Княжество Екатеринбург

Фото: Елена Костарева

Предводитель «Монархической партии России» Антон Баков обещает Уралу монархию. И жалуется, что пока народ не дорос даже до сельсовета

Елена Костарева

5 сентября, 2014 10:30

15 мин

Политтехнолог Антон Баков за последние три года из сторонника либеральных идей и радикальной федерализации страны превратился в матерого монархиста. «Русская планета» выяснила у него, какие убеждения он отринул, какие взял на вооружение. И что это за перемена — эволюция политически зрелого человека или очередная авантюра известного своей предприимчивостью политтехнолога.

– Вы на днях презентовали свою книгу «Золотая булла 2014 года. План монархического возрождения России», написанную в соавторстве с Анной Матюхиной. В чем, получается, вы видите, рецепт вставания с колен?

– В поисках идентичностей. У нас же сейчас время спутанных идентичностей: мальчики считают себя девочками, девочки мальчиками, президенты выступают иногда в том духе, что православие ближе к исламу, чем к католицизму, то есть у людей в голове дикий бардак. И сейчас, вернувшись после четырех недель в Италии, где посетил все эти храмы, посмотрел всю эту живопись, я осознал, что — мы продукты греко-римской мифологии и христианской церкви. Если от этого отказываться, если это отбрасывать, то мало что останется. Зато если не отказываться, то останется вполне достаточно, на мой взгляд, для того, чтобы понимать, кто ты, куда ты, каких детей растить и как себя защищать.

– Вы всерьез считаете, что выход этой книги, ее содержание, повлияют на происходящее в стране?

– Конечно, нет. Я взрослый человек и понимаю, что если мне, такому умному и красивому, потребовалось 30 лет, чтобы прийти к идее монархии (я последние три года стою на этой позиции), то про всех остальных и говорить нечего. Это сложнейший путь из совка к монархизму, и я понимаю, что большинству людей потребуется 50-60 лет, может быть сто лет. Жаль, что они столько не живут. Тем более учитывая среднюю умственную ленивость и недостаточный интеллектуальный уровень большинства наших земляков. Умных людей нигде нет много, их везде мало: в Африке, в Антарктиде, в России. Понимая, эту сложность эволюции, я не ожидаю, что завтра набегут тысячи монархистов. Более того, я ведь и многих наших современных монархистов считаю умственно отсталыми. Быть в одной лодке с дураками — уж лучше в одиночку плыть. Поэтому это книга для моих сотрудников, для моих последователей, для тех, кто хочет идти за мной. Там я им пытаюсь объяснить, что я не сошел с ума, а пришел к каким-то выводам.

– Каким образом вы себе представляете переход от нынешней системы власти вновь к монархии?

– Я считаю, что XXI век будет расцветом новой аристократии. Ничто не будет решаться числом, все будет решаться умением. А монархия, в отличие от тирании и псевдодемократии, которая у нас существует, это такой строй, который позволяет этих людей — лучших, аристократов — как-то поддерживать, инкорпорирвать. Если любой тиран начинает уничтожать аристократов как конкурентов, то монарх в этом смысле как помазанник Божий не имеет никакой конкуренции. Это первое, а второе — это поиски идентичности. Этому будет посещена моя следующая книга «Ахилл и Христос», которую мы пишем последние пару недель с другим соавтором. Еще раз повторяю, масса ложных идентичностей: советский интернационализм, сейчас попытка этого сербского варианта, Милошович-2, «Русская весна». Это настолько все вторично, настолько все глупо, а люди-то погибают.

Монархия способна решить обе проблемы: интегрировать Россию в христианское сообщество, и дать нам гораздо больший вес, чем мы, в общем-то, заслуживаем. И вторая задача: создать те слои, которые были истреблены, которые формируются и которые мы все еще по привычке продолжаем истреблять. Путь преобразования — это как раз формирование этих слоев. Я же инженер, я понимаю, что если у машины не будет колес, то она никуда не поедет. Почему не работает демократия в России? Потому что демократия не работает там, где нет аристократии. Если мы все быдло, то мы можем тупо породить тирана и пойти за ним строем. Строем ходить, конечно, хорошо с одной стороны, но с другой — ни автомобилей, ни самолетов, ни телефонов, ни мебели приличной не сделаешь, если строем будешь ходить.

– В книге есть главы, посвященные Уралу, причем как современному, так и его прошлому. В том числе первому свердловскому губернатору Эдуарду Росселю и его Уральской республике. Давайте про нее, и про идеи настоящего федерализма, которые в этом году оказались почти что табуированными в России из-за событий на Украине. Раньше вы были республиканцем, поддерживали Уральскую республику.

– Нет, никогда. Не участвовал, не состоял, не привлекался. Понимаете, в чем дело, название одно и тоже, но содержание совершенно разное. Во-первых, я участвовал в той Уральской республике, которая не имела никакого отношения к Росселю. Мы и познакомились с ним гораздо позже, совсем в другую историческую эпоху, постреспубликанскую, когда в 1994 году нас избрали депутатами. Я стал председателем думского комитета по законодательству, а он председателем областной думы, тогда он был в опале и не был губернатором.

Я развивал идеи [демократа первой волны, первого постсоветского мэра Москвы] Гавриила Харитоновича Попова, которые он высказал в свое время в газете «Московские новости». И там он говорил правильно, конечно: Россия очень гипертрофированна, и она будет выпихивать из своего состава другие республики и развалит Советский союз. И надо уравновесить Россию, чтобы она была хотя бы немножко соразмерна с Украиной, Белоруссией, Казахстаном, Узбекистаном. И для этого он предлагал порезать Россию как колбасу, извините за такое сравнение. Дальневосточная республика, Сибирская, Уральская, Приволжская и Центральная. И в этом смысле я выступал против сторонников суверенной России, практически я был совком, практически я выступал за Советский Союз. Сейчас я понимаю, что это было детство. И я понимал: чтобы Советский Союз сохранить, должны появиться какие-то другие центры, кроме Москвы, именно у нас, внутри России. Не получилось, история пошла по другому пути, это было не востребовано. Идею Росселя просто переименовать Свердловскую область в Уральскую республику — по-моему, ее даже обсуждать не стоит, ну переименовали и переименовали бы. И что? Была бы Уральская республика такая же, как Свердловская область. Кто бы что заметил-то?

– Хорошо, в 90-е годы не удалось добиться особого статуса, ни у вас со товарищи, ну и у Росселя. Сейчас каким вы видите путь Урала? Как уйти от провинциальности?

– Если уходить от провинциальности, то надо уходить не Уралом, а Екатеринбургом. Надо брендировать Екатеринбург. Тяжело, одно название такое, как вулкан Эйяфьядлайёкюдль в Исландии. Вот я думаю — выучить слово Екатеринбург человеку, который здесь не родился и не вырос, ничуть не легче, чем мне Эйяфьядлайёкюдль. Хочется верить, что возрождение начнется, но пока что город очень обескровлен. Все люди, которые разбогатели, смотались либо в Москву, либо за границу. И увозят они не только деньги, но и идеи, и опыт, и все остальное. И в этом смысле даже такому крупному мегаполису как Екатеринбург трудно противостоять провинциализации. С политикой вообще зелено-зелено все, что уж говорить, как в Кургане или райцентре каком-то. И по другим вещам. Хорошо, что держится Коляда, хорошо, что есть городской сумасшедший Ройзман, который занимается ерундой. «Город без наркотиков» — это же деревенские забавы, но с другой стороны, есть — и слава Богу, хоть немного интересней. Хорошо, что есть несколько СМИ занятных. А в целом очень тяжелое отношение к городу. Я поэтому занимаюсь своим Сенатом, пытаюсь как-то создать жизнь, объединить оставшихся здесь людей. Но получается, честно сказать, так себе, как рыба о лед.

Если уж Екатеринбург — деревня, что говорить обо всей области. И никакой уральской идентичности нет, хотя с этого нужно начинать. Я ее пытался найти и не смог. Я ведь хотел быть этнографом, в 1983 году, когда поступал на истфак МГУ, хотел на кафедру этнографии, но в итоге получилось так, что из меня вырос металлург. Интерес остался, но это интерес к тому, чего нет: на том, что о себе думают сейчас жители области и соседних регионов, не то что республику, на этом даже сельсовет не построишь.

– Ну бывает же, что казалось бы и на ровном месте: кто мог слово-то такое вспомнить «Новороссия» несколько месяцев назад. Или вот Сибирь, их скоморошество про Соединенные штаты Сибири. Почему у сибиряков есть энергия, а у уральцев нет?

– К сожалению, это все эпатаж, я, конечно, Сибирь имею в виду сейчас. Это все просто желание показать фигу. Мы же знаем, кто там якобы занимается федерализацией — художники. И зря вы их хвалите, как-то выше Урала хотите поставить: все остальные субъекты федерации еще более провинциальны, чем Екатеринбург.

А насчет Украины — я, конечно, не поддерживаю убийство людей в Украине, и понимаю, что там тоже ни о какой федерализации речь не идет. Это все совсем другая история.

– Хорошо. Но есть ведь в России примеры регионов, которые добились иного, чем у всех остальных, статуса в государстве. Татарстан, если говорить о мирных территориях.

– В Татарстане есть татары. У нас тоже есть татары, поэтому новый Татарстан на Урале сделать проще, чем Уральскую республику, я вам прямо скажу. Но кто ж даст. У нас другой путь, безусловно. Какой — не очень понимаю.

– Насколько децентрализация России реальна теперь, после упомянутых уже событий на Украине? Ведь теперь любой разговор о федерализации заканчивается примером ДНР и ЛНР. А любой разговор о демократизации, смягчении власти вообще — указанием на Майдан. Вы, мол, этого для нас хотите?

– Страной не управляют на улицах. Я даже написал про Майдан, что это все чушь. И я по сей день считаю, что Янукович бежал не из-за Майдана, думаю, тут были совершенно другие рычаги. И я думаю, что если и был кто-то, кто заинтересован в бегстве Януковича, то это Путин. В целом все понятно, и цели, методы, поэтому и орали про нелигитимность выборов президента, поэтому мы и продолжаем сеять хаос среди населения.

Главное — не повторять тех же ошибок, мы уже совершили, только в мини-объеме в Свердловской области. Мы понимали, что раз нет уральской идентичности, то проще всего сделать что? Проще сделать бренд, и мы начали надувать Росселя как лягушку, извините меня. Вот мы его надули, а потом выяснилось, что ему не важен Урал и все наши принципы и идеи. Как только дошло, что у него второй срок кончился, он тут же изменил устав Свердловской области. И из областных сенаторов нас всего три человека против проголосовали — как я говорю, три клоуна: Марчевский, директор цирка, Чернецкий, глава Екатеринбурга, и я. Ни для кого это не секрет.

– Сейчас есть подозрения, что губернаторов снова перестанут выбирать? Это как-то отразится на жизни регионов, ну и на Свердловской области, конечно? Вам, как политтехнологу, должно быть грустно за себя и за коллег по цеху.

– Это все ерунда, потому что с этим фильтром по сбору подписей Путин превратил выборы губернаторов в фарс. Мы обсуждали это со Станиславