Почему Гитлер променял «окопную войну» на Курскую дугу

Танковый бой на Курской дуге. Репродукция фотохроники ТАСС

Операция «Цитадель» формально завершилась между Германией и СССР вничью. Но стратегически фюрер в ней проиграл

Елена Коваленко

9 июля, 2013 09:20

7 мин

Немецкий историк Вольф фон Ааакен в своей книге «Ведьмин котел на Восточном фронте» («Центрполиграф», 2010; оригинал – Hexenkessel ostfront. Von Smolensk nach Breslau) изобразил геополитическую обстановку вокруг Курской битвы. «Русская планета» представляет краткий пересказ описанных им событий.

Проигрыш в Сталинградской битве поставил Гитлера перед вопросом: какую стратегию избрать на 1943 год? Подавляющее большинство немецких генералов было за глубокую оборону. Многие из них прошли Первую мировую и хорошо знали, что «окопная война» – самое слабое место русской армии. Русские могут либо наступать, либо отступать. Генералы хотели вести так называемую мобильную оборонительную войну, с помощью которой они надеялись истощить РККА. Главная надежда верхушки вермахта была в том, что в результате такой «окопной войны» Сталин в середине 1943 года пойдет на сепаратный мир.

Гитлеровских генералов поддерживал итальянский дуче Муссолини. Сразу после сталинградской катастрофы, в феврале 1943-го он выступил за переход к оборонительным действиям на востоке. Гитлер отверг это предложение. Муссолини 9 марта 1943 года снова обратился к фюреру с требованием не предпринимать наступательных действий на Восточном фронте и перенести их на 1944 год. Муссолини указывал, что главная задача для Италии и Германии – сохранить свои позиции в Северной Африке и не допустить там высадки англо-американского десанта и далее – на юге Европы. Для этого с Восточного фронта надо было снять минимум 10-15 дивизий (в перспективе – до 20–25), а также сотни самолетов и танков. Гитлер снова отклонил требование Муссолини, и тот, разозленный, двумя неделями позже заявил о возможном сепаратном мире с Россией. На этот раз Гитлер не сказал ни «да», ни «нет». Видимо, он тоже начал склоняться к миру со Сталиным. Но для более удачного торга с СССР ему нужна была хотя бы одна большая победа на Восточном фронте. Фюрер был уверен, что тогда Сталину будет некуда деваться, и он примет все условия Германии.

В пользу стратегии Гитлера в начале 1943 года говорило международное положение СССР. Все шло к тому, что Сталин мог потерять англо-саксонских союзников. 30 марта 1943 года британский премьер Черчилль уведомил Сталина, что движение конвоев с военными грузами из Британии в Советский Союз придется прекратить. Весь существующий тоннаж необходим для англо-американской высадки на Сицилию. Сообщение Черчилля вызвало в Кремле бурю возмущения.

Тревоги Сталина возросли. Плохие новости шли одна за другой. 12 апреля 1943 года генерал-коллаборант Власов вторично обратился с открытым письмом к солдатам и офицерам РККА и всему советскому народу. Это письмо не только произвело впечатление на армию, ближний тыл и советских людей, находившихся в оккупации. Оно очень обеспокоило США и Англию, у которых появилось подозрение, что русские являются опасными партнерами по коалиции. Никто не мог им гарантировать, что Власов не окажется вторым Виши (коллаборационистский режим маршала Петена в оккупированной Германией Франции. – РП).

Днем позже, 13 апреля 1943 года пришла самая плохая новость для Сталина, которая могла покончить с антигитлеровской коалицией. Речь шла о 8 тысячах польских офицеров, которые после поражения Польши в 1939-м очутились в СССР. В этот день стало известно о трагедии в Катыни.

Эксгумация могил в Катыни, 1943 год. Фото: РИА Новости, архив

Польское правительство в изгнании никогда не оставляло попытки узнать о судьбе своих плененных офицеров. Посольство Польши в Москве 22 июня 1941 года сделало запрос о них. Затем польский посол Кот каждую неделю бомбардировал Кремль требованиями доложить о судьбе польских офицеров. Сталин нелепо отговаривался. 3 декабря 1941 года он рассказал Коту самую глупую версию, которая только могла существовать: якобы польских офицеров в начале войны привезли в лагеря на Дальний Восток, и оттуда все 8 тысяч пленных совершили побег через границу в марионеточное государство Манчжоу-Го. Отныне полякам следовало искать пленных офицеров у японцев и их маньчжурских сателлитов. Сталин умыл руки.

И вот 13 апреля 1943 года стало ясно, где эти польские офицеры. Немецкое радио сообщило, что нашло их захоронение. В западных странах этому не поверили, памятуя о жестокости самих немцев, способных на подобный зверский расстрел. Но немцы собрали военных экспертов из нейтральных стран Европы. Глава польского правительства в изгнании (в Лондоне) Сикорский обратился в Международный Красный Крест в Женеве с просьбой исследовать тела польских офицеров. Специалисты из этой организации тоже подтвердили, что поляки были расстреляны до 1941 года.

После известий от медицинских экспертов польское правительство порвало отношения с советским. Ультраправые круги в Англии были возмущены этим фактом не менее, чем поляки. Большая польская община в США и Канаде требовала осудить правительство Сталина.

Столь явная позиция союзников еще больше разожгла недоверие, которое Сталин питал к США и Англии. Но он боялся потерять их и остаться один на один с Гитлером. Чтобы загладить свою вину и покончить с недоверием США и Англии, Сталин в мае 1943 года решился распустить Коминтерн. Но лидер СССР понимал, что не может бесконечно отступать по всем дипломатическим фронтам. В мае 1943-го он отправил злую телеграмму Черчиллю, когда тот откроет второй фронт. Там были слова, которые доселе в дипломатической переписке не считались употребительными. Черчилль ответил не менее зло. Так же агрессивно Сталин поговорил с американским послом в Москве Дэвисом. Тот тоже не спустил советскому лидеру такого тона. В результате Сталин отозвал из Лондона советского посла Майского. Такой же приказ был отдан советскому послу в Вашингтоне Литвинову. Сталин словно сам загонял себя в клетку, из которой не было выхода.

Совсем на грань разрыва отношений союзников поставил приказ Сталина командиру югославских партизан Тито, в котором говорилось, что в случае высадки союзников на Балканах он дает ему право выступить вместе с немцами против англичан и американцев. Англичанам стало известно об этом приказе; ранее Сталин предупреждал их, что Балканы – его зона интересов, а англо-саксы, мол, пусть высаживаются во Франции. Это было неслыханным вероломством с его стороны.

Гитлер был хорошо осведомлен о дипломатических поражениях Сталина, следовавших одно за другим. Одна хорошая победа – и тот сломается окончательно, считал фюрер. Гитлер приказал еще интенсивнее разрабатывать наступательный план «Цитадель».

Германские генералы до последнего стояли на том, что большая битва с РККА под Курском не нужна. Генерал-инспектор танковых войск Гудериан, генерал Модель, генерал-фельдмаршал фон Манштейн, командующий группой армий «Центр» фон Клюге – все они в начале 1943 года говорили, что на Курской дуге надо успеть выступить либо до середины мая 1943-го, пока русские не накопили там достаточно сил, либо уже весной 1944-го.

Гудериан, назначенный незадолго до этого главным по танковым соединениям вермахта, в 1943-м готовил большую программу перевооружения этого рода войск. Лишь к началу 1944 года в немецкие войска должно было поступить достаточное количество «Тигров» и «Пантер». В начале 1943-го Гудериан начал постепенную модернизацию легких и средних танков «Панцер III и IV» – они понемногу выводились с фронта, на них ставилось новое вооружение, модернизировался двигатель. Гудериан был уверен, что к апрелю 1944-го немецкие танковые части усилятся настолько, что легко сомнут любую оборону русских, как это было летом 1941-го и 1942-го. Министр вооружений Шпеер поддержал Гудериана, доложив Гитлеру о том, что новые танки еще не до конца испытаны, и если сейчас их ввести в бой, необходимо считаться с дополнительными потерями из-за возможных технических неисправностей. К примеру, самый современный танк того времени «Фердинанд» не успели оснастить пулеметом, и позже, в Курской битве, было видно, насколько это ослабило машину: танкисты были вынуждены бить снарядами по одиночным группам красноармейцев либо в атаке в качестве сопровождения использовать пехоту.

В середине мая 1943-го Гитлер почти согласился с доводами своих генералов. На одном из совещаний он сказал им: «Вы совершенно правы. При мысли о наступлении “Цитадель” у меня начинает болеть живот». Он понимал, что для поддержания духа войск и самой Германии какое-то наступление нужно, и был согласен на ограниченную операцию на юго-востоке Украины. Кажется, 1943-й должен был стать первым годом «окопной войны». Но в конце мая, как мы показали выше, произошел перелом в сознании Гитлера, и он все же решился на операцию «Цитадель» на Курской дуге.

Генерал Цейтцлер в середине июня 1943-го сказал Гитлеру, что надо начинать наступление немедленно, либо русские усилят оборону на этом участке настолько, что бои потеряют смысл из-за будущих огромных потерь. Но Гитлер медлил, взвешивал и – главное – все ждал разрыва между союзниками, когда Сталин останется с ним один на один. Только 1 июля фюрер вызвал генералов и назначил дату наступления – 5 июля.

