Маленькая музыка Беллы Ахмадулиной

Она опоздала появиться на свет – ее место было в начале XX века, а то и раньше. Там, где кареты, клавесины, гулянье под луной. Говорила: «Я живу в тени старинных садов». Признавалась, что ее манят сумерки былого. И даже внешне она, казалось, пришла «оттуда». Разве не похожа на нее блоковская «Незнакомка»? «…И веют древними поверьями / Ее упругие шелка, / И шляпа с траурными перьями, / И в кольцах узкая рука».

Ахмадулина не просто жила в другом мире, но и видела, чувствовала по-другому. Ее поэзия – изящная, резная, с игрой слов, переливами: «Уже совсем светло. / Но, позабыв проснуться, / простер Тверской бульвар цепочку фонарей». Можно наткнуться на россыпь драгоценных камней: «Где над янтарным озером паркета / всходила люстры чистая луна».

…В ней текла татарская и итальянская кровь. Потом кровь забурлила - стихами. И она сама расцвела. Из пухлой девочки Белла превратилась в тонкую красавицу с обволакивающим голосом. После школы Ахмадулина и поступала на журфак МГУ, но там нужны были не только талантливые, но и «идеологически подкованные». На экзамене ее спросили, о чем пишет газета «Правда», но она призналась, что никогда ее не читала. Преподаватель изумился и сухо с ней попрощался.

В фильме Шукшина «Живет такой парень» Ахмадулина сыграла журналистку. Она ею и впрямь была – надо было писать о стройках, героях труда. Сталевары, бурильщики, проходчики смеялись над ней, рассказывали о том, чего не могло быть. А она, наивная, записывала, восхищалась…

Когда Ахмадулина училась в Литинституте, отказалась критиковать Пастернака за «Доктора Живаго». И ее изгнали. Но потом восстановили, и она окончила институт с красным дипломом. Впрочем, к тому времени у Беллы был другой «диплом» – поэтического дарования.

Беллой очаровался пожилой знаменитый стихотворец Павел Антокольский. И посвятил ей стихотворение: «Не робей, если ты оробела. / Не замри, если ты замерла. / Здравствуй, Чудо по имени Белла / Ахмадулина, птенчик орла!»

Ее талант отмечали и другие. Но и другие же часто ругали. Тем не менее все же поклонников, ценителей трепещущей, метафорической поэзии Ахмадулиной было куда больше, чем хулителей.

«Не случайно она назвала свою первую книгу «Струна» - в ее голосе вибрировал звук донельзя натянутой струны, становилось даже боязно, не оборвется ли... - писал Евгений Евтушенко. - Она завораживала. В ее поведении даже искусственность становилась естественной. Она была воплощением артистизма в каждом жесте и движении – так выглядел лишь Борис Пастернак. Только он гудел, а Белла звенела…»

В начале 60-х годов, во времена «оттепели», в Советском Союзе начался поэтический бум. Концертные залы, а часто и стадионы заполнялись людьми, которые ловили брошенные со сцены рифмы. Молодые стихотворцы – Евгений Евтушенко, Роберт Рождественский, Андрей Вознесенский, Булат Окуджава и, конечно, Ахмадулина – стали кумирами миллионов. Они были рыцарями поэзии, она – прекрасной дамой стиха.

Почему люди тянулись к поэзии? Что хотели разглядеть за чередой разноликих слов? На эти вопросы ответила сама Ахмадулина:

«Думаю, те слушатели искали справедливости, пытались найти ответы на мучившие их вопросы. Им казалось, что это не просто гармония, не просто нежный утолительный звук, но и попытка заглянуть дальше. Это был намек на какую-то свободу…»

Две фамилии схожи – Ахмадулина и Ахматова. Иные критики сравнивали их - искали сходство в звучании стихов, оттенках слов. Но зачем? У обеих «Ах» - свой путь, своя причудливая рифма, свой мир, закутанный в миражи. И своя изящная словесность. «Когда приходит слово, оно не знает дальнего родства…»

Сама величественная Анна Андреевна юную Беллу поначалу отринула. Да нет, хуже – грубо обругала! В своей книге «Записки об Анне Ахматовой» Лидия Чуковская приводит ее высказывание по поводу выхода упомянутого сборника «Струна»:

«Полное разочарование. Полный провал. Стихи пахнут хорошим кофе – было бы лучше, если они пахли пивнухой. Стихи плоские, ни единого взлета, ни во что не веришь, все выдумки. И мало того: стихи противные…»

Имела ли Ахматова право на такое суждение? Возможно, она же великая, «негодующая Федра» (выражение Мандельштама), непревзойденная, живой памятник поэзии и эпохи. И все же… В общем, напрасно Анна Андреевна это сказала. Тем более Ахмадулиной в таланте отказать было никак нельзя. Он был свеж, как ее кожа. И сверкал, как глаза, в которых тонули…

Ахмадулина же к Ахматовой относилась трепетно. Поклонялась, посвящала стихи:

Я завидую ей - молодой

до печали, но до упаданья

головою в ладонь, до страданья,

я завидую ей же - седой…

«Это мое обожание к ней было настолько величественно и так подавляюще, что во всех случаях, когда мы виделись, мне просто отчаянно не везло», - говорила Ахмадулина. Вот один случай. У двух «Ах» была встреча, которая могла растопить лед. Белла пригласила Анну Андреевну на дачу, но, как на грех, сломалась машина. Белла пыталась оживить свой старенький «Москвич», но тщетно.

Ахматова ждала. Безмолвно сидела в машине, постепенно накаляясь. Потом взяла такси и вернулась домой.

…Ахмадулиной восхищались, ей посвящали стихи Евтушенко, Окуджава, Вознесенский, Иосиф Бродский. Режиссер Эльдар Рязанов обрамлял свои фильмы романсами на ее стихи, и картины обретали иное, пронзительное, звучание. Появлялся подтекст, являлся потаенный смысл: «О, мой застенчивый герой, / ты ловко избежал позора. / Как долго я играла роль, / не опираясь на партнера!»

В жизни Ахмадулиной был писатель Юрий Нагибин. Он писал: «Я так гордился, так восхищался ею, когда в битком-набитом номере она читала свои стихи нежно-напряженным, ломким голосом и любимое лицо ее горело – я не отважился сесть, так и простоял у стены, чуть не падая от странной слабости в ногах, и мне счастливо было, что я ничто для всех собравшихся, что я – для нее одной…»

Ахмадулина дружила с Владимиром Высоцким. Он считал себя поэтом, и был, безусловно, поэтом. Но его амплуа, его жанр – это бывает на свете один раз, ни с кем не сравнимый. Он был один такой, и был в одиночестве. Артистом Высоцкого считали, но поэтом - отказывались.

Она – нет. Ахмадулина почитала его как артиста и как поэта. А посвященном ему стихотворении и есть такие строки:

Средь безумья, нет, средь слабоумья злодейств

здраво мыслит один: умирающий Гамлет.

Донесется вослед: не с ума ли сошед

Тот, кто жизнь возлюбил

да забыл про живучесть.

Дай, Театр, доиграть благородный сюжет,

бледноликий партер повергающий в ужас.

«Нерасторжимы словесность и совесть»», - говорила Ахмадулина. Она была хрупка, но стойка и храбра: «Я никогда не боялась за себя, но мне знаком страх за товарищей». Защищала диссидентов, академика Сахарова, подписывала «опасные» письма, восторгалась произведениями опальных поэтов. Участвовала в литературном альманахе «Метрополь», где печатались многие запретные авторы.

Она не знала, не умела жить в нашем суетном, злом мире. Последний муж Ахмадулиной – театральный художник Борис Месерер – вспоминал: «Просить Беллу купить что-нибудь в Новоарбатском гастрономе было бесполезно. Заняв место в конце очереди, она пропускала всякого, кто нырял из одной очереди в другую. Ей был невыносим озабоченный взгляд мечущихся, затравленных людей».

Плоть от плоти сограждан усталых

Хорошо, что в их длинном строю

В магазинах, кино, на вокзалах

Я последнею в кассу стою.

Однажды Ахмадулина приехала на гастроли и увидела афишу, на которой было написано: «Поет (вместо «поэт») Белла Ахмадулина». Из зала кто-то крикнул: «Ну, Беллочка, спойте нам что-нибудь». Она улыбнулась: «А можно я стихи прочитаю?»

И читала – до упоения, до хрипоты. А слушатели отбивали ладони. Наутро они были красные, вспухшие. У кого-то дома спросили: «Отчего у тебя так». И он отвечал рассеянно: «От поэзии»…

В России были две знаменитые звездные пары. Одна – Николай Гумилев и Анна Ахматова. Другая – Евгений Евтушенко и Белла Ахмадулина. В 1955 году они поженились.

«В красивом городе есть площадь Ногина... / Там девушка живет одна», - писал Евтушенко. Она заворожила его. И ошеломила, словно случайно залетевшая в окно райская птица, хотя носила простенький костюм фабрики «Большевичка» и комсомольский значок на груди.

Их чувства были взаимными – бурными и страстными. Однако через три года яркий костер погас. Они все чаще бросались в друг друга стихами, мыслями, убеждениями. Иногда грубыми словами и – посудой…

Поэты-супруги стояли насмерть, никто не хотел уступать ни пяди личного пространства. Евтушенко потом сказал: «Наша любовь не умерла, она перестала быть».

…Ахмадулина называла свою поэзию «маленькой музыкой». Ее и сейчас не грех послушать - тем более живописного, изящного нынче осталось немного. И представить создателя стихов – женщину грез, чудом забредшую к нам из прошлого. Она бродила здесь смущенная, неприкаянная и ушла, недоумевая.

Уже рассвет темнеет с трех сторон,

а все руке недостает отваги,

чтобы пробиться к белизне бумаги

сквозь воздух, затвердевший над столом.

Как непреклонно честный разум мой
стыдится своего несовершенства,
не допускает руку до блаженства
затеять ямб в беспечности былой!