«Он так плохо написан, что в суде его ничего не стоит обойти»

Участники митинга против «антипиратского» закона на площади Краснопресненской Заставы в Москве. Фото: Руслан Кривобок / РИА Новости

Эксперты выражают недовольство внесенной в Госдуму расширенной версией антипиратского закона о блокировке сайтов с «нелегальной» музыкой, литературой, играми и программами

17 сентября, 2013 18:44

7 мин

Депутаты «Единой России» Роберт Шлегель и Мария Максакова внесли в Госдуму расширенную версию «антипиратского» закона. Законопроект (pdf) направлен на защиту авторских прав музыкантов, литераторов и разработчиков компьютерных программ.

«Законопроект расширяет действие такого законодательства (по борьбе с нарушением интеллектуальных прав в интернете) на все объекты авторских и смежных прав и устанавливает возможность обращения правообладателя, при выявлении фактов нарушения его прав, за исключением прав на фильмы, в Суд по интеллектуальным правам», — говорится в пояснительной записке.

Право на блокировку «фильмов» оставили за Мосгорсудом.

Если «информационный посредник» не принял меры по прекращению нарушения после уведомления его правообладателем, правообладатель вправе обратиться в суд с заявлением о принятии обеспечительных мер. «Информационный посредник» несет ответственность за отказ во взаимодействии с правообладателем.

сказано в законопроекте Шлегеля и Максаковой.

Таким образом, депутаты доводят до логического завершения вступивший в силу с 1 августа закон о блокировке сайтов за нелегальное распространение кино- и видеопродукции.

При этом судьба петиции Российской общественной инициативы (РОИ) против закона, набравшая в рекордные сроки 100 000 голосов, остается неизвестной. 19 августа сообщалось, что экспертная рабочая группа федерального уровня, которую возглавляет министр «открытого правительства» Михаил Абызов, рассмотрит обращение в первой половине сентября.

Директор Ассоциации интернет-издателей Владимир Харитонов считает, что историей с антипиратским законом займется администрация президента.

«Думаю, ближайший месяц будет происходить работа, что же делать с тем, что случилось в результате совершенного непродуманного принятия законопроекта. Нашей Госдуме, конечно, не впервой это делать — непродуманно принимать законы. Но № 187-ФЗ — вопиющая история. Один из авторов Гражданского кодекса Виталий Калятин на конференции в ходе Московской книжной ярмарки очень подробно описал, как можно обходить этот закон. Он так плохо написан, что в суде его ничего не стоит обойти», — рассказал издатель.

В антипиратском законе множество дурацких формулировок, говорит Харитонов и приводит пример словосочетания «информационный посредник».

удивляется эксперт.

Российское законодательство об авторском праве, в отличие от других стран, явно не соответствует ни нынешнему уровню технологий, ни уровню жизни, считает Харитонов. Так, при американском законе в области авторского права DMCA (Digital Millennium Copyright Act) интернет-отрасль развивается без особых препятствий уже 15 лет. Есть иные рабочие варианты подхода к авторскому праву, реализованные в Канаде и в Швейцарии.

«В Швейцарии нарушение авторского права не преследуется, поскольку швейцарцы решили, что распространение нелегального контента способствует приобретению легального контента пользователями. Существует очень много социологических исследований — на Западе, конечно, у нас этим никто не занимается, — которые это доказывают», — рассказал эксперт.

Исходя из последнего исследования Kantar Media, в Великобритании пираты тратят на контент 167 фунтов за три месяца, а пользователи только легального контента — 95 фунтов: «Вывод понятный: кто интересуется контентом, потребляет его в самом разном виде, как в легальном, так и нелегальном. Конечно, есть злостные нарушители, которые никогда ничего не покупают, но их очень мало и особой погоды они не делают».

говорит Харитонов.

При этом, подчеркивает эксперт, по большому счету антипиратский закон не нужен. «Всего того же можно добиться через те законы, которые уже были на момент принятия 187 закона. Ничто не мешает тому же АЗАПИ (Ассоциация по защите авторских прав в интернете. — РП) обратиться в суд и потребовать заблокировать сайт», — заключил он.

Такой же точки зрения придерживается правовой аналитик Межрегиональной правозащитной ассоциации «Агора», соучредитель Ассоциации пользователей интернета Дамир Гайнутдинов.

«Механизмов блокировки того или иного сайта очень много. Есть закон о черных списках, закон о противодействии экстремизму, теперь есть антипиратский закон, в конце концов, есть общие нормы Гражданского процессуального кодекса, предусматривающие возможность в судебном порядке требовать от правонарушителя прекратить действия, способствующие нарушению права. Блокирование сайта с условно считаемым контрафактным контентом — это и есть прекращение действий, которые нарушают права», — объяснил он.

Таким образом, если строго следовать букве ГПК, можно обращаться в суды с исками о блокировании доступа или удалении контента и без антипиратского закона.

«Поэтому с точки зрения борьбы с контрафактом антипиратский закон совершенно не нужен», — уверен Гайнутдинов.

Петиция по отмене антипиратского закона наглядно продемонстрировала отношение властей к идее учета общественного мнения, отмечает аналитик «Агоры».

«Набрать сто тысяч авторизованных подписей не так просто. Голосовавшие специально регистрировались на сайте гослуслуг для того, чтобы иметь возможность оставить свою подпись. Это действительно говорит о том, что для людей это важный вопрос, что они хотят высказаться по этому поводу», — говорит Гайнутдинов.

«Во-первых, не учли, во-вторых, всеми своими действиями и словами продемонстрировали свое настоящее отношение к петиции», — полагает эксперт.

В новом законопроекте Шлегель делает вид, что учел инициативу РОИ, заявив, что от блокировки по IP будут постепенно отходить, продолжает Гайнутдинов.

«Но петиция вообще-то была за полную отмену закона. А фактически получается, что закон только ужесточается. Они сделали ровно обратное тому, за что подписались как минимум сто тысяч граждан России. Эта ситуация полностью дискредитирует идею РОИ в частности и электронной демократии вообще, о которой так много говорилось. Какой смысл будет в дальнейшем проводить какие-то кампании и собирать подписи, если их спустят в мусорную корзину?» — задается вопросом аналитик «Агоры».

Российский антипиратский закон тем более абсурден на фоне мирового опыта борьбы с пиратами.

«В странах с самыми жесткими мерами в отношении распространения нелегального контента, например в Германии или США, все равно качали и качают. Pirate Bay! Десять лет с ним пытаются бороться — он процветает. Только переезжает из одной страны в другую, — говорит Гайнутдинов. — Наши все последние законодательные инициативы — попытка депутатов продемонстрировать, что они нужны. Что они что-то делают. Как и в случае с законом о защите чувств верующих. Им нужно оставаться в тренде. Демонстрировать, что они работают, пишут законы. Отсюда и потрясающая безграмотность текстов, которые выходят из-под этого бешеного принтера. Например, в антипиратском законе идет речь защите фильмов. Наверное, для депутатов это будет новостью, но наш ГК (Гражданский кодекс. — РП) среди объектов интеллектуальных прав, которые подлежат защите, „фильмов“ не предусматривает: есть „кинофильм“ и „видеофильм“, а просто „фильмов“ нет».

По сути своей российский «антипиратский закон» восходит к американскому SOPA (Stop Online Piracy Act — Акт о прекращении онлайн-пиратства) и в меньшей степени к параллельным законопроектам COICA и PIPA.

Предложенный республиканцами в 2011 году, SOPA, на первый взгляд, очень похож на российский закон, но в деталях существенно отличается от него и в лучшую, и в худшую сторонe. Например, по SOPA правообладатель мог бы добиться не только блокировки ресурса на уровне провайдеров, но и запрета на финансовые отношения с ним: любой рекламодатель или платежная система, которые не расторгли с пиратским сайтом договоры после решения суда, автоматически стали бы соучастниками преступления. То же ждало бы и поисковики, не удалившие сайт из выдачи. Законом предусматривалось наказание вплоть до пяти лет тюрьмы нарушителям, распространившим десять и более единиц контента (песен, фильмов и так далее) в течение шести месяцев.

Проблему с привлечением к ответственности пользователей и администраторов торрент-трекеров и систем потокового вещания американские законодатели решили более точечно, чем депутаты Госдумы с их неопределенным «информационным посредником». По SOPA составом преступления становилось не только размещение нелицензионного контента, но и его потоковая передача без хранения, как такового.

По крайней мере, один недостаток у SOPA был общим с 187-ФЗ: в случае размещения информации, нарушающей чье-либо авторское право одним пользователем, блокировке мог подвергнуться весь домен — это ставило под угрозу, например, сервисы блогов и социальные сети. Широкие формулировки этой части законопроекта, как и в России, позволяли, в принципе, блокировать сайты и по IP-адресу, задевая целые группы невиновных ресурсов. Кроме того, рассматривалась возможность применения Deep Packet Inspection — механизма глубинной проверки трафика, чтобы помешать обходу блокировок.

Рассматривавшийся параллельно законопроект PROTECT IP Act (Preventing Real Online Threats to Economic Creativity and Theft of Intellectual Property Act — Закон о предотвращении реальных сетевых угроз экономическому творческому потенциалу и кражи интеллектуальной собственности) предлагал иной механизм блокировки. Согласно документу, также известному как PIPA, сайты-нарушители могли быть лишены доменного имени. Такой же вариант предлагался в отклоненном в 2010 году законопроекте COICA (Combating Online Infringement and Counterfeits Act — Закон о противодействии контрафакту и нарушению прав в сети).

Процедура разрешения конфликтов в SOPA, по сравнению с российским аналогом, выглядела более продуманной. Первым шагом правообладатель обязательно должен был уведомить контрагентов «проблемного» сайта (все тех же провайдеров, рекламодателей, платежные системы) о своих претензиях. Те, в свою очередь, должны были сообщить об этом владельцу ресурса. Последний мог либо выполнить требование об удалении контента, либо письменно мотивировать отказ и направить его заявившему свои права лицу.

Только если бы ресурс отказался выполнить требования правообладателя, тот был бы вправе подать в суд и добиваться принятия перечисленных выше обеспечительных мер. Со всех контрагентов сайта-ответчика, «отрекшихся» от него до суда, снималась ответственность. Впрочем, недобросовестный участник рынка мог и по таким правилам существенно повредить неугодному ресурсу, просто распугав рекламодателей и помешав работе платных сервисов.

Широкий спектр обеспечительных мер против нарушителей авторского права позволял с помощью SOPA так или иначе ударить по ресурсам, находящимся вне юрисдикции американских судов. Это и было основным преимуществом законопроекта, по мнению его авторов. Альтернативный законопроект, под названием OPEN (Online Protection and Enforcement of Digital Trade Act — Закон о защите и регулировании цифровой торговли) предлагал сохранить экономические меры, чтобы противодействовать иностранным пиратам, но не вовлекать в дело провайдеров и поисковые системы. Ответственным органом предполагалось сделать не Министерство юстиции (как в случае с SOPA и PIPA), а Комитет по международной торговле. Однако на сегодняшний день, благодаря давлению общественности и интернет-корпораций, ни один из этих законопроектов не принят.