Тихое эхо Майи Кристалинской
Фрагменты биографии Майи пестры, разноцветны, отливают разными оттенками. Пела она с детства, но на эстрадные подмостки взошла уже в зрелом возрасте, когда другие уже добиваются заметных успехов. Бывает и такое…
Детство певицы пришлось на войну, слышала она и вой сирен, которые ее, впрочем, не пугали.
Парадокс, но она даже ждала эти протяжные воющие звуки, гнавшие людей в бомбоубежище! Дело в том, что семья Кристалинских обитала в тесной московской коммуналке, и не все жильцы любили музыкальные аккорды, которые исторгала из домашнего пианино Майя. Но когда квартира пустела, никто не мешал ей вдохновенно ударять по клавишам.
Дебютный «сольник» Майи состоялся в 1950 году, когда она спела на Манежной площади. Был погожий июньский день, хорошее настроение, и девушка от избытка чувств исполнила для прохожих несколько песен военных лет.
Она занималась в Доме детей железнодорожников, где хореографическим кружком руководил Семен Дунаевский, брат знаменитого композитора. Казалось, что ее дальнейший путь предопределен…
Однако Майя пошла по иной стезе: поступила в МАИ, после окончания вуза еще несколько лет работала по специальности, как требовали существовавшие тогда правила. В КБ известного авиаконструктора Александра Яковлева Кристалинская какие-то схемы чертила и что-то рассчитывала – в общем, «учила летать самолеты». А во время обеденного перерыва репетировала в кружке самодеятельности. Слушать Майю, на ходу дожевывая картошку и макароны, сбегались инженеры, техники и лаборанты.
Ее первый успех датирован 1957 годом – тогда Кристалинская стала лауреатом Международного фестиваля молодежи и студентов в Москве, где выступала с джазовым ансамблем «Первые шаги» под руководством Юрия Саульского.
Однако, едва улеглась радость, наступило разочарование. Нет, это было нечто большее – жгучая обида. В газете «Советская культура» появилась статья «Музыкальные стиляги», в которой ансамбль резко раскритиковали. Там были такие слова:
«А как развязно ведут себя солисты-инструменталисты и певцы! Кстати говоря, очень слабые по своим творческим возможностям, как надоедают их вихляющие «стиляжные» ужимки, с которыми они проходят через сцену; как режут глаз бесконечные вскакивания и усаживания! Или дирижер с его манерничаньем, заигрыванием со зрителем! Все это с чужого плеча, на чужой лад. Надо сказать, что этот коллектив неприятно слушать – столь же неприятно смотреть его программу…»
Это был приговор, ибо статью «заказал» ЦК КПСС. Судьба талантливого ансамбля была решена – его закрыли, а Саульский стал изгоем – приглашений больше было, телефон замолчал. Кристалинская же погоревала немного и принялась действовать –летом 1958-го она взяла на работе сразу два отпуска: очередной и «за свой счет». Она отправилась на гастроли по Закавказью.
Успех был ошеломляющий. Горячие южане готовы были носить ее на руках. После этих гастролей Майя в конструкторское бюро уже не вернулась.
О Кристалинской заговорили, стали приглашать на радио, которое в то время было популярнее телевидения. Впрочем, и на ТВ Майя появилась – в популярном «Голубом огоньке». Впрочем, ее творческий путь не был усыпан розами. Спустя несколько лет, когда она уже была известной, ее отстранили от эфира за пропаганду… грусти, а один большой телевизионный начальник Кристалинскую просто невзлюбил: мол, она не поет, а ноет, а в песне «В нашем городе дождь» вообще усмотрел антисоветские настроения.
С этой мелодией у Майи были и другие неприятности. Во-первых, она была о несчастной любви, что в принципе в СССР была невозможно (?), во-вторых, мелодию объявили упаднической, что противоречило советскому – бодрому и оптимистичному стилю жизни. Разумеется, досталось и авторам песни – композитору Эдуарду Колмановскому и поэту Евгению Евтушенко.
Кристалинская вынуждена была уехать в «эмиграцию» – на гастроли в Нечерноземье, Сибирь, на Дальний Восток. Тамошние зрители наверняка были несказанно рады, что увидели и услышали столичную звезду – исключительно обаятельную и привлекательную. Тем более Майя запросто общалась с простыми людьми, рассказывала о себе, отвечала на вопросы…
В целом же творческая карьера Кристалинской сложилась довольно удачно. За время выступлений она исполнила более 200 (!) песен, большинство которых стали шлягерами. Среди них: «А снег идет», «Тишина», «Ненаглядный мой», «Царевна-несмеяна», «А у нас во дворе», «У тебя такие глаза», «Девчонки танцуют на палубе», «Садовое кольцо», «Два берега», «Пусть всегда будет солнце!». Певица одной из первых исполнила на эстраде песню Булата Окуджавы «Ах, Арбат…», звучавшую до этого только с катушек магнитофонных лент.
Голос Кристалинской можно услышать в 20 фильмах. Очень тонкой и проникновенной получилась песня «Нежность», прозвучавшая в картине «Три тополя на Плющихе». И у этой мелодии непростая судьба – после первого исполнения коллеги автора – композитора Александры Пахмутовой, набросились на нее с упреками. Попало и певице. Но она в очередной раз продемонстрировала свой крепкий характер, продолжая включать «Нежность» в свой репертуар.
«На заре нас было мало, но нас знали все, – писал известный артист Олег Анофриев. – И Майя была одной из нас. Ее голос не врывался в дома квартиры, как врываются нынче песни-налетчики. Ее голос ласково вливался в ваш дом и вашу душу навсегда…»
Название одной из песен Кристалинской – «Неужели это мне одной?» – можно считать символическим. Ведь лучшие композиторы Советского Союза – упомянутая Пахмутова, Арно Бабаджанян, Людмила Лядова, Ян Френкель, Аркадий Островский, Микаэл Таривердиев – считали за честь отдать Майе свои творения, ибо успех в этом случае был гарантирован! Пик ее славы пришелся на 1966 год, когда Кристалинскую признали лучшей эстрадной певицей года.
Вот еще один пример популярности певицы – пластинка «Мы с тобой два берега» с песнями из кинофильма «Жажда» вышла тиражом в семь (!) миллионов. И разошлась за несколько месяцев!
В стихотворении Роберта Рождественского, посвященном Майе, есть такие слова: «Эхом / нашей юности была она. / Тихим эхом. / Добрым-добрым эхом».
Эти слова могут подтвердить многие.
Одна из песен репертуара певицы называлась «И все сбылось, и не сбылось». Эти слова символичны – они напрямую относятся к этой незаурядной женщине. Сколько она успела, сколько раз ей рукоплескали переполненные залы! Но как рано оборвалась ее жизнь, ведь задолго до трагического ухода ее опутал тяжкий, как потом выяснилось, неизлечимый недуг…
Однако певица по-прежнему выходила на сцену, только ее шею стала обвивать легкая косынка. Сначала никто не понял, что так она скрывает следы от болезни, и даже нашлось немало подражательниц этой «моде». Однако было немало тех, кто догадывался, отчего все печальнее становятся песни Майи, почему глаза застилает глубокая печаль.
Время от времени фамилия Кристалинской исчезала с афиш, и ее поклонники начинали предполагать самое худшее. Однако после курса лечения она, всем смертям назло, возвращалась на эстраду.
Сегодня, слушая ее, страшно представить, что многие шлягеры она, причем с улыбкой, исполняла уже обреченной. И, наверное, потому ее песни воспринимаются иначе – они словно пронизаны мудростью, ибо человек знает цену каждому шагу, каждому вздоху, и неведомо, что там, за ближайшим поворотом – продолжение пути или пропасть…
Последние годы Майи были мучительными. Она тяжело переживала внезапную потерю мужа, дизайнера Эдуарда Барклая. Успокоение от тяжелых мыслей она, как и прежде, находила в работе. Но уже не на эстраде – ее давно никуда не приглашали, а в тишине своей квартиры. Кристалинская занималась переводом на русский язык мемуаров своей любимой актрисы Марлен Дитрих. К врачам ходить перестала, поняв, что толку от этого нет, а только душеспасительные разговоры и очередной рецепт и очередное лекарство, которое не поможет. Гостям певица дарила свою последнюю пластинку с автографом…
На памятнике Майе Кристалинской высечена надпись: «Ты не ушла, ты просто вышла, вернешься – и опять споешь».
Так и есть – Майя продолжает петь. Она ушла, но осталось ее творчество, волнующий, полный грусти голос. Ничего в жизни не изменилось, все осталось по-прежнему: «Счастья нет, и счастье ждет. У наших старых, наших маленьких ворот…»
