Новости – Политика

Политика

«Россия никогда не будет членом Европейского союза»

Владимир Путин. Фото: Александр Земляниченко / AP

«Русская планета» обсудила с политологом Ириной Бусыгиной перспективы Евросоюза, «патовую ситуацию» на Украине и невозможность российской евроинтеграции

15 декабря, 2013 10:25

7 мин

Ирина Бусыгина — доктор политических наук, профессор кафедры сравнительной политологии МГИМО, директор Центра региональных политических исследований МГИМО. Специалист в области проблем федерализма, германской политики и европейской интеграции.

— Что сегодня нужно сделать, чтобы тебя посчитали европейцем? Что сделали, например, хорваты для вступления в Европейский союз?

— Хорватов все-таки посчитали не европейцами, а евросоюзовцами. Я бы разделяла вхождение в ЕС как в экономический и отчасти политический союз от «европейскости», которая связана не только с институтами, но и с ценностными и нормативными ориентациями.

Итак, почему Хорватию приняли в союз? Страна прежде всего удачно расположилась на карте. Их соседи, не все, но некоторые — уже члены ЕС. Во-вторых, Хорватия — маленькая страна. В данном случае размер важен. Маленькая страна — маленькая экономика, которая не разбалансирует ЕС в еще большей степени.

Следующий фактор субъективный, это желание — и элит, и населения. Если его нет, то говорить попросту не о чем.

Третье — это необходимость конвертировать ваше желание в готовность к вступлению в ЕС. А это, опять-таки, намного легче сделать, если вы маленькая страна. Необходимо осознавать те преимущества и издержки, которые будет давать членство в Евросоюзе.

Более того, членство в ЕС — это не просто получение некоего статуса, необходимо следовать некоторым правилам, которые позволяют вступить в это сообщество. Необходимо послать достоверный сигнал о том, что вы готовы к этому процессу и реформам, которые он приносит вместе с собой. Хотя понятно, что эти реформы принесут не только пряники, но и будут очень болезненными. Необходимо быть готовым к модернизации своей экономики, к ее открытию, как того требуют нормы Европейского союза. И необходимо понимать, что неконкурентные сектора экономики пострадают, что непременно вызовет недовольство в обществе.

Вступление в Евросоюз — это, прежде всего, вопрос элит. Решение о вступлении может вызвать социальное недовольство в стране. Поэтому если в стране существует жесткое сопротивление интеграционным процессам, то вступление окажется длинным и тяжелым. Элиты должны кропотливо работать с общественным мнением и менять его приоритеты в сторону Европейского союза.

С другой стороны, существует и так называемый эффект членства — когда вы уже находитесь внутри Евросоюза, то это становится драйвером, который подстегивает ваши реформы и не дает им остановиться.

— Исчерпал ли Евросоюз в его современных границах возможности роста?

— Почти да. И это хорошая новость. Эти возможности еще есть, но речь идет о малых странах.

Если бы я находилась в Брюсселе на руководящей должности, то я была бы категорическим противником «расширения 2004 года». Это был чрезвычайно амбициозный проект, который был мотивирован политически, как и все расширения ЕС, начиная с 1980-х годов.

Но одно дело, когда вы расширяетесь на три страны, и другое — когда на десять. Среди них есть страны, которые создают относительно мало проблем, например Чехия или Венгрия. Но есть и такой по европейским меркам гигант, как Польша, который еще нужно «переварить»: огромный аграрный сектор, большое население, большая экономика и так далее.

Ирина Бусыгина. Фото: Юрий Иващенко / «Русская Планета»

Ирина Бусыгина. Фото: Юрий Иващенко / «Русская планета»

И тем не менее расширения идут. Я определенно вижу членом Евросоюза Исландию. Но это маленькая страна и в целом благополучная экономика.

Дальнейшее расширение ЕС пойдет по Балканам: Македония, Босния и Герцеговина. А вот насчет Сербии и Косово трудно сказать. По Косово существует большой раскол внутри ЕС. Испания возглавляет тех, кто против интеграции этой страны. Сербия тоже имеет ряд сложных проблем, в том числе завязанных на Косово.

