«Стратегия активной обороны». Доклад США о понимании войны в Москве
В конце ноября американская аналитическая неправительственная организация CNA опубликовала доклад старшего научного сотрудника программы по России и Евразии Королевского института по международным делам Эндрю Монагана под названием «Как Москва понимает войну и военную стратегию» (How Moscow Understands War and Military Strategy).
Документ представляет собой весьма любопытный взгляд на то, как последние годы развивалась российская военная мысль и непосредственно Вооружённые силы. В нём достаточно трезво оцениваются преимущества и слабости армейской инфраструктуры РФ.
«Русская Планета» решила представить на суд читателей основные тезисы доклада с соответствующими пояснениями.
Концептуальные доктрины
Эндрю Монаган начинает свой отчёт с того, что с середины 2010-х годов российская военно-политическая верхушка приступила к кардинальному переосмыслению характера современной военной стратегии. Очевидно, что речь идёт об известных событиях 2014 года, которые привели к резкому обострению отношений Москвы со всем западным блоком, включая его сателлитов.
Прежде всего, Россия осознала, что в реализации её геополитических и экономических интересов центральную роль должна играть военная мощь. Москва осознаёт неминуемую конкуренцию с другими великими державами за ресурсы и влияние в разных регионах мира.
О пересмотре парадигмы, как считает Монаган, свидетельствуют подчинение почти всех сухопутных и воздушных сил и средств в Арктике командованию Северного флота, формирование Воздушно-космических сил и Росгвардии, а также освоение Минобороны РФ методов «гибридной войны».
Идеологом этих перемен считается начальник Генштаба ВС РФ Валерий Герасимов. Его деятельность позволила осознать тот факт, что для достижения успеха в современных конфликтах необходимо привлекать не только военные ресурсы
Большую роль играют пропаганда, контроль над СМИ, характер взаимоотношений с местными властями, общинами, кланами и решение гуманитарных вопросов, которые позволяют формировать лояльное отношение у местного населения. Всё это Россия неплохо реализует в Сирии, а сейчас отрабатывает в Карабахском конфликте.
В докладе указывается, что Москва руководствуется двумя основными концептуальными доктринами: «стратегия активной обороны» и «стратегия ограниченных действий».
«Стратегия активной обороны» предполагает демонстрацию силы, либо ведение боевых действий в приграничных регионах. В ряде случаев, как следует из логики Монагана, Россия может использовать армию для нанесения ударов по противнику за рубежом, но вблизи собственных границ.
Примерами применения «стратегии активной обороны» можно назвать югоосетинскую войну, блокаду объектов ВСУ в Крыму и военную поддержку ополчения Донбасса. Это были кампании, направленные на стабилизацию ситуации в непосредственной близости от государственных рубежей РФ и сохранение статуса-кво.
В будущем нельзя исключать военных операций ВС РФ на Украине, в Прибалтике (при блокаде НАТО Сувалкского коридора и Калининградской области с моря), Грузии (при нападении на Абхазию и Южной Осетии, запрете на транзит грузов в Армению и Карабах) и Центральной Азии, где постепенно крепнут националистические и исламистские силы
В свою очередь «стратегия ограниченных действий» подразумевает военную активность и защиту интересов Москвы на почтительном расстоянии от госграниц. Сейчас — это прежде всего локальные конфликты в Сирии, Ливии, отдельных африканских странах, где находятся российские военные советники, ВВС, разведчики и ЧВК.
Также «стратегия ограниченных действий» РФ на сегодняшний день выражается в патрулировании Северного морского пути, охране экономических ресурсов региона, на которые покушаются США и их союзники.
В докладе отмечается, что немаловажную в концептуальных наработках ВС РФ сыграли идеи начальника Генштаба ВС СССР Николая Огаркова (1977-1984), выступавшего за неядерное сдерживание и создание разведывательно-огневых контуров, сокращавших цикл обнаружения и поражения целей.
Демонстрация силы и ментальные недостатки
На Западе, как справедливо отмечает британский исследователь, принято трактовать современные российские стратегии как агрессивные акции и постсоветский реваншизм. Также страны-члены НАТО настораживает восстановленный последние годы культ Великой Отечественной войны, который, с точки зрения Запада, провоцирует милитаристские настроения в обществе.
Со своей стороны отметим, что в реальности у современной России попросту отсутствуют экономические ресурсы для проведения по-настоящему экспансионистской политики. Действия Москвы, по существу, носят сугубо оборонительный характер, даже если сопровождаются отправкой контингента за сотни километров от рубежей.
Кроме того, совершенно очевидно, что Россия не готовится к долгосрочной войне на истощение, как это было в период СССР. Ключевыми задачами военной машины РФ, помимо обороны рубежей и мониторинга ситуации в зарубежных странах, являются демонстрация силы и экспедиционные операции
С этой целью в российской армии формируются мобильные, относительно небольшие, но самодостаточные группировки. Речь идёт главным образом о бригадах, батальонах и формирований Сил специальных операций.
Применение таких сил в наибольшей степени востребовано в экспедиционных миссиях за рубежом. В тылу России остаются более крупные формирования — дивизии. Воссозданием этих соединений Генштаб начал заниматься с приходом на пост министра обороны Сергея Шойгу.
Как справедливо пишет автор, основные проблемы военной машины РФ сводятся к слабости экономики, низкому качеству государственного управления, коррупции и недостаткам, заложенными национальным характером.
Монаган указывает, что русскому человеку свойственно двойственное отношение к труду, халатность, разгильдяйство, безразличие к соблюдению согласованных графиков, страх брать ответственность на себя за предпринятые действия и чинопочитательство
Например, в докладе говорится, что российские офицеры зачастую боятся докладывать объективную картину начальству, либо находят поводы для объяснения провальных результатов своей работы, опуская опцию адекватного анализа причин.
Автор не раскрывает глубоко такие особенности русского менталитета, но справедливо указывает на то, что вышеперечисленные недостатки не позволяют реализовывать даже самые гениальные теоретические наработки военного руководства России.
