Новости – Политика

Политика

Протест от Парижа до Киева и отпор ему «Дарта Вейдера»

Последствия столкновения «Черного блока» с полицией. Фото: Konstantin Zavrazhin / Getty Images / Fotobank.ru

Социолог Борис Кагарлицкий рассказал об истории городских уличных протестов на примере антиглобалистских выступлений в Европе 2000–2007 годов и эволюции действий полиции

Алексей Сочнев

23 апреля, 2014 16:00

19 мин

22 апреля в рамках проекта «Свободная школа» социолог Борис Кагарлицкий прочитал лекцию «Стратегия городских протестов».

В последние годы информация об уличных протестах появляется все чаще и чаще. Если до недавнего времени к этим методам прибегали в основном маргиналы — антиглобалисты, анархисты, социальные движения, — то теперь борьбу за контроль над улицей ведут респектабельные политические силы самого разного толка. Уличный протест воспринимался обществом как часть традиции радикальных левых сил; проводились параллели с 1968 годом во Франции. Тогда социальный кризис в стране, вылившийся в демонстрации и всеобщую забастовку, привел к отставке президента Шарля де Голля и смене правительства. Все акции после 1968 года сравнивали с этим эталоном.

После 1968 года ту же эстетику левых, те же самые методы с вариациями стали использовать совершенно разные силы по всему миру. Ненасильственный массовый протест — его еще можно назвать «карнавальный» — черта развитых демократических стран.

Вопрос насилия

Важно определить границы насилия и ненасилия, тем более что в данном вопросе они очень размыты. Уместно вспомнить фразу главы штаба блокады «Большой восьмерки» в немецком городе Хайлигендамм в 2007 году: «Любой наш самый отмороженный анархист знает разницу между тем, чтобы разбить витрину и разбить голову полицейскому, а вот ваши этой разницы не видят». Под «вашими» он имел в виду русских и поляков.

Во время протестов в Окленде, надпись гласит: «Все мои герои убивают полицейских». Фото: Noah Berger / The Chronicle

Понятие насилия требует определения, ведь часто ненасильственная акция переходит в насильственную. Многие из тех, кто прибегает к ненасильственному протесту, делают это не из-за «политического вегетарианства» или толстовства, а потому что у них просто нет оружия.

Является ли насилием разрушение зданий, полицейских участков, банков, автомобилей или, например, строительство баррикад? Можно назвать это определенным видом насилия, но если сравнивать с ситуацией, когда начинается стрельба, то это насилием уже не кажется. Жертвы могут быть даже во время ненасильственных акций, когда кого-нибудь в толпе случайно затопчут или, как это было в Афинах, подожгли здание неработающего банка, а затем выяснилось, что в здании были люди. Конечно, греческие анархисты не хотели жертв и были уверены, что в выходной день банк закрыт. Даже в ненасильственном протесте, как мы видим, могут быть жертвы, поэтому следует при рассмотрении этой темы проводить лишь одну четкую черту: ненасильственный протест — это невооруженный протест. Как только у любой из сторон во время акции протеста появляется оружие, характер протеста начинает подчиняться совершенно иной логике. Это можно хорошо рассмотреть на примере Майдана в Киеве.

Эхо 68-го года

После 1968 года в истории массового политического протеста пролегла поколенческая пропасть. К ранним 70-м годам еще кое-где были акции в духе Парижа 68-го, «красного мая», бунта студентов Сорбонны, но к 80-м в Европе уже никто не помнил, что такое массовый политический протест. Были политические демонстрации, согласованные с властями: люди идут строго по маршруту и несут плакаты на заданную тему под присмотром полиции, слушают митинг и организованно идут по домам.

Во время майских протестов в Париже, 1968 год. Фото: AP

Если сравнивать манифестации поздних 60-х с 70-ми годами, то мы видим, что количество участников становится все меньше и меньше. В 70-е это были в основном традиционные шествия, демонстрации, связанные с выборами. Последний всплеск протеста был в конце 70-х, опять же во Франции, когда там приняли так называемый план Барро. Тут же его в народе прозвали «планом Барбар», то есть варварским планом. На самом деле это была невинная попытка немного повернуть экономику в сторону либерализма. По сравнению с тем неолиберализмом, который мы сейчас имеем, это были косметические реформы: предлагалось чуть сократить социальные пособия и добавить рынка в некоторые структуры. Тогда этот план вызвал огромное возмущение общества, которое подготовило пришествие Миттерана к власти. Тогда во Франции были массовые шествия с шариками, плакатами. Последняя такого рода акция прошла в Болонье в 1977 году, когда крайне левые и анархисты совместно выступили против партии Христианских демократов и коммунистов, которые держали местный муниципалитет в течение десятилетий.

В Англии того времени были уличные бунты (традиционный вид протеста для Британии, имеющий юридические корни). Власти, конечно, для разгона толпы применяли армию, но те не имели права вынимать сабли из ножен и снимали штыки с ружей, как в царской России при разгоне демонстраций. В 1905 году в Москве до начала стрельбы казаки и солдаты били людей зачехленными саблями. Но в послереволюционной Англии в XVIII веке и это было запрещено. Запрет был прописан в специальном законе о мятеже. Этим активно пользовался английский пролетариат. Для применения армии перед собравшейся толпой нужно было три раза прочитать закон о мятеже, и, если люди не разошлись, власть имела право применять солдат.

Нередко происходили анекдотические случаи. В Англии того времени отчужденные от политики пролетарии любили ходить в театр, который в то время был местом для политических собраний, выступлений, высмеивания политиков. В политике участвовали только джентльмены, а радикалы сидели в театре. Часто народ, послушав подрывные песни в театре, вываливал на улицу и начинал громить все вокруг. Один из таких инцидентов был связан с выступлением классика английской литературы Генри Филдинга. В итоге театр, где он выступал, был отдан другой труппе, так как власти не хотели, чтобы Филдинг их высмеивал, — так проявилась цензура. После этого случился театральный бунт: народ хотел сатиры, а им выдали драму. Начался погром, актеров погнали со сцены. Власти ожидали такого развития событий, на сцену вышел чиновник и начал зачитывать закон о мятеже. Рабочие вырубили свет, но чиновник оказался хитрым: зажег свечу и продолжил чтение. Рабочие забрались к нему на сцену, задули свечу, стянули с него парик, плюнули на лысину и вернули парик на место. После этого люди вышли на улицу и, распевая песни, прошли мимо строя солдат. Этот случай — пример того, как обе стороны играют по установленным правилам и как формируются традиционные для Англии акции протеста.

Именно для борьбы с этими бунтами Робертом Пилем была вместо стражи создана лондонская полиция, вооруженная дубинками, которую в честь него прозвали «бобби». Чуть позже им добавили примитивные шлемы. В Англии были, конечно, не организованные уличные протесты, а стихийные бунты, во времена Тэтчер они снова повторились.

От «бобби» к Дарту Вейдеру

К концу 80-х годов организованный протест в Европе угас. Акции «Солидарности» в Польше не в счет, они проходили по советской схеме демонстраций. Вся экипировка полицейских 60–70-х годов была равна экипировке мотоциклистов, только с дубинкой. Кое-где были, конечно, уже щиты, но тоже примитивные. Протестующие фактически были равны полиции. Штурмовать баррикады полиции с таким инвентарем было сложно.

Полицейские во время пртестов в Праге, 2000 год. Фото: Wolfram Steinberg / AP

Пока протест дремал, полицейские структуры тщательно изучали опыт прошедших акций и модернизировали экипировку. К концу 80-х — началу 90-х годов полиция была полностью переоснащена. В 2000 году в Праге было ощущение, что на улицу вышли тысячи Дартов Вейдеров. Задним числом стало известно, что фильм «Звездные войны» действительно сильно повлиял на дизайнеров полицейской одежды и образ Дарта Вейдера был взят за основу образа нового полицейского, которого вооружили новыми дубинками, щитами из новых материалов, бронемашинами для штурма баррикад с водометами, разными видами слезоточивого газа и дымовыми завесами.

Акции антиглобалистов

Первый крупный протест был осенью 1999 года в Сиэтле. Понимая, что им противостоит новая полиция, решили отказаться от тактики 1968 года — строительства баррикад где попало, захвата зданий и перекрытия движения. Полиция ожидала именно такого сценария, но оппозиционеры устроили просто сидячий протест: разными группами сидели на улице, и полиции в тяжелой экипировке приходилось их растаскивать. На место задержанных садились-ложились новые. В жаркую погоду полиция просто выдохлась. Пять тысяч полицейских должны были перетаскать 50 тысяч протестующих, которые расселись около отелей, куда прибыли делегаты на саммит. Они боялись выйти, пока протестующие были около здания. Параллельно проходили традиционные демонстрации. Тут еще в дело вступил «Черный блок», действия которого все остальные осуждают, потому что они используют камни, громят витрины и «Макдональдсы». Он отвлек на себя большую часть полиции. Все это вместе породило хаос среди полиции и властей.

Следующая акция была в Праге в 2000 году. Полиция ожидала очередную блокировку отелей, поэтому протестующие решили, что дадут гостям саммита добраться в высотку Вышеград, но не позволят им оттуда выйти. Штабом протеста руководили немцы, сам протест был интернационален. Все было тщательно расписано, четкое распределение участников по трем колоннам: «синей», «желтой» и «розовой». Первая колонна, «синяя», должна была пробиваться по центральным улицам. В нее вошли «Черный блок», поляки и русские. Когда они налетели на чешскую полицию, которую два года до этого к саммиту готовили специалисты из США, полицейские оказалась не готовы к такому и побежали, а затем выкатили бронемашину, которую поляки успешно сожгли «коктейлем Молотова». Это было первое применение бутылок с зажигательной смесью на акции протеста.

Протесты в Сиэтле, 1999 год. Фото: Eric Draper / AP

Вторая колонна, «желтая», должна была стоять у пражского моста, где полиция ожидала прорыв. Чехи поставили там машины бампер в бампер, как 6 мая в Москве на Большом Каменном мосту во время «Марша миллионов». Среди «желтых» были коммунисты, социалисты и члены профсоюзов. Их задачей было дисциплинированно стоять и ничего не делать, а итальянская оппозиционная группа «Ля баста» имитировала налеты на мост. Пока «синие» и «желтые» отвлекали полицию, «огородами» к зданию пробиралась «розовая» колонна, состоящая из экологистов, анархистов, антифашистов, ЛГБТ-активистов и клоунов, преимущественно из Англии и Чехии. Против них серьезных сил не было, соответственно, они смогли прорваться к зданию с помощью двух колонн шотландцев, которые умело метали камни.

После прорыва полиции был подан знак «желтой» колонне: выпустили воздушные шарики. Те начали обходить здание теми же путями, как и «розовая». Полиция вынуждена была применить газ, но из-за ветра весь газ попал в открытые окна здания, где проходил саммит. Началась эвакуация. Причем протестующие не дали подогнать личные автомобили — чиновники и банкиры были вынуждены выходить по одному и уезжать в общественном транспорте. Так как они этого давно не делали, а наличных у них не было, — возникли конфликты. Потом в новостях сообщали, что двух участников саммита за безбилетный проезд побили кондукторы. Это была вторая победа протестующих, полиция была деморализована, но ненадолго. Вечером антиглобалистов разогнали с помощью полицейских собак. Этого штаб протеста не предусмотрел, люди не знали, что делать, и разбежались.

После неудач полиция стала отгораживать саммиты специальными заборами, например в Квебеке и Генуе. Это привело к более ожесточенным столкновениям. В Генуе во время саммита «большой восьмерки» был убит итальянский политический активист Карло Джулиани, который стал одним из символов антиглобалистского движения. Его выстрелом в голову убил солдат-срочник. Это произошло от страха и паники, что доказывает: давать оружие солдатам на акции гражданского протеста нельзя.

Тело Карло Джулиани. Фото: Alessandro Digaetano / AP

После известных событий 11 сентября 2001 года антиглобалисткий протест прекратился. Возобновился он в 2007 году в Ростоке и Хайлигендамме, где снова была «Большая восьмерка». Полицейские силы решили проводить саммиты вдали от крупных городов, туда отменялся транспорт, чтобы протестующие не могли добраться. Здесь снова выстроили забор, его стоимость составила 12 миллионов евро. В операции принимали участие шесть тысяч немецких полицейских.

Штаб протеста тоже возглавляли немцы. Во всех группах протестующих голосованием были выбраны лидеры, штаб выдал им пакеты, которые они открыли только в день акции. В пакетах были карты местности, маршрут для группы и задача. Утром перед акцией — полное радиомолчание, запрещено пользоваться телефонами. Ключевые группы местных оппозиционеров проходили несколько месяцев строевую подготовку. Было решено использовать забор против участников саммита — перекрыть въезды за него. Бить полицейских — запрещено. Это не касалось «Черного блока»: он на этих акциях смог вывести рекордное — шесть тысяч — количество активистов. Они действовали по своему плану. Всего было около 30 тысяч протестующих. Огромную поддержку оказали местные жители, крестьяне и фермеры, которые лесами проводили антиглобалистов к месту саммита и к аэропорту, дорогу от которого пытались блокировать. На домах немцы в этот день в знак протеста массово вывешивали флаги ГДР.

Самые ожесточенные столкновения были, конечно, между «Черным блоком» и полицией. Начались они с того, что в промежуток между колоннами полиции и анархистов вышел в соломенной шляпе комсомолец из Кирова; он единственный не скрывал лица и, улыбаясь, бросил первый камень. После этого началась драка. Комсомольца задержали, и теперь ему закрыта дорога в шенгенскую зону. Группа левых активистов из России решила проявить себя и сломать дорогостоящий забор, но на следующий день они узнали, что ошиблись и оставили без забора местного фермера.

Фигуры участников саммита G8 за огородительным забором в Хайлигендамме, 2007 год. Фото: Frank Hormann / AP

В итоге антиглобалистам удалось забаррикадировать несколько въездов на саммит, но сорвать его не удалось. Уровень дисциплины полицейских и протестующих на этих акциях был очень высоким.

Массовый протест в Украине и России

В отличие от Европы, у полиции и протестующих в России, Казахстане и на Украине совершенно другой порог насилия. В Казахстане мы наблюдали жесткие действия полиции и военных в Жанаозене, где с применением оружия разгоняли акцию рабочих. Важно понимать, что применение оружия против политических активистов повышает риск разложения полицейских сил и армии изнутри и приводит к расколу и массовым увольнениям из органов. У полиции России и Казахстана, конечно, есть свои границы дозволенного, но они сильно отличаются от границ их коллег в Европе.

В Киеве мы видим отсутствие политической этики уже со стороны протестующих, которые позволяют себе использовать коктейль Молотова не только против техники, но и полицейских. Это приводит к применению оружия и жертвам с обеих сторон. Майдан непохож на антиглобалисткий протест в Европе, потому что у его движущей силы нет этических тормозов. У поляков, которых в Европе считают не менее «отмороженными», чем русские, есть запрет на использование коктейля Молотова против людей, а у украинских правых, как мы видели, такого запрета нет.

Тела погибших в столкновениях с полицией участников протеста в городе Жанаозен в местном морге. Фото: Peter Leonard / AP

В Киеве это возникло на раннем этапе протеста и стрельба началась на несколько дней раньше, чем начали сообщать в новостях. Политическая этика протеста была нарушена. На юго-востоке Украины вооруженные люди появились как прикрытие для протестующих, уже зная, что противоположная сторона будет применять огнестрельное оружие и может жечь людей. Все это понижает порог насилия политических акций. При этом не стоит считать, что у полицейских нет никаких тормозов. Стрелять в людей, особенно для профессиональных военных, — большая проблема. Это мы и наблюдаем на Украине: начинается саботаж со стороны военных, которые не хотят бороться со своим народом.

Потеря контроля во время акций на Украине и в России происходит гораздо быстрее, чем в Европе. В России, где в полиции служит люмпен-пролетариат, есть очень опасная тенденция называть всех полицейских «свиньями», как делают это протестующие в США и Европе. Однако в России ситуация другая: здесь полиция — действительно не элитные подразделения, а такие же граждане, как и остальные, только в форме. Их надо агитировать, а не злить и бороться с ними.

Массовый протест в России мы видели после выборов в 2011 году. Закончился он на Болотной площади в Москве 6 мая во время «Марша миллионов». Тогда в результате провокации полиции, а также бездействия и неграмотной подготовки акции оргкомитетом был провален протест и многие попали за решетку. Никакого плана «Б» у организаторов шествия не было, они не готовились к возможным действиям полиции. Попытки Сергея Удальцова устроить сидячую забастовку — слабая попытка уберечь людей от столкновения. Это было ошибкой, потому что подходили основные колонны — и началась давка. Произошел прорыв оцепления срочников, которых разместили так, чтобы его прорвали колонны идущих на Болотную.

Российская оппозиция научилась выходить вместе с массами на улицу, но составлять планы акции, варианты на случай полицейской провокации, знать местность, работать с картой не научилась. Мэрии городов и полиция в этом смысле более современны: они работают с картой и отсылают протест в заведомо выгодные для подавления полицией места.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе