Новости – Люди
Люди
«Из-за несчастной любви воткнул себе в грудь нож»
Сергей Петров, старший смены. Фото: Екатерина Вулих
Врачи скорой помощи — о болячках, «буханках» и пациентах-психопатах
27 октября, 2014 14:45
10 мин
Первое, на что обращаешь внимание, зайдя на территорию Центральной подстанции скорой помощи на улице Полевая учреждения — новенькие машины скорой.
– Мы их только получили, 1 ноября машины начнут выезжать на вызовы, — поясняет старший врач смены, Сергей Алексеевич Петров. — Вот это машины, а раньше какие были — вспоминать не хочется.
– Начинал работать в скорой помощи в 1972 году, и теперь точно могу сказать: каждому времени присущи свои «болячки» — проблемы, то есть. К примеру, в конце прошлого века мы могли гораздо быстрее приехать на вызов, потому что дороги позволяли, да и остальные участники движения наш автомобиль с проблесковым маячком пропускали. Тогда и так называемое время доезда, согласно приказу министерства, составляло 15 минут. Сейчас 20 минут, но успеваем не всегда.
В 70–80-х годах, по словам Петрова, было легче работать и в плане взаимоотношений с людьми. А теперь по приказу министерства здравоохранения, на каждой подстанции должны работать свои психологи и существовать комнаты психологической разгрузки для медиков.
– Потому что население стало более озлобленным. Бывает, что диспетчер, принимающий вызов, понимает — человек на том конце провода пьян, и он в квартире не один. Тогда мы можем и внутренне подготовиться, и даже ППС на помощь вызвать. Но ведь случается, что звонит человек адекватный, а там тебя встречают со словами: «Если не спасешь жизнь жене, из дома не выпущу, тут и похороню». Или так бывает: приезжаешь, открывают дверь, говорят: «Мужу стало лучше, больше в ваших услугах не нуждаемся». И как на это реагировать прикажете? В общем, приходится быть психологами и для себя, и для больного, и для членов его семьи.
Возвращаясь к теме машин скорой помощи, Петров вспоминает, как после окончания Рязанского медицинского института был призван в армию и случился с ним то ли приступ аппендицита, то ли почечной колики.
– Там такие симптомы — по ним не определишь, что именно, нужно делать анализы. Но, это так, к слову. И вот везет меня этот УАЗ — «буханка», по всем кочкам потряхивает, сижу на деревянной боковой лавке и уже не понимаю, жив ли. Думал, не довезут меня — так напротив, пока доехали, все прошло, — до сих пор удивляется чудесам «трясучего» эффекта опытный врач.
Профессиональная болезнь сотрудников скорой помощи, по словам Сергея Петрова — остеохондроз. Возникновению его способствует постоянная вибрация во время поездок. Так что все «старички» неотложки его уже заработали. Зато, говорит, зимой на этих военных УАЗах по всякому бездорожью проехать можно было.
– В советские годы еще вот в чем тяжесть работы заключалась: в оборудовании. Устаревшее все было, тяжеленное, громоздкое. Кардиографы, дефибрилляторы — надо из машины выгрузить, а потом на последний этаж без лифта занести. Да все в темпе, без перекуров, когда счет на секунды идет.
Мы беседуем с Петровым в небольшом кабинете, через широкое, в полстены, стекло — централизованный диспетчерский пункт. Столы, компьютеры, телефоны — всего 6 рабочих мест. Порой старшему смены звонят оттуда, советуются, направлять по адресу бригаду, или посоветовать пациенту дойти до своей поликлиники. Звонят и с выездов —по другим профессиональным вопросам. Звонит «постоянная клиентка» и вопрошает, нормальное ли у нее давление, называя цифры.
– Разные бывают собеседники, одна женщина постоянно нас вызывает. Одинокая, видимо. С одной стороны, жалко, с другой — она наше рабочее время отнимает. У нее верхнее давление 150, а к ней едет врач с давлением 180. Подобных вызовов очень много. А в начале лета было дело: позвонила женщина лет сорока, пожаловалась на головную боль. У нас экстренных вызовов тогда много было, поэтому к даме приехали не через 20 минут, а через час. Не помню точно, что там у нее было, но ничего страшного — это точно. Потом оказалось, что спустя 4 месяца муж этой женщины написал на бригаду жалобу в министерство. Целая комиссия по этому поводу собралась. И это понятно было, что я не мог отправить бригаду к этой женщине, а пострадавших на месте ДТП оставить без помощи. Но все же пришлось писать объяснительную, — вздыхает доктор.
Припоминает, на какие экстренные вызовы пришлось выезжать в минувшие сутки: на площади Театральной молодой человек сбил двух женщин: одну насмерть, вторая — в тяжелом состоянии доставлена в областную клиническую больницу. Выезжали к молодому человеку, который из-за несчастной любви воткнул себе в грудь нож.
– Встречаются просто психопаты, у которых все руки изрезанные, но ранения поверхностные. Но этот 17-летний парень явно хотел отправиться на тот свет. Думаю, в дальнейшем ему нужно будет пообщаться с психиатром, потому что просто так, без психических расстройств, никто не решится таким образом покончить с жизнью.
– Профессию врача скорой помощи можно назвать опасной?
– Конечно. Когда мы едем на вызов, многого не знаем. Вот вам пример: выезжает бригада в Дягилево, к цыганам. Их там встречают крайне агрессивно, угрожают. Но дальше — еще один вызов, тоже к цыганам. Мне звонят врачи и говорят: «Дальше не поедем, страшно». Разве их можно винить? Рядовой врач не подготовлен для защиты от целого табора. Но у цыган что интересно — за все и всех отвечает барон. Был случай, барона вызывали в отделение полиции, и он поручился за свой табор — мол, цыгане будут вести себя примерно. Еще случай: едет бригада на экстренный вызов — роды у женщины начались. На месте понимают, что до роддома довести не успеют. Там была какая-то патология, но женщине и ее ребенку помогли, все нормально. А через какое-то время к нам на станцию приходит уведомление: у женщины сифилис, 4 креста. Это значит, что вся эта бригада должна сдать анализы и ожидать своей участи. Потому что от заражения никто не застрахован — там перчатку иголкой проткнул и сам поранился, тут подышал одним воздухом с больным туберкулезом.
По словам Петрова, в настоящее время в Рязани отмечается большое количество вызовов к людям, которые не зарегистрированы в регионе и не имеют медицинского полиса. Бригады «скорой» выезжают — потому что обязаны — ко всем без исключения, которые нуждаются в срочной медицинской помощи. Поэтому приходится обслуживать даже нелегалов, которые могут заразить смертельно опасными заболеваниями.
– И нас такие больные не предупреждают о своем заболевании: мол, я вот сильно поранил ногу, у меня кровотечение, но я болен сифилисом, вы уж осторожней. Вообще-то, каждый такой пациент обязан предупредить врача о своем заболевании, но так мало кто поступает.
– Выезжаете на вызовы к явно бездомным или наркоманам?
– А как же не выезжать? Еще в начале прошлого века скорую врачебную помощь имели право вызвать три человека: дворник, домоуправ и полицейский. И только к тем, кому стало плохо на улице. И по сей день выезжаем на «уличные» вызовы, а кто пострадавший — бомж или не бомж, дело десятое. К наркоманам тоже, естественно, приходится выезжать. С «героинщиками», как бы странно это ни звучало, было проще, потому что у нас был мощный антидот — вколешь, и, по крайней мере, в данный момент жизнь спасешь. А вот сейчас, с теми, кто употребляет спайсы, все гораздо сложнее и страшнее. Их же корежит, глаза безумные, приходится скручивать… В общем, зрелище и работа не из приятных. Потому и нет у нас в скорой помощи молодых кадров — не идут к нам работать, — заключает старший смены.
Иду по этажам станции и убеждаюсь в правдивости слов Петрова: несмотря на то, что в Рязани есть свой медицинский университет, молодых сотрудников в коридорах учреждения не видно. Главврач, заслуженный врач РФ Леонид Георгиевич Тен с грустью замечает:
– А кому хочется на морозе и на жаре работать? В стационаре, в белом халате и на каблуках гораздо приятнее. Ведь раньше в скорую помощь принимали врачей любой специализации. Теперь в медуниверситете врача скорой медицинской помощи выделили в отдельную специальность. В интернатуру по специальности скорой помощи никто и не идет.
Леонид Георгиевич говорит: во других странах работа неотложной бригады заключается в оказании первой неотложной помощи — ее оказывают парамедики (без специального медицинского образования). Они осуществляют свою работу по единому алгоритму. Если у пострадавшего перелом — накладывается шина, высокое давление — дается определенный препарат, ставится капельница. И больной транспортируется в ближайшую клинику, каждая из которых является многопрофильной.
– Там в каждой клинике есть все специалисты и все отделения. У нас не так. Если у пациента отбиты почки или сломан нос — везем в больницу № 11, в Дашково-Песочню. Если черепно-мозговая — то везем в Канищево, в ОКБ. Так прежде еще разобраться на месте надо, что именно случилось с человеком. А получается не всегда, вот и возим пострадавшего туда-сюда. В этом году было принято решение о строительстве новой больницы скорой помощи — может, там организуют все отделения?
Главврач утверждает, что в некоторых случаях спасение больного человека зависит не столько от врачей скорой помощи, сколько от неравнодушия окружающих. К примеру, при сильном кровотечении можно наложить подобие жгута, чтобы пострадавший не скончался от кровопотери, но этого никто не делает.
– Наши люди будут стоять, снимать на телефон, смотреть на часы и возмущаться: когда ж эта скорая приедет?! А у нас вертолетов нет, не можем мы прилететь через секунду после вызова. И поступает 600 вызовов в сутки. И еще интересная деталь: 99 раз мы приедем быстро и спасем людей, а в одном случае опоздаем и потеряем пациента. Так вот о тех 99 случаях никто не вспомнит, а об одном все напишут, все осудят. А врачей-то не хватает, бригады не могут разорваться.
– Как можно привлечь специалистов на работу в скорой помощи?
– Да понятно, как, — главврач смеется. — Многие наши классные врачи уехали работать в Подмосковье и Москву. У нас врач неотложки получает в среднем 25 тысяч, в Коломне — уже 60 тысяч, а в Москве все 100 тысяч. Так что… По «03» пока звонить можно. Пока мы все на пенсию не ушли.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
