Как Путин видит настоящее и будущее России?

Ежегодное выступление Владимира Путина на международном дискуссионном клубе «Валдай» практически всегда становится мини-сенсацией. Финальная сессия, прошедшая 22 октября, не стала исключением, так как обнажила взгляды главы государства на демократию, политическую систему и роль гражданского общества в ней.

В начале своей речи президент РФ поделился точкой зрения на идеологию российской государственности в контексте пандемии коронавируса. Путин заявил, что органы власти поставили цель — обеспечить безопасность людей. Данное высказывание само по себе является продуктом банальной политической риторики, но глава государства дал своему тезису необычное ретроспективное объяснение.

По словам Путина, сохранение жизни и здоровья граждан — «это был осознанный выбор, продиктованный культурой, духовными традициями нашего народа, его сложнейшей, порой драматичной историей».

«Вы знаете, если вспомнить, какие колоссальные демографические потери мы понесли в ХХ веке, — у нас и другого пути‑то не было, кроме как биться, сражаться за каждого человека, за будущее каждой российской семьи», — сказал Путин.

Президент явно намекнул на чудовищные потери, которые понесла наша страна в период Великой Отечественной войны. Однако (и этот взгляд находит научное подтверждение) крупнейшая мясорубка принципиально не изменила в СССР отношение к человеку.

Несмотря на определённую гуманизацию, гражданин по-прежнему воспринимался как винтик в общественно-государственной системе. Его судьбе, благополучию и свободе совести большого значения никогда не предавалось.

Если бы было иначе, то не происходило бы репрессий в поствоенный период, не случился бы расстрел рабочих в Новочеркасске, не подавлялись бы попытки взглянуть на ту же ВОВ с критических по отношению к руководству СССР позиций. Именно отсутствие внимания государства к элементарным потребностям человека послужили одной из фундаментальных причин распада Советского Союза.

В своей валдайской речи Путин отметил, что России, особенно в условиях пандемии и международной нестабильности, как никогда требуется сильное государство. Как бы предупреждая общественное возмущение, президент пояснил, что под «силой» он не подразумевает тотальный контроль, оборонный потенциал и подавление частной инициативы.

«И тем не менее убеждён, что сила государства прежде всего в доверии к нему со стороны граждан — вот в чём сила государства. Люди, как известно, источник власти… Причём устроено такое государство может быть как угодно», — заявил Путин.

По мнению президента, каждое общество вправе создавать оригинальную политическую систему, опираясь на исторические традиции. Как подчеркнул российский лидер, «пытаться кого‑то слепо копировать — абсолютно бессмысленно и вредно».

Под этим пассажем Путин явно подразумевал пресловутую «суверенную демократию», которая сложилась в нашей стране, а также недавние поправки в Конституцию, внесение которых выставлялось госпропагандой как чуть ли не триумфальный экстаз государства и гражданского общества.

Реальная картина российской политической жизни куда более унылая. В нашей стране сложилась авторитарная система, подлинным источником власти в которой является Путин (вне зависимости от должности, которую он занимает и будет занимать) и узкий круг приближённых к нему лиц (сейчас большая их часть сосредоточена в Администрации президента).

Именно эти люди определяют практически всё, что происходит в нашей стране. В России нет даже подобия политической конкуренции и внутрипартийных дискуссий.

Конечно, такая система не появилась на ровном месте. Авторитаризм находит опору в исторических традициях, в русской ментальности, в которой закрепилась привычка полагаться не на собственные силы, а на бюрократию в лице лидера государства, у которого потом всегда оказываются «плохие бояре».

Если не выкорчёвывать это патерналистское сознание, то Россия будет обречена на постоянное отставание. Главным двигателем исторического и прогресса (что давно доказано российскими и зарубежными учёными) является не ресурсное богатство, а особенности менталитета нации.

Как показывает практика развитых стран, трудоспособный человек должен обладать как минимум абсолютной экономической свободой, вслед за которой происходит постепенная (иногда радикальная) демократизация общества.

В России же во все исторические периоды, включая современность, существовали самые разнообразные формы закрепощения экономической активности граждан, что в свою очередь сдерживало (и сдерживает) социально-политическую модернизацию.

Лакмусовой бумажкой наличия экономической свободы и демократических перемен являются развитые институты гражданского общества, но в представлении Путина в России и на этом поприще всё нормально. По словам президента, власти стремятся к тому, чтобы «голос наших граждан был решающий, а конструктивные предложения и запросы, причём разных общественных сил, были реализованы».

Видимо, понимая, что с темой успехов в строительстве гражданского общества необходимо соблюдать осторожность, Путин перешёл к излюбленной риторике вмешательства в российскую «суверенную демократию». Как заявил президент, нашему государству «приходится сталкиваться с тем, что подчас подлинный общественный запрос пытаются подменить интересом какой‑то узкой социальной группы, а то и, прямо скажем, внешних сил».

«Мы видим, как функционируют такие «завозные» модели демократии. Это просто оболочка, фикция, как правило, фикция, лишённая внутреннего содержания, даже подобия суверенитета. У народа там, где реализуется подобная схема, реально ничего не спрашивают. А соответствующие руководители — это не более чем вассалы», — сказал Путин.

В утверждении о недопустимости «импорта» демократии президент опирается на вполне понятные примеры. Перед глазами невольно встаёт разбомбленная униженная Западом Сербия и разграбленная соседняя Украина.

Государство должно отстаивать свой суверенитет вне зависимости от формы правления. По этой причине перешедшие на сторону нацистов «русские патриоты» и советские граждане автоматически были зачислены в лагерь предателей.

Однако со стороны государства недопустимо постоянно спекулировать на теме жёсткого внешнего давления. Россия практически всегда находилась в тисках и противостояла коллективному Западу. Текущая геополитическая ситуация, откровенно говоря, не нова, и потому у власти нет особых причин вновь сетовать на козни американцев и их союзников.

С Путиным можно согласиться, что путём распространения неправительственных организаций, финансирования «независимых» СМИ и оппозиционных движений Запад стремится раскачать обстановку внутри России, получить рычаги влияния на политику нашего государства.

Тем не менее, дыма без огня тоже не бывает. Социология и историческая наука давно доказали, что в основе феномена общественного недовольства властью всегда находятся объективные социально-экономические проблемы и естественное желание новизны в политической и духовной жизни.

Если правящая верхушка не в состоянии удовлетворить запросы граждан, протест могут возглавить либо популисты без конкретной программы действий, либо внешние силы. Их победа (за редким исключением) оборачивается катастрофой для суверенитета и экономики государства, что прекрасно видно на заезженном примере постмайданной Украины.

В то же время давление НКО, оппозиции и зарубежных правительств можно рассматривать как экзамен на дееспособность правящего режима. Виктор Янукович и Муаммар Каддафи его, допустим, провалили. Если бы не поддержка и советы Москвы, то наверняка бы рухнула и авторитарная система Александра Лукашенко.

В своей валдайской речи Путин попал в точку, заявив о необходимости появления в России суверенного гражданского общества, которое автоматически отторгало бы попытки навязать стране чужие интересы под личиной демократических преобразований.

Но может ли в принципе такой институт существовать в рамках господствующей в России авторитарной системы? Не превратиться ли суверенное гражданское общество в такую же фикцию, как и «суверенная» российская демократия?