Новости – Культура
Культура
Михаил Светин. Большой талант маленького человека
Он спасся от немецкого холокоста и стал великим актёром в реалиях советского антисемитизма
11 декабря, 2018 13:00
13 мин
До революции семья Миши Гольцмана (настоящая фамилия Михаила Светина) жила припеваючи. Его дедушка был владельцем магазина «Товары из Варшавы», который был расположен в городе Крыжополе Тульчинского района Винницкой области.
В семейном архиве Светина хранилось выцветшее фото. На нём дедушка, король галантереи Крыжополя и его окрестностей, чинно восседает на стуле в костюме тройке и пенсне. Его окружают не менее респектабельные родственники. Бабушка и дедушка чтили еврейские традиции и прекрасно говорили на идиш. А вот мама и папа, прошедшие через горнило ранней советской эпохи, увы, нет.
Михаил Гольцман появился на свет 11 декабря 1930 года, когда своего магазина у дедушки давным-давно не было. Его родители были простыми людьми. Отец Семён — рабочий, частенько менявший заводы и фабрики. Мать Анна была воспитательницей в детском доме. Семён и Аня жили с двумя сыновьями (Мишей и его младшим братом Лёнькой) в крохотной комнатушке на улице Малой Васильковской (ныне – улица Шота Руставели).
Как уместиться вчетвером на 14-ти метрах? Как дожить до зарплаты? Необходимость срочно решать эти и другие вопросы, наряду с почти полной аморфностью талантливого, но, увы, бездеятельного мужа, которого раз за разом выгоняли с очередной работы, закалили характер Анны.
Простая женщина с тремя классами образования, обладавшая какой-то немыслимой пробивной силой.
И сила эта однажды спасла маленькому Мише жизнь. Семья жила на так называемом Подоле – в Подольском районе, исторической части города Киева. Озадаченная непрекращающимся покашливанием сына мать буквально втолкнула его в кабинет, где стоял загадочный и «страшный» рентген-аппарат.
— Вашему сыну необходимо лечение, — рассматривая снимок часом позже скажет ей врач «из прежних» с чеховским типом лица.
— Что с ним? — изменившимся от страха голосом произнесёт, глядя на забившегося в угол 10-летнего парнишку, Аня.
— Видите вот это затемнение? — карандашом укажет место на снимке доктор. — Это туберкулёз закрытого типа. Не ждите пока он перейдёт в открытую форму. Везите в Крым. На море.
На море? На какие, спрашивается, деньги, если их и так нет?
И Аня задействует весь свой «пробивной» потенциал, чтобы выхлопотать простому парнишке путёвку в спецсанаторий. Так Миша оказался в раю, где со дня на день должен был начаться сущий ад.
Война…
— Дети! — стараясь бодриться изо всех сил скажет им в погожий июньский день 1941 года воспитательница. — На нашу советскую Родину напали фашисты… Не бойтесь! Мы почти разгромили их. Славной Красной армией уничтожены 433 танка, 696 самолётов и десятки тысяч коварных немцев, вероломно пересёкших границу Советского Союза. Ну а пока… всем вам лучше поехать и посмотреть, как живут пионеры Теберды.
Никто не знал, что победы над фашистской Германией предстоит ждать долгих четыре года. И что к Теберде, местечке на северных склонах Большого Кавказа, немцы подойдут вплотную уже этой зимой.
Мать…
«Меня спасла мама, а я спас её!» — грустно улыбаясь, со слезами на глазах позже рассказывал не съёмочной площадке Михаил Светин. И в этой фразе не было ни капли лжи.
Отправив своего сына в санаторий для привилегированных советских детей, мама осталась дома, в Киеве, послушав «друзей», нашептавших ей, что при немцах её (еврейку!) никто и пальцем не тронет. Сами «советчики», «убедившие» женщину в «доброте» воинов, принадлежавших в «высококультурной» и «одухотворённой» нации, давшей миру Гёте и Баха, поспешили покинуть чертоги Киева и выехать в направлении Ташкента.
Аню одолевали мысли о сыне. «Как он там без меня?» - сердце бедной женщины рвалось на части. И она не выдержала, собрав нехитрые пожитки, и сев в самый последний эвакуационный эшелон.
Узнав, что санаторий, где был сын, эвакуирован в Теберду, Анна забрасывала администрацию лечебного учреждения письмами: «Вышлите сына!». Но как его выслать? Не положишь ведь в конверт и не отправишь по адресу «В Ташкент, маме!». Детей отправлять за пределы санатория было строжайшим образом запрещено, но Мишку Гольцмана спас талант.
Он так лихо разыгрывал представления, изображая перед медсестрами и воспитательницами Чарли Чаплина, в которого был буквально влюблён с трех лет, что ему собрали на дорогу астрономическую по тем временам сумму в 200 рублей, посадили на поезд с какими-то тётеньками, «ехавшими прямиком в город хлебный».
Провожая Мишу, девушки, заботившиеся в эвакуации о детях, натянули на «Артиста» пошитую ему в дорогу из синего казённого одеяла ушанку и жилетку. И он никак не мог понять, почему они заливаются слезами, засовывают парнишке в карманы куски сахара.
Быть может, догадывались девчонки, что через считанные дни фашисты захватят Теберду, начав расправу с главврача санатория, а закончив этими самыми первыми зрителями юного и бесконечно талантливого комика Мишки Гольцмана, впоследствии Светина.
Оставлять в живых туберкулёзников? Это было не в правилах офицеров Рейха, очень боявшихся заразиться опасной и по тем временам почти неизлечимой болезнью.
Ташкент? Вот так номер!
В столицу Узбекистана Миша приедет только через месяц. Каким-то немыслимым образом разыщет дом, в котором будет жить не только мать, но и другие люди, проживавшие рядом с ними, на одной из улочек Киева.
Из своего возвращения он тоже сделает «номер». Спрячется под стол да выскочит с криком «Оп-ля!», когда мама войдёт в комнату. Несчастная женщина, отчаявшаяся вернуть сына и мысленно почти похоронившая его, упадёт во обморок. Мама, папа, братья – все они были вместе.
Победа! Домой!
В 1944 году они вернутся в родной Киев. А в 1946 Миша, сидя с другими пацанами на дереве, будет смотреть, как тех, кто захватил его родную землю, будут вешать по приговору трибунала на площади Калинина. Да-да. В том самом месте, где сегодня находится печально известный Майдан Незалежности. История ходит кругами.
Семейство Гольцманов будет жить в двух шагах от этого места, на Малой Житомирской. И Мишке вдруг станет жаль молодого немецкого офицера, который, уже стоя на грузовике, будет отчаянно пытаться спасти себе жизнь, падая на колени, не давая надеть себе на шею петлю и рыдая перед толпой, скандировавшей «Смерть фашистским оккупантам!».
Артист и хулиган
Прирождённое актёрство Миши выйдет ему боком, когда за «излишний артистизм» его исключат из школы. Обидно! Из восьмого класса! Зато с распростёртыми объятиями примут в музучилище, после которого, освоив игру на гобое, он уйдёт в армию.
Аня и здесь покажет свой характер, стукнув в военкомате кулаком по столу и попросив перевести сына в другую часть: «Поближе к дому!».
В Москву, в Москву!
Столичная жизнь для Миши начнётся с плеяды разочарований. Он будет стучаться в стены театральных вузов. Но талантливого паренька не примут ни в один из них. «Гольцман? Слыхано ли!». Конечно же, официальной причиной отказа станет не пятый пункт (графа – «национальность»), а реплики вроде этих:
— Молодой человек, у вас очень маленький рост.
— Дефект речи просто неисправимый! Вам известно об этом?
— Широко расставленные зубы.
— Не лирический герой!
Ну а то, что от природы без грима смешон? Так ведь быть смешным – это еще не повод становиться артистом.
«Вечный изгнанник»
Устроившись во вспомсостав театра Аркадия Райкина, он будет выгнан оттуда с треском. За что?! Казалось бы, где, как не в этой Мекке советского юмора и сатиры, должен был быть признан и обласкан такой артист?
Ан нет. Аркадию Исааковичу показалось, что импровизация актёра вспомогательного состава неуместна. И пришлось расстаться. «Выгнали за то, что учил Райкина, как нужно играть!» - по-доброму улыбаясь, позже вспоминал Михаил Светин.
Из-за неблагозвучной фамилии его не будут хотеть брать нигде. И отирая коридоры киностудии в поисках эпизода, он встретит режиссёра Виктора Ивановна, который плюнет на 5-й пункт в паспорте Гольцмана, и позовёт его на одну из ключевых ролей в картине «Ни пуха, ни пера!».
Смена фамилии сотворит чудеса!
Когда Михаилу будет уже 35, родится его дочь Света. Размышляя над «благозвучным» псевдонимом, он возьмёт фамилию Светин, а узаконит её уже после того, как на экран выйдут «Чародеи» – в 1983 году.
А тогда, в середине 70-х, его заприметит сам Леонид Гайдай, который был страстным ценителем актёрской импровизации, и, порой, рыдая над неудачными местами в сценарии, умолял представителей «лицедейской братии»: «Ребята! Ну, не смешно! Не смешно же! Сделайте хоть что-нибудь!».
И Светин, неугомонный импровизатор, этот великий советский комик, умевший «смешить лицом без грима», делал чудеса на площадке.
Вспомните этот шикарный эпизод, когда Вячеслав Невинный цепляет прищепки на «костюмчик, который слишком широковато сидит». Это не «Гайдаевская», а «Светинская» придумка.
Или вот ещё! «Слава, ты же её обворовал «от» и «до», — скажет именно Светин Невинному на съемочной площадке фильма «Не может быть!». — «Давай, когда она выйдет из кадра, ты разрыдаешься и скажешь мне слезливо: «Береги её». Смешно ведь?». — «Смешно!» - согласится Невинный. — Давай попробуем.
И было, действительно, очень здорово. Гайдай остался доволен.
Маленький смешной человечек
В этом амплуа Михаил Светин бесконечно нравился зрителю и в «Не может быть», и в «Чародеях», и в «Афоне», и в «Двенадцати стульях», где он блестяще сыграл инженера Брунса.
Произведения Ильфа и Петрова, насквозь проникнутые атмосферой тех мест, где прошло его детство, были на 100% его темой. Всю жизнь Светин мечтал не о Гамлете, а о… Михаиле Самуэлевиче Паниковском – этом несуразном вороватом «сыне лейтенанта Шмитда», роль которого ему так и не удалось сыграть.
Уже на склоне лет, когда ему предложат вдруг сыграть зиц-председателя Фунта, он очень огорчится, но не от того, что «роль не та», а от того, что «не то кино». Но и в эпоху тотальной коммерциализации кинематографа, когда за один съемочный день мега-звёзды будут получать 8000 долларов, являя миру откровенную бездарщину, Светин не будет «жаловаться на жизнь», соглашаясь на то, что будут предлагать режиссёры за исключением откровенной пошлости, чудовищной безвкусицы и порнографии.
Так уж сложилась его судьба: он с 10 лет, с «ташкентского периода» своей жизни был кормильцем семьи. Находясь в эвакуации, в Ташкенте времён Великой Отечественной, он умудрялся смешить до слёз узбекских торговцев дынями, щедро одарявших фруктами парнишку, услужливо шнырявшего между рядов с чайником… наполненным холодной водой в сорокаградусную жару: «Холо-о-одная вода! Кому воды?».
Спустя десятилетия, спасшись от холокоста и простившись с родной фамилией в том государстве, где всегда недолюбливали евреев, он будет смешить весь Советский Союз. Эту страну он не откажется покинуть даже тогда, когда «начнут выпускать евреев». Брат Лёнька, ставший прекрасным музыкантом, уедет, выучит иврит. А он нет. «Я ведь русский… по-русски думаю, по-русски говорю», — недоумённо будет пожимать плечами Михаил Семёнович. И братья поссорятся. На годы.
В чем же секрет таланта Михаила Светина?
Да в том, что, претерпев в жизни немало обид и насмешек, он до самого последнего дня своей жизни не уставал искать смешное в себе, а не в людях. И дарил миру от природы добрую улыбку в добрых ролях, отметая предлагаемую похабщину 90-х и «нулевых», категорически отказываясь играть в злых фильмах новой эпохи, резидентами которой, увы, являемся мы.
Он мог казаться зрителю милым и смешным, даже тогда, когда боли в сердце стали невыносимыми и потребовалось шунтирование. Михаилу Светину было невыносимо, пронзительно больно в кадре и на сцене. Он всё еще мог делать шаг, но два-три было уже тяжело. Приступы учащались. И до того, как решиться на операцию (вполне успешную и продлившую ему жизнь на десятилетия) он с улыбкой отворачивался от зрителя и забрасывал в рот нитроглицерин. Словно фокусник. С тем же «Оп-ля!», с которым, напугав Аню, он, десятилетний, однажды вылез из-под стола в Ташкенте.
«Не перепутал ли я профессию?» - подтрунивал он над самим собой в год своего 80-летия. — «Ведь главный режиссер Ленинградского цирка Сонин звал меня в клоуны».
Не перепутал. Иначе мы не увидели бы огромное количество добрых (и пускай порой крошечных) образов-ролей в исполнении Светина. Они греют душу и сейчас. Хотя замечательного актёра, ушедшего из жизни от инсульта в предпоследний день лета 2015 года, с нами нет… Кажется, так давно.
Такая история.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости