать их в честь городов-героев. Конечно, без косяков не обошлось, вместо «Сталинграда» написали «Волгоград». Но есть «Киев», есть «Одесса». Не вина Киева и Одессы, что сейчас к власти в этих городах пришли такие люди, как Порошенко и Яценюк.

А вот, кстати, «Город-герой Брест» мы сделали специально. Есть героическая Брестская крепость, а звание города-героя Брест не носит. Но зато спровоцировали оживленную дискуссию и интерес к этой акции, даже на Украине обсуждали наши остановки.

— Как я погляжу, в своей работе ты не чужд творчеству?

— Просто ко всему нужно подходить неординарно. Мы, например, создали Молодежный совет Лутугино. Ребята сами выбирают интересные проекты и сами решают, как распоряжаться своим бюджетом. Мы таким способом знакомим их с депутатской деятельностью. Меня, конечно, многие не понимают, считают, что все это я затеял для галочки, чтобы показать, мол, какой я молодец. На что я отвечаю: «Эта все даст свои положительные всходы — лет через пять».

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе