День Победы в Донбассе

Для жителей Новороссии праздник теперь значим вдвойне

9 мая, 2015 14:20

10 мин

В канун праздника на Саур-Могилу возложить цветы и поздравить ветеранов приехали все официальные лица ДНР, включая главу республики. Все место заполнили гости и зрители — около пяти тысяч человек, которые пришли почтить память погибших в страшной войне.

«Обычно на 9 мая люди со всех окрестных городов приезжают праздновать сюда, на Саур-Могилу, — рассказывает мне молодая женщина по имени Ольга. — Все как обычно: шашлыки, отдых на природе. В прошлом году мы не ездили: боялись. Все запуганные ходили, да и война начиналась. А теперь — вон сколько людей. Первый раз такое, что машину поставить негде, — женщина оглядывается. — По самым скромным оценкам, вокруг нас по Саур-Могиле в день перед праздником Победы гуляет не меньше 5 тысяч человек».

«Раньше мы все говорили – ну, война и война. А теперь праздник иначе ощущается. Потому что видели это все», — продолжает Ольга.

Саур-Могила —- огромный мемориальный комплекс, расположенный на кургане: поросший редкими деревьями, он вьется мягкими пологими волнами. Прямая линия, перемежаясь ступеньками, ведет к самой вершине комплекса. А вокруг раскинулась донбасская черно-зеленая степь.

Пикник на осколках

Внизу, у подножья мемориала — привычная картина мест массовых гуляний: палатки со снедью, шашлыки, лотки с «патриотическими сувенирами» — мелочевкой с символикой ДНР и Новороссии.

«А пива нет? — спросил средних лет мужчина в камуфляже. — И водки тоже нет!» — сзади раздался смех. Но многие принесли с собой. На этом привычная картина заканчивается, поскольку нигде нет пьяных хулиганов, люди спокойно сидят кучками, рассевшись по полю. Между ними — следы от разрывов мин и снарядов. Некоторые присыпали гранитной крошкой, какие-то кажутся свежими, хотя боев здесь давно нет. Вдалеке мужчина запускает воздушного змея, рядом женщина танцует с кавалером под музыку военные вальсы. Молодежь, столпившись у одной из машин, слушает патриотический рэп, повествующий о борьбе с фашизмом. «У нас еще много таких песен, все их и слушаем», — говорят школьники.

На одной из многочисленных сцен кто-то поздравлял ветеранов с днем Победы. Закончив поздравительную речь, оратор спустился со сцены. За колыхающимися надувными шариками, из которых была сложена цифра «70», стояли организаторы и искали глазами следующего выступавшего, но его не было, и нужно было чем-то заполнить возникшую паузу.

«Ну, сделайте что-нибудь! Сейчас все заскучают! — впрочем, глядя на сидящих в партере ветеранов и зрителей вокруг, нельзя было сказать, что им скучно. — Ну что, снова ставим «День Победы»? — беспроигрышный вариант, решили женщины.

Коллега-журналист интересуется у меня, прихватила ли я сувенир с Саур-Могилы — осколок. Прошу помочь найти, коллега говорит, что это несложно: достаточно посмотреть под ноги. Опускаю голову — и правда.

«Очень хотим Захарченко увидеть, хотя бы разок»

По волнам кургана плавают черные бронированные машины. Перемещаясь с одной поляны на другую, от сцены к сцене, от мемориала павшим в годы ВОВ защитникам до свежих могил машины перевозят главу новорожденной республики Александра Захарченко. Нет ни одной рамки, ни одного металлодетектора: для воюющего региона, да еще и накануне 9 мая, это кажется странным. Но, быть может, поэтому кругом нет ни одного напряженного лица. Разве что у оцепления, охраняющего главу республики. Передвигаться на костылях Захарченко неудобно — последствия ранения в Дебальцеве по-прежнему дают о себе знать, но, где может, глава республики идет сам, с видимым трудом взбираясь по раскрошенным свежей войной ступенькам, мимо сотен людей. Между ними не было рамок, только спины охранников. Где бы Захарченко ни шел, толпа дружно встречала своего главу цветами, одобрительными криками и аплодисментами.

Потянуло сладким запахом ладана. Над волнами кургана раздавалось «Смертию смерть поправ!»: на этом месте будет часовня в память о погибших здесь ополченцах, а пока священники совершали все нужные действия по освящению места будущей постройки. По окончании молебна святой водой полили окружающих и символический камень. Захарченко, навалившись на костыли, отправился к следующему пункту программы.

— Галя, где он? Где он? — позади меня суетились две женщины.

— Да он ушел уже. Эх, хоть одним глазком на него взглянуть! — женщина, представившаяся Натальей, поясняет: «Мы из Снежного. Очень хотим Захарченко воочию увидеть, хотя бы разок».

Взяли высоту

Очередная остановка. Снова небольшая сцена — и слова памяти тем, кто погиб 70 лет назад и прошлым летом. После минуты молчания раздались залпы автоматной очереди. Я непроизвольно зажмурилась. Рядом со мной кто-то вздрогнул. Женщины в толпе поежились:

«Ну хоть бы предупреждали! Страшно же, когда так внезапно!» — сетовали женщины. Стоящие рядом ребятишки стали тыкать друг в друга пальцами и приговаривать: «Пиу, пиу! — Дущщь!»

К стене, на которой выбиты сотни имен погибших во время ВОВ, Александр Захарченко вместе с Андреем Пургиным положил букет. Следом к стене пошли ветераны - совсем старенькие, подниматься по ступенькам им помогали волонтеры или близкие.

«Я в 14 лет ушла в партизаны, а воевала я в Ростовской области, — рассказывает 88-летняя Варвара Николаевна Рябинина. — Родители не знали, чем я занималась: приходилось их обманывать. По ночам мы взрывали мосты, по которым шли немецкие машины с боеприпасами. Обозначали их склады для нашей артиллерии, рубили лед на реке, по ночам: две машины на дно отправили. Так я, детки, и партизанила».

— Ура ветеранам!

— Молодцы!

Толпа расступалась перед стариками, которых вели под руки на самый верх кургана. Один ветеран периодически останавливался, перевести дух.

— Николай Иванович, давайте назад. В ваши 92 такие забеги опасны! — окружающие старика мужчины протягивают ему воду и пытаются отговорить подниматься. Ветеран качает головой.

— Должен дойти. И дойду.

Когда он поднялся к обломкам мемориала и положил букет, толпа встретила Николая Ивановича овациями. Громче всех рядом со мной кричали две школьницы в советской школьной форме.

— Спасибо деду за Победу!

Ученики школ города Снежное месяц шили огромную Георгиевскую ленту и наносили на нее имена своих дедов и прадедов, ветеранов Великой Отечественной. Добавились на ленту и имена отцов и братьев, погибших в полях Донбасса. Ленточка получилась длиной в 131 метр. Обогнув мемориал, люди спускались вместе с ней вниз.

Могилы старые и новые

Пятилетний Леша смотрит на меня не по-детски серьезно, нахохлившись. На груди у мальчика орден его отца, полученный за оборону Донбасса.

— Это он в папу серьезный. Мой муж воевал здесь, но погиб под Никишино, — рассказывает мне женщина по имени Ирина, кладя цветы на могилу. — Предложили перезахоронить его на Саур-Могиле: ведь он за это воевал и хотел этого. Мы согласились. Думаю, на нас он не в обиде, — женщина не сдерживает слез, но и не захлебывается от плача. Слезы просто текут у нее из глаз по щекам. — Прошлое девятое мая мы отмечали здесь же, всей семьей.

На многих могилах нет имен, лишь пустые кресты. На многих нет и крестов: возле одной из могил замечаю пожилую пару, у мужчины на голове татарская тюбетейка. Чуть вдалеке мимо холмиков бродит бабушка. Она подходит к одной из могил и кладет на нее букет цветов.

— Чья это могила, знаете? — спрашиваю. Она отвечает негромко, с дрожью в голосе:

— Чому не подписаны? Откуда я знаю… Знач, родителей немае. Что ж, безызвестные лежат. Боже мой…

Срываясь на глухой стон, бабушка отворачивается и бредет прочь, мимо безымянных могил.