Почему Навальный не Ататюрк

Турецкий демонстрант держит флаг с изображением Мустафы Кемаля Ататюрка во время митинга в Анкаре. Фото: Burhan Ozbilici / AP

Какой шанс у России пойти по стопам поздней Османской империи

Вадим Сидоров

8 августа, 2013 09:30

15 мин

«Пресный Жаботинский» и «последняя евразийская империя»

Жаркие споры об Алексее Навальном не утихают внутри российской интеллигенции уже несколько месяцев. «Навального не остановить», – обреченно пишет демократ старой закалки Евгений Ихлов, объясняя это тем, что Навальный уже назначен самой историей на роль «всерусского вождя» и «неумолимая пружина истории возвращает нас к естественному ходу событий, и рождение русской этнической нации, взламывающей остатки “общности советский народ”, будет сопровождаться и этническим размежеванием». Далее он подводит итог своим размышлениям:

«…похоже, Навальный обречен быть “пресным” Жаботинским. Если рождение русской политической нации — вопрос уже разрешенный историей, хоть и отложенный, то внезапный магнетизм Навального — показатель того, что очередной герой-любовник для Руси-матушки уже найден».

Сравнение Навального с Жаботинским, конечно, удивляет, потому что для «рождения русской этнической нации» ее представителям все-таки не требуется переселяться из рассеяния в новое место и создавать там государство с нуля. И более уместными выглядят параллели между Навальным и Ататюрком, потому что другой вывод Ихлова – о «неизбежности распада последней евразийской империи – Российской Федерации» разделяется многими, и в этом смысле у России куда больше общего с поздней Османской империей, а у русских – с турками.

Но действительно ли Навальный является потенциальным русским Ататюрком, отцом-основателем русского национального государства на месте «последней евразийской империи»? Чтобы ответить на этот вопрос, нелишним будет проанализировать сходства и различия его политических установок с установками Ататюрка, который успешно реализовал подобный проект в Турции.

Параллели между Российской и Османской империями для историков, действительно, очевидны. Оба государства, будучи созданными вокруг этнического ядра, разрослись в многонациональные империи, включившие в свой состав множество разных – и по историческим корням, и по религии – народов. В обоих случаях страной правила пестрая космополитическая элита, объединенная имперской, а не национальной, идеей. В обоих случаях влияние тех или иных меньшинств (в России – прежде всего немцев) на жизнь общества бросалось в глаза, тогда как представители «титульной нации», привыкшие быть опорой большого государства, со временем начинали ощущать свое отчуждение от него. Лев Гумилев писал об этом: «…настоящие османы уже в XVIII веке были сведены на положение этноса, угнетенного в своей стране».

Однако угнетенными себя считали в первую очередь представители народов, присоединенных к империи, в среде которых вовсю разворачивалась борьба за создание независимых национальных государств, этих знамений эпохи модерна. Чтобы сохранить территориальную целостность империи, приходилось идти им на уступки: так, в 1856 году указом османского султана провозглашалось полное равенство мусульманских и немусульманских подданных империи, а Закон о национальностях 1869 года ввел для них всех общее османское гражданство. Начался процесс «османизации», или «оттоманизации», целью которого было создать из разноплеменного и разноверного населения империи единую османскую нацию.

Итальянские дирижабли бомбят турецкие позиции на территории Ливии, 1911 год. Фото: lahana.org (http://lahana.org/)

Итальянские дирижабли бомбят турецкие позиции на территории Ливии, 1911 год. Фото: lahana.org

Тем не менее не только немусульман, но и нетурок все эти реформы уже не могли заставить отказаться от растущих национальных амбиций, – не только многочисленные христианские народы империи (греков, южных славян, армян), но и арабов, охваченных разными формами национализма. В 1908 году империя окончательно потеряла Болгарию, Боснию и Герцеговину. В 1911 годы в результате Ливийской войны Италия отколола от империи Северную Африку и аннексировала острова Эгейского архипелага. В 1913-м османы потеряли Македонию, Западную Фракию и Албанию.

Но и в сжимающихся, как шагреневая кожа, границах империи национализм меньшинств продолжал расти. Это касалось, прежде всего, армян, чья подпольная организация «Дашнакцутюн» развернула террор против османских правительственных учреждений и лиц, а также мусульманского населения в населенных армянами провинциях. Пусть в мирных формах, но все же давал о себе знать и арабский сепаратизм братьев по вере мусульман.

Для русских, видевших начавшийся (но не факт, что закончившийся) распад большой страны в 1991 году, эта картина – до боли знакомая. Но сходства на этом не заканчиваются. Как уже было отмечено, при всем этом государственная власть стремилась проводить политику османизации, то есть, создания единой гражданской нации из всех подданных империи. Что важно – это была повестка не только власти, но и оппозиции. Причем сходство с уже современной Россией заключается в том, что, несмотря на политический авторитаризм, власть в османском государстве уже давно находилась под влиянием тех же либеральных, западнических идей, которые в более радикальной форме декларировала оппозиция, в чем нельзя не увидеть аналогию с системными либералами.

И вот, в 1908 году в результате ограниченной революции (султан формально остался у власти, но превратился в символическую фигуру в конституционной монархии) к власти приходят «младотурки», с которыми у большинства современных русских национал-демократов, включая Навального, куда больше общего, чем с Ататюрком. И те, и другие, выступая за гражданские реформы, считают необходимым сохранение остаточной империи, которая и так уже потеряла немало территорий. Уже потерянное назад возвращать не собирались, но поэтому твердо ставилась задача – сохранить то, что еще осталось через более решительную османизацию меньшинств.

Весьма интересен еще один момент: революция 1908 года была результатом усилий не только младотурок («Османское общество единения и прогресса»), но и широкой коалиции сил, включая либералов и представителей национальных меньшинств. Тем не менее после победы над общим врагом их пути стали быстро расходиться. Сумевшие на период революции заручиться поддержкой меньшинств, ратующих за децентрализацию и федерализацию Турции, младотурки, однако, очень быстро заявили, что их партия «вовсе не имеет целью, как думают многие, обеспечение областям Оттоманской империи политической автономии и образование из них федерации, а направлена лишь к искоренению злоупотреблений, поощрением коим служил произвол и полное отсутствие контроля, коими отличался предшествовавший режим».

Демонстрация младотурецкой организации «Единение и прогресс» против султана в Стамбуле, 1908. Фото: wikipedia.org (http://tr.wikipedia.org/wiki/J%C3%B6n_T%C3%BCrkler)

Демонстрация младотурецкой организации «Единение и прогресс» против султана в Стамбуле, 1908. Фото: wikipedia.org

Как это часто бывает с национал-либералами, начав с лозунгов о гражданских реформах, конституционализме и демократии, младотурки быстро пришли к установлению авторитарного режима, которым в 1913 году стал режим одного из их лидеров Энвера-паши, осуществившего военный переворот. Национал-либералы оказались ястребами: в 1914 году империя вступила в Первую мировую войну, участие в которой на фоне политики османизации и нарастающего сепаратизма меньшинств, чьим надеждам на децентрализацию было не суждено сбыться, приводило к нарастанию жестокого межнационального антагонизма, атакам на мирное население, погромам, депортациям и резне.

В результате поражения в Первой мировой войне Османская империя де-факто прекратила свое существование. Войска Антанты продолжили свой успех на турецком направлении оккупацией территории уже самой Турции (1920 год – оккупирован уже Стамбул). Греческие и армянские националисты наращивали свою борьбу, которая в условиях смешанного состава ряда территорий стала межнациональной войной турок с греками и турок с армянами.

В этих условиях турецкий генерал Мустафа Кемаль организовал национально-освободительное движение, оплотом которого стала турецкая Анатолия. Это предопределило и его идеологию, и идеологию будущего государства:

«1. Полная независимость государства и нации; 2. Большинство не должно быть принесено в жертву меньшинству в частях страны, по преимуществу турецких по своему составу». Однако, в отличие от младотурок, теперь он уже признал, что «желание турецкой нации стать хозяином своей судьбы может относиться лишь к Анатолии».

Был признан и свершившийся факт распада большого государства: «Взаимное непонимание между различными национальностями, которые... завоевательная политика искусственно объединила в одних границах, – все это привело к конечному результату: Оттоманская империя, подобно многим другим, стала достоянием истории». В этих условиях то, что удалось отстоять хотя бы национальную территорию турок, считается и успехом, и шансом начать с чистого листа жизнь нового, национального государства: «К этому времени самые основы Оттоманской империи были уже расшатаны. Ее существование подходило к концу. Вся территория Оттоманской империи была расчленена. Оставался лишь один очаг, укрывавший горсточку турок. И даже они – эти турки – стояли перед последним актом, перед перспективой раздела и этого очага».

Кем же может быть Алексей Навальный, если проводить аналогии между современной Россией, беременной, как считают некоторые, «русским национальным государством», и поздней Османской империей?

В отличие от Ататюрка, он не лидер национально-освободительной борьбы с иностранными захватчиками, а один из лидеров гражданской оппозиции, что роднит его с младотурками.

Важен и идейный анализ. Навальный отнюдь не выступает за создание национального государства в границах расселения русского большинства. На основании его участия в кампании «Хватит кормить Кавказ» многие приписывают ему идеи отделения этого региона от России, но это крайне неверное понимание его взглядов. Напротив, отвечая на вопрос, является ли он сторонником отделения республик Кавказа от России, он говорит: «Ни в коем случае, более того – я сторонник их возвращения в состав России. По факту, сегодня кавказские республики не являются частью России, так как там не действуют законы Российской Федерации».

Алексей Навальный. Фото: Станислав Красильников / ИТАР-ТАСС

Встреча Алексея Навального с избирателями в рамках кампании перед выборами мэра Москвы. Фото: Станислав Красильников / ИТАР-ТАСС

Как видно, подобно младотурками с их османизацией нетурецких провинций, Навальный предлагает схожую политику в отношении нелояльных окраин усеченной Российской империи. Приведенной выше цитате одного из лидеров младотурок о необходимости проведения в этих провинциях политики «искоренения злоупотреблений, поощрением коим служил произвол и полное отсутствие контроля, коими отличался предшествовавший режим», соответствует и другое высказывание Навального о его методах «возвращения Кавказа в состав России»:

«Считаю, что никакого специального “метода Навального” или другой специальной стратегии не нужно. Есть стратегия одна, называется “Закон и порядок”. Этого “закона и порядка” немного и на территории остальной России, а в Чечне он отсутствует вовсе. Все те проблемы, которые мы имеем в России, в Чечне усилены в сто раз…Только наведение элементарного порядка и законности поможет поменять ситуацию. Ведь гражданская война идет в Чечне, Ингушетии и Дагестане не потому, что там исламский терроризм, а потому что там беспредел, коррупция и обогащающаяся верхушка при нищем населении. Нужно бороться с этими явлениями. Все реформы и проекты по укреплению законности, изменению судебной системы и так далее должны быть начаты с Северного Кавказа, и там мы должны приложить к этому в десять раз больше усилий, чем в другой стране. Я уверен, что другого рецепта не существует».

Итак, Навальный предлагает еще более решительное «наведение конституционного порядка» на Кавказе, чем нынешняя власть. Симптоматично то, что другой лидер оппозиции – Михаил Прохоров – и вовсе предлагает упразднить все национальные республики, то есть начать решительную «россиянизацию» окраин. Все это характерные черты мышления отнюдь не Мустафы Кемаля, а именно младотурков.

С младотурками же, а не Мустафой Кемалем, Навального роднит его отношение к украинскому вопросу. Ведь вопреки превратному мнению основатель турецкого национального государства был не сторонником, а противником пантюркизма, считая, что он может быть продуктивным только как культурно-языковой, а не геополитический феномен. А вот у младотурков как раз пантюркистские идеи были в чести, особенно у Энвера-паши, который в условиях обложенного со всех сторон государства пытался воплощать их в Средней Азии. Так же и Навальный: даже не успев прийти к власти, он уже дал понять политическому сообществу Украины, что ничего хорошего ей как независимому государству от его прихода к власти ждать не стоит: «Наша внешняя политика должна быть максимально направлена на интеграцию с Украиной и Белоруссией… Фактически мы один и тот же народ…».

Итак, исходя из этого небольшого анализа, неверно рассматривать Алексея Навального как русского Ататюрка, возможного отца-основателя русского национального государства. Скорее речь идет о характерном представителе, возможно, лидере «русских младотурков» – национал-империалистов, стремящихся сохранить остатки многонационального государства путем его национализации и либеральных реформ.

Как показывает история Турции, в условиях даже остаточной империи это невозможно. Во-первых, очень быстро ради амбициозных геополитических задач сохранения империи демократией придется пожертвовать. Во-вторых, опыт и Османской, и Австро-Венгерской империи демонстрируют, что никакая национализация, трансформация империи в национальное государство невозможны, пока в его составе остаются значительные территории с народами, обладающими стойкой идентичностью, отторгающими навязываемые им извне ценности.