Резюме: какими-то маленькими «порциями» расширение еще может идти. Но вот дальше — всё. У Турции открыты переговоры с Брюсселем, но страна настолько сложная, что они идут крайне тяжело и медленно, так как много проблем в экономике, не решенный курдский вопрос, оккупация северного Кипра.

В общем, возможности роста почти исчерпаны.

— Сейчас в связи с событиями на Украине пользователи социальных сетей активно делятся коллажем, на котором изображены хорваты, румыны, венгры, которые жгут флаги Евросоюза, и только украинцы им радостно размахивают. Насколько это демонстрирует реальный евроскепсис в странах, вступивших в последнее время в ЕС?

— Скепсис безусловно высок. Его можно было предсказать, потому что у большинства обывателей очень узкий временной горизонт. Если не видно быстро заметных перемен от вступления, то начинают расти настроения разочарования в сделанном выборе. Ну, и конечно, Европейский союз есть за что критиковать, и эта критика может вырасти до циклопических размеров.

Лично мне хотелось бы провести исследование и построить корреляцию между уровнем образования и желанием жечь европейские флаги. Наверное, средний класс, как бы мы ни понимали его, вряд ли выходит этим заниматься. Жечь любой флаг — это хулиганская акция. Наверняка есть и недовольные интеллектуалы, но у них есть иные способы выражения своей позиции: они не жгут флаги, а пишут и говорят. Это более значимое средство воздействия — но, увы, доступное не всем.

В недавно вступивших в Евросоюз государствах распространен общественный взгляд на союз как на некоего патрона, который будет решать все проблемы. Но ЕС никогда не выступал в такой роли и не собирается этого делать.

Дело в том, что Европейский союз — это очень сложный механизм, работу которого трудно объяснить обывателю. Вступая в ЕС, никто не получает никакого коллективного блага автоматически — оно всегда отложенное и приобретается с годами. Но если это сказать честно, то за это обыватели не будут голосовать.

Элиты, которые начинают путь евроинтеграции, ставят себя в трудное положение: с одной стороны, они не могут не сказать, что при вступлении в ЕС социального блага сразу не наступит, но с другой — они должны как-то склонить общественное мнение в пользу вступления, поэтому говорят о нем только позитивно. Они не могут сильно врать, но и правды сказать не могут.

И естественно, в результате вступления всегда возникает недовольство, а наиболее ярые граждане начинают жечь флаги. Этот протест предсказуем.

— Кто в современной Евросоюзе наиболее активно выступает против дальнейшего расширения?

— Сильной группы, однозначно выступающей против дальнейшего расширения ЕС, сегодня нет. Сегодня только две крупные страны (но я подчеркну, не крупные экономики) являются наиболее осторожными в отношении расширения. Это Италия из-за близости Балканского полуострова, откуда в случае открытия границ двинется на Апеннины большой миграционный поток. И еще это Испания. Это не те страны, которые в принципе не хотят расширения, но опасаются его в направлении Балканского полуострова.

— Сильно ли разочаровали европейские элиты и общества итоги саммита «Восточного партнерства»?

— У европейцев были определенные ожидания от этого мероприятия, и их разочаровала, прежде всего, непоследовательность. Ведь Янукович демонстрирует очень непоследовательную политику: он посылал один за другим сигналы о том, что он готов к сближению, и буквально накануне все переиграл. Отсюда возникает законный вопрос: а в какой степени Евросоюз вообще может полагаться на то, что говорит Янукович? Даже не по поводу процесса ассоциации, а в целом.

— Своим решением Янукович и его команда перечеркнули все взаимные усилия по сближению последних лет или еще есть шанс отыграть обратно?

— Это вопрос условий. Евросоюз выдвинул свои условия. Как говорил Лютер, «здесь я стою и не могу иначе». Европейцы не меняли своих условий, Янукович об этом знал. И он вполне мог спрогнозировать и российскую реакцию. Удивительна эта непоследовательность в ситуации, когда люди собирались менять жизнь целой страны и будущего своих детей. Ведь это очень важно знать: в какой стране будут жить твои дети.

Примерно то же самое произошло в 2000-е годы, когда из России — европейской страны — стали делать евразийскую державу. Одна и та же страна, одни и те же люди, но все перевернули с ног на голову.

Украина сможет еще отыграть эту ситуацию, если выполнит условия европейцев.

— И даже Янукович еще сможет это сделать?

— Ну, еще один раз он это сделать может. Но в третий раз кричать «Волки!» не получится.

— Удалось ли Таможенному союзу за последние два года стать альтернативным интеграционным проектом на постсоветском пространстве?

— Меня смущает слово «альтернативный». Таможенному союзу не удалось это сделать за два года и не удастся никогда. Этот союз совершенно не сравним с Евросоюзом — это организация, строящаяся совсем на других основаниях. По факту Таможенный союз существует как слабая экономическая организация и не существует совсем как политическая.

Если же мы говорим об Украине, то мы должны рассуждать прежде всего об интеграции российской и украинской экономики, то есть о двухсторонней интеграции. Потому что Украина не член Таможенного союза. То же самое мы можем сказать и о связанности украинской и белорусской экономики.

Сложность украинской ситуации состоит в том, что им приходится вступать в жесткую коалицию. Я имею в виду под этим, что им, выбирая экономику, приходится выбирать и политику. А в таком расколотом обществе, как Украина, это чрезвычайно сложно. При любом выборе на Украине будет очень большая группа протестующих против него. Если бы на Украине можно было немного развести экономику, политику, общество и культуру, то это была бы совсем другая игра. Геополитический выбор дался бы значительно менее болезненно.

А у украинцев сегодня получается, что есть две коалиции: Европейский союз и то, что связанно с Россией (я не готова ее более как-то четко обозначить). И выбрав одно, украинцы выбирают сразу всё. Для Украины сложившаяся ситуация — патовая. Ей было бы гораздо выгоднее, если бы эти коалиции были гибкими.

Кроме того, для Украины чрезвычайно плохо, что у России и Евросоюза такие скверные отношения.

— Если Украине удастся подписать ассоциацию с Европейским союзом, что это будет означать для России?

— Если бы Янукович подписал соглашение об ассоциации, то для России экономически ничего бы не изменилось. И не понятно, почему сегодня так радуются тому, что президент Украины этого не сделал.

Россия, как мне представляется, очень переживает из-за утраты символического капитала. Нам чрезвычайно обидно, что выбрали не нас. Это вопрос статуса и престижа, который для наших властителей очень важен. Наш режим построен на том, что у нас очень сильное разведение внутренней и внешней политики. Власть уже не отрицает, что у нас с инновациями и инвестициями беда, но считает, что это можно компенсировать «хорошей внешней политикой». И вот мы рапортуем о больших успехах в Сирии. Мы дружим с Ираном. И, конечно же, мы должны быть лидером на постсоветском пространстве.

Для России Украина — безусловно, важнейшая страна на постсоветском пространстве. Но если бы Янукович подписал ассоциацию, то это мало бы что изменило в российской внешней политике. Россия бы продолжила свой курс на интеграцию оставшихся стран постсоветского пространства.

— Евросоюз сможет растянуться от Пиренеев до Владивостока, как об этом говорил французский президент де Голль, или Россия никогда не станет членом ЕС?

— Россия никогда не будет членом Европейского союза.

Скажу вещь, наверное, чудовищную: Россия могла бы вступить в Евросоюз только частями. При сохранении же наших 17,1 миллионов квадратных километров это невозможно. И пока ничего не предвещает, что могут возникнуть такие правила игры, которые позволят объединиться таким гигантским структурам, как Евросоюз и Россия.

И это не говоря о том, что Россия вообще не готова стать членом чего-то (того, что работает не на ее условиях). Кстати, из-за этого у нас даже не функционирует союзное государство с Белоруссией.

Я была бы рада, если Россия медленно сближалась с Евросоюзом во всех сферах. Но ведь при всех сегодняшних заданных ограничениях, в том числе и политического режима, уже все это достигнуто. Ведь мы до сих пор живем по ельцинскому соглашению с Евросоюзом от 1994 года. Но тогда страна себя считала европейской, а сегодня нет. И если мы это соглашение отменим, то у нас не останется ничего. Сейчас саммиты России и ЕС — это чистое сотрясание воздуха, потому что у нас уже все согласовано. А то, что можно было бы развивать дальше, требует реформ со стороны России.

Без реформ говорить не о чем; мы просто теряем время.