Операция «Новый год». В СССР пришел 1937

В 1936 году уже много и часто сажали. Я не про сельское хозяйство, а про людей.

Но в том же году уже начались реабилитации. Теперь речь уже не только о людях, но и о елке. Новогодней, пушистой, украшенной игрушками и пахнущей свежей хвоей.

Как известно, при Советской власти Рождество, Новый год и Крещение были признаны «буржуазными» и «поповскими» праздниками, а тех, кто продолжал их отмечать, называли несознательными и клеймили позором. Впрочем, это - в лучшем случае. Ну а до худшего никто старался не доводить. Если и праздновали, то тихо, за закрытыми дверями, при тусклых свечах. Чтобы соседи не «настучали».

Радость 1937 года

Почему вдруг реабилитировали елку, никто не знал. Статью в защиту зеленой красавицы написал в «Правде» в канун Нового, 1936 года второй секретарь ЦК компартии Украины Павел Постышев. И предложил устроить для детей невиданный доселе праздник:

«Какие-то, не иначе как «левые» загибщики ославили это детское развлечение как буржуазную затею. Я уверен, что комсомольцы примут в этом деле самое активное участие и искоренят нелепое мнение, что детская елка является буржуазным предрассудком…»

Но вернул в Россию Новый год, конечно, Сталин. Может, вождь просто вспомнил свое бедное детство в Гори, когда он с завистью смотрел на окна богатых домов, которые были освещены огнями елок. Или что-то доброе вдруг сверкнуло в его злом сознании…

В стране заработали елочные базары. 1 января 1936-го «Правда» вышла с новогодним поздравлением советскому народу. Там были хорошие слова и добрые пожелания. Самого Постышева художник Борис Ефимов изобразил улыбающимся, в костюме Деда Мороза с елкой в руках и мешком подарков. Увы, жизнь недолго баловала Павла Петровича. В феврале 1938 года большевика арестовали и выбили из него признание в том, что с 1920 года был агентом японской разведки…

Постышев погиб, но дело, которое он затеял, стало жить и процветать. 31 декабря народ веселился, ел и выпивал то, что Сталин послал. По случаю прихода Нового, но, мягко говоря, не очень веселого тридцать седьмого года Дед Мороз и Снегурочка приветствовали гостей на празднике в московском Доме Союзов. Елки радовали взрослых и детей в парке Горького и на Манежной площади. Там проводился большой бал-маскарад отличников учебы. А режиссер Михаил Слуцкий снял жизнерадостный фильм «Здравствуй, Новый год!», в котором было рассказано, каких больших успехов страна достигла в 1937 году.

На прилавках магазинов появились елочные игрушки – дирижабли, аэропланы, красноармейцы. Украшения выпускали московская «Промигрушка» и ленинградский «Изокульт». Поскольку праздник был новый, в дело вмешались пропагандисты, которые в брошюрах «Елка в детском саду» и просто «Елка» советовали, как правильно провести праздник.

Известный поэт Василий Лебедев-Кумач написал такие строки:

«Здравствуй, праздник новогодний,

Праздник елки и зимы,

Всех друзей своих сегодня

Позовем на елку мы!»

Не остался в стороне и молодой поэт Сергей Михалков. Он придал празднику общественно-политическо-угодливое звучание: «Новый год! / Над мирным краем / Бьют часы двенадцать раз… / Новый год в Кремле встречая, Сталин думает о нас…/ Он желает нам удачи / и здоровья в Новый год, / Чтоб сильнее и богаче / Становился наш народ….»

Пляски товарища Буденного

В своих мемуарах «Генеральный штаб в годы войны» генерал Сергей Штеменко вспоминал, что Сталин пригласил его на встречу Нового, 1945 года. На дачу вождя в Кунцево приехали военные, наркомы и один иностранный гость - Генеральный секретарь Итальянской коммунистической партии Пальмиро Тольятти с супругой Ритой Монтаньяной. Она оказалась единственной женщиной на торжестве.

«С ударом часов Верховный Главнокомандующий произнес краткое слово в честь советского народа, сделавшего все возможное для разгрома гитлеровской армии и приблизившего час нашей победы, - вспоминал Штеменко. - Он провозгласил здравицу в честь Советских Вооруженных Сил и поздравил нас всех:

- С Новым годом, товарищи!

Мы взаимно поздравили друг друга и выпили за победоносное окончание войны в наступающем 1945 году. Некоторая скованность, чувствовавшаяся вначале, вскоре исчезла. Разговор стал общим. Хозяин не соблюдал строгого ритуала: после нескольких тостов поднялся из-за стола, закурил трубку и вступил в беседу с кем-то из гостей…»

Буденный внес из прихожей баян, привезенный с собой, сел на стул и растянул мехи. Когда он устал играть, Сталин завел патефон. Гости пытались танцевать, но дама была одна, и с танцами ничего не получилось. Тогда хозяин дома извлек из стойки пластинок «Барыню». Буденный и тут проявил себя - пустился в пляс. Плясал он лихо, вприсядку, прихлопывая ладонями по коленям и голенищам сапог. Все аплодировали.

Зловещий стук в дверь

Для некоторых людей праздник перетекал в трагедию. Так случилось с финской Айно Куусинен, супругой высокопоставленного партийного функционера Отто Куусинена. На встречу 1938 года женщину пригласили подруга Александра, тоже финка, и ее муж, болгарин Станко Сапунов.

В книге «Господь низвергает своих ангелов» она вспоминала:

«31 декабря я надела свое любимое платье, Настроение было ужасное (под каток репрессий попадали не только граждане СССР, но и иностранные коммунисты – В.Б.), но 1938 год я хотела встретить, как подобает. Александра и Станко были мне рады, стол был прекрасный. Несмотря на торжественную обстановку, настроение было совсем не праздничное. Сначала мы старались ободрить друг друга, разговаривая о всяких безобидных вещах, но из этого ничего не вышло: последние события были ужасны, они камнем лежали на душе. В последний вечер этого кошмарного года мы то и дело вспоминали арестованных или бесследно исчезнувших родственников и друзей. Говорили тихо, вполголоса, разговор невольно крутился вокруг страшных драм, мы были подавлены. Такой тоски я еще не испытывала никогда. К жареному гусю почти не притронулись. Станко включил радиоприемник, встал, натянуто улыбнулся, сказал:

- Дорогие друзья, давайте закончим этот год ужасов с надеждой и верой в то, что следующий год будет счастливей, а страшные события 1937 года канут в небытие.

Мы молча смотрели, как он откупоривал бутылку и наливал шампанское в бокалы. Под удары кремлевских курантов мы чокнулись и пожелали друг другу счастья и успехов в 1938 году. Я чувствовала себя усталой, поэтому скоро попрощалась, и Станко проводил меня в «Метрополь». Я еще немного посидела у себя, пытаясь прогнать тоску, вспоминая, как встречала Новый год в Японии и Америке. Потом разделась и легла. Но страшные рассказы об арестах не давали мне уснуть. Так я и не сомкнула глаз. А в пять утра первого дня 1938 года в дверь постучались…»

К Айно нагрянули чекисты и на грязном старом «форде» увезли в Бутырку. Отто Куусинен не стал заступаться за жену, хотя имел доступ к Берии и Сталину. Мужественная женщина отказалась дать на него показания.

Айно приговорили к восьми годам лагерей. В тюрьме, а потом в ГУЛАГе она встречала простых и известных людей, раздавленных страшной сталинской системой…

Праздник за колючей проволокой

Новый год встречали и в ГУЛАГе. Да-да, несмотря на унижения, голод, невыносимые условия, несчастные узники советских лагерей продолжали верить в будущее, надеялись, что придет день, когда они обретут свободу. Они поминали Сталина и его соратников. Нетрудно догадаться, какими мыслями и словами…

«Отмечала Новый год, поздравляла друг друга партийная интеллигенция, и те, кто не верили в Бога, были атеистами, - рассказывала старший научный сотрудник Музея истории ГУЛАГа Татьяна Полянская.

- Они заблаговременно готовились к этому празднику. Мы знаем об этом по воспоминаниям бывших узников. Уже с осени они пытались откладывать какие-то продукты из своих посылок, готовились к празднованию Рождества. В 1930-е, особенно в первой половине десятилетия, Рождество отмечали по старому стилю – 25 декабря. Новая дата, 7 января, еще не прижилась. Верующие люди в Рождество не работали: физический труд в религиозные праздники был под запретом

Праздник объединял представителей разных конфессий. Нередко к верующим присоединялись коммунисты: их привлекал дух Рождества, даривший надежду на лучшее будущее. Приготовления к празднику требовали от заключенных осторожности, находчивости и смелости».

По воспоминаниям лагерников, они старались проносить в барак еловые ветки, хотя это было запрещено. Мастерили игрушки для детей, родившихся в неволе, рисовали поздравительные открытки. В ход шли любые материалы, имевшиеся под рукой.

С боем часов узники поднимали чашки с чаем и съедали припасенные продукты. Многие вспоминали праздники, проведенные на свободе, своих родных и близких. На лицах измученных людей появлялись улыбки, по щекам катились слезы…