Дальнейшее известно и хорошо описано в военных мемуарах и справочниках. 14 июля Гитлер приказал остановить операцию «Цитадель». Немцы считали, что на поле боя была достигнута ничья. Так оно и было, если смотреть на карту. Но стратегически Гитлер проиграл на Курской дуге. 10 июля 1943 года англичане и американцы, напуганные слухами о скором сепаратном мире между Сталиным и Гитлером, высадили десант на Сицилии. Да, это был неполноценный второй фронт, но англо-саксы понимали, что пусть лучше такой, чем продолжать дальше злить Сталина. А немецкий вермахт потерял под Курском танковый потенциал, на который в 1944-м так надеялся Гудериан. Танки – в них заключалась мощь Германии, на них строилась тактика и стратегия вермахта. Без бронетехники немцы не имели шансов не только на наступление, но и на успешную оборону. Так летом 1943-го Гитлер, не послушав своих генералов, проиграл и стратегически, и геополитически. Невозможен был теперь, особенно после высадки американцев в Европе, и сепаратный мир со Сталиным. Красный прилив, не считаясь ни с какими жертвами, покатился на запад.

Что представляла собой Курская битва в военном плане

(Источник: В.Н. Замулин. Курский излом: Решающая битва Отечественной войны. М.: Яуза, Эксмо, 2007)

Для проведения наступательной операции «Цитадель» вермахт сосредоточил в районе Курской дуги около миллиона человек – 50 дивизий, из которых 18 были танковыми и моторизированными. Также в нее входили три отдельных танковых батальона, две танковые бригады и восемь дивизионов штурмовых орудий. Под Курск были переброшены элитные танковые дивизии СС: Лейбштандарт СС «Адольф Гитлер», «Дас Райх» и «Тотенкопф».

Немецкая группировка насчитывала 2758 единиц бронетехники, около 10 тысяч артиллерийских орудий и двух тысяч самолетов. Командование Вермахта передало наступающим частям несколько сотен новейшей бронетехники: 134 танка Pz.Kpfw.VI «Тигр», 190 Pz.Kpfw.V «Пантера» и 90 штурмовых орудий Sd.Kfz. 184 «Фердинанд». «Пантеры» были включены в состав группы армий «Юг», а «Фердинанды» – в части группы армий «Центр». «Тигры» были распределены равномерно.

Наступление советских войск Степного фронта. Репродукция фотохроники ТАСС

Советские войска, сосредоточенные в районе Курского выступа, включая резерв, насчитывали около 2 млн человек. 3,5 тысячи танков находились непосредственно на линии фронта и 1,5 тысячи в близлежащих тыловых районах. Части Воронежского и Центрального фронтов имели в своем составе около 20 тысяч артиллерийских орудий и чуть более 2 тысяч самолетов. Так называемый резервный Степной фронт обладал 7,4 тысячами орудий и около 500 самолетами.

Данные о понесенных потерях до сих пор сильно разнятся. Относительно точная статистика есть только у немецкой стороны.

Пленные немцы по завершении Курской битвы. Снимок из фондов Российского государственного архива кинофотодокументов, репродукция ТАСС

Пленные немцы по завершении Курской битвы. Снимок из фондов Российского Государственного архива кинофотодокументов, репродукция ТАСС

В самом большом в истории танковом сражении под деревней Прохоровка 12 июля 1943 года с советской стороны приняло участие 597 танков и самоходных артиллерийских установок и 130 тысяч человек, а с немецкой – 311 и 70 тысяч соответственно. Вермахт потерял под Прохоровкой 70 единиц бронетехники и 842 человека убитыми, пропавшими без вести и раненными. Точных данных о потерях советской стороны не существует, однако, согласно общему мнению, советские потери в 2-3 раза превосходили немецкие.

По современным официальным данным, советская сторона в Курской битве потеряла 250 тысяч убитыми, 600 тысяч раненными, 6 тысяч единиц бронетехники, более 5 тысяч артиллерийских орудий, 1,5 тысячи самолетов. Вермахт потерял 103 тысячи убитыми, 433 тысяч ранеными, около 1 тысячи танков и почти 1,5 тысяч самолетов.

Кроме явных просчетов советского командования, которое еще не научилось воевать малой кровью, советская техника значительно уступала новейшим немецким аналогам. Но уже к концу 1943 года в состав советских танковых частей стали поступать новейшие танки: тяжелый ИС-2 и модификация среднего танка Т-34 с 85-м орудием, что позволило РККА вернуть паритет сил на танковом поле боя.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе