Да сколько же можно молчать, за ногу вас всех и гвоздь вам в кеды!
3 февраля – Всемирный день борьбы с ненормативной лексикой. Значит, изъясняться следует исключительно спокойно, вежливо. Но для этого надо не выходить из дома, ни с кем не общаться, не читать газет, не открывать интернет, к телефону не подходить.
В прошлом году я так и поступил. Весь день держался, но вечером сорвался. И – поругался. Уже не помню с кем, и почему. Но слов наговорил немало. Нецензурных – тоже. В общем, весь праздник пошел насмарку.
И сегодня пытаюсь изображать спокойствие. Хотя давно понял, что без мата - никуда. Кстати, ученые подсчитали, что человек употребляет бранные слова в среднем 230 тысяч раз в течение жизни. Но это как посмотреть. Надо учитывать, где человек живет. Если в России, то ругается он намного чаще – может, даже больше, чем англичанин, француз и немец вместе взятые. Потому что поводов материться у нас – хоть отбавляй. Жизнь такая. И правители эдакие… Впрочем, давайте лучше на другую тему, а то я опять сорвусь.
Материться на Руси повелось исстари. Ругались при феодализме, капитализме, коммунизме. От радости, с горя, от чувств, в экстазе. Начиная с древних времен, когда еще не умели писать. И потом, когда стали бодро корябать на бересте. Сейчас тоже, разумеется.
Немецкий путешественник Адам Олеарий в XVII столетии побывал в здешних краях и написал книгу «Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию». В ней он рассуждал об образе жизни, быте и обычаях наших предков: «При вспышках гнева и при ругани они не пользуются слишком, к сожалению, у нас распространенными проклятиями и пожеланиями с именованием священных предметов, посылкою к черту, руганием «негодяем» и т. п. – писал Олеарий. - Вместо этого у них употребительны многие постыдные, гнусные слова и насмешки, которые я - если бы того не требовало историческое повествование - никогда не сообщил бы целомудренным ушам. У них нет ничего более обычного на языке 128: как «бл...н с.., с...н с.., собака, .б т... м.ть, .б..а м.ть», причем прибавляется в могилу, in os ipsius, in oculos» и еще иные тому подобные гнусные речи. Говорят их не только взрослые и старые, но и малые дети, еще не умеющие назвать ни Бога, ни отца, ни мать, уже имеют на устах это: «б. т... м.ть» и говорят это родителям дети, а дети родителям…»
Густо сквернословил в России не только простой люд, но и господа. А потом и госпожи начали. Писатели и поэты – туда же: Пушкин, Лермонтов, Некрасов, Бунин, Куприн, Маяковский, Есенин. И другие не брезговали матерными словами, не находя в этом ничего постыдного.
Вспомните картины русских художников. Название у них пристойные, но представьте, как могли выражаться люди, изображенные на полотне. Взять хотя бы работу Репина «Не ждали». Жили обитатели дома, не тужили, и вдруг свалился на их головы этот ссыльный, будь он неладен! Теперь разговоры пойдут окрест, думают они с тоской, околоточный в дом зачастит. А ежели этот острожник не приведи Бог, сызнова за старое примется, дружков приведет, запрещенную литературу в дом будет таскать. Или, того хуже, с бомбистами свяжется?! В общем, сплошное разочарование и… желание крепко выругаться.
Разве можно зрителю спокойно взирать на картину «Неравный брак», написанную Пукиревым? Да нет же! Потому что отвратителен и мерзок этот старичишка-развратник, взявший в жены юную, невинную красавицу! А эти болтуны с полотна Перова «Случай на охоте» врут напропалую так, что тошно. И, верно, героями себя выставляют – первый оленя с одного выстрела уложил, второй с медведем схватился. Ну и третий, само собой, храбрец изрядный. Тьфу, прямо с души воротит от этих несусветных лгунов…
Русский мат – сгусток эмоций, концентрация чувств. Выкрикнешь крепкое словцо или сразу парочку-троечку и сразу на душе легче, да и собеседнику уже понятно, что имелось в виду. Впряжешь известное выражение в речь, как резвого вороного в телегу, и помчит оно весь дух! Только не следует густо и часто ругаться, а лучше понемногу. Я бы даже сказал, аккуратно. И чтобы непременно к месту.
У писателя Пантелеймона Романова есть рассказ «Технические слова». Про то, как в 20-х годах прошлого века в Стране Советов надумали бороться с «нехорошими словами». На собрании одного завода выступил заведующий культотделом и сказал, что особенно грешат сквернословием старшие мастера. Надо с этим что-то делать.
«Все молчали. Только старший мастер недовольно проговорил:
- А как же ты объяснишь? Иной только из деревни пришел, так он, мать его, ничего не понимает, покамест настоящего слова не услышит. А как полыхнешь его, - сразу как живой водой сбрызнут». И другие рабочие пришли к выводу, что без привычных выражений будет трудно. Однако, делать нечего - решили штрафовать тех, кто ругается…
Короче, со сквернословием покончили. Но работа пошла как-то вяло, план перестали выполнять, да и прогулов стало больше. Мучились, мучились и решили возвратиться, что называется, к истокам.
Составили резолюцию: «В виду невозможности быстрой отвычки от употребления необходимых в обиходе... технических слов, считать принятую культотделом меру преждевременной и слишком болезненной, вредно влияющей на самочувствие и производительность».
Все на заводе облегченно вздохнули. Снова можно было ругаться, сколько влезет, и работа сразу пошла веселей. Рабочие тут же взбодрились пообещали план в скорости нагнать.
…В русском языке есть выражение «на поле брани». В современном понимании это место битвы, сражения. Но откуда пошло выражение, неизвестно. По одной из версий, люди в старину собирались где-нибудь в тихом месте и начали выяснять отношения. Страсти накалялись, голоса крепчали, народ переругивался, отводил душу. Наверное, и до больших драк доходило…
Уместно вспомнить, что многие ругательные слова произошли от вполне безобидных и даже ласковых. К примеру, в первой половине XVIII века господа называли дам «заразами» - от слова «сразить». Михайло Васильевич Ломоносов не даст соврать:
Прекрасный пол, о коль любезен вам наряд…
Когда блестят на вас горящие алмазы,
Двойной кипит в нас жар, сугубые заразы!
Слово «идиот» было совсем не обидным. В Древней Греции оно обозначало «частное лицо» или «отдельный, обособленный человек». Потом таких людей стали называть неучами, невеждами, а потом и тупицами. Но со временем слово начало менять окраску. У Достоевского в Идиоте» князь Мышкин – необычный, тонкий, человек, с обостренными чувствами. А сейчас, сами знаете, кого зовут идиотами…
Много слов досталось нам от французов, которые пожаловали в Россию в 1812 году. Например, шаромыжник – от выражения «сher ami». Так голодные и замерзшие завоеватели обращались к русским крестьянам во время своего отступления, выпрашивая еду.
Слово «шваль» – из тех же времен. По-французски «лошадь» - cheval. Бегущие из России завоеватели были рады, когда им перепадал хотя бы кусочек конины. Русские, часто слышащие это слово, его переиначили и наградили им вояк Наполеона.
А вот слово «шельма» пришло к нам из Германии. Немецкое schelmen означало «пройдоха», «обманщик». Петр I ввел в практику шельмование - особый вид наказания для дворян. Виновные всходили на эшафот, над их головой ломали шпагу. Это означало лишение всех дворянских прав и привилегий
Со временем шельмование исчезло из русского законодательства, и было заменено термином «лишение всех прав состояния». Еще это называлось гражданской казнью. Такая участь, как известно, постигла писателя-революционера Николая Чернышевского. Его жестоко опозорили, то есть, ошельмовали…
Остается добавить, что метаморфозы произошли и с другими известными слова – мымра, сволочь, подонок, ублюдок, наглец, негодяй. Когда-то они были вполне невинными, но время превратило их в ругательства.
И даже «мерзавец» когда-то было не таким уж плохим словом. Оно произошло от слова «мерзлый». Таковыми поначалу называли холодных и бесчувственных субъектов. Но позже мерзавец стал обозначать совсем уж гнусную личность.
Однако, не стоит разбрасываться этими словами. Даже если потом вы доходчиво объясните их историю и происхождение своим визави. Ведь у них на этот счет может быть свое мнение. И место диалога вполне может превратиться в поле брани. И даже с руковоприкладством.
…Конечно, ругаться это - плохо, непристойно. Особенно матом, в присутствии детей и женщин. Но как быть, если по-другому выразить свои эмоции просто невозможно?
Наверное, тогда надо просто уйти куда-нибудь подальше и в одиночестве отвести душу. К примеру, поэт Некрасов, когда хотел смачно выругаться, говорил жене Фекле Анисимовне: «Милая, выйди, пожалуйста, на минуту, я должен скверное слово сказать». И она, улыбнувшись, следовала совету Николая Алексеевича.
Напоследок вспомню Гоголя: «...Выражается сильно российский народ! и если наградит кого словцом, то пойдет оно ему в род и потомство, утащит он его с собою и на службу, и в отставку, и в Петербург, и на край света. И как уж потом ни хитри и ни облагораживай свое прозвище, хоть заставь пишущих людишек выводить его за наемную плату от древнекняжеского рода, ничто не поможет: каркнет само за себя прозвище во всё свое воронье горло и скажет ясно, откуда вылетела птица. Произнесенное метко, все равно что писанное, не вырубливается топором..».
Как же прав был Николай Васильевич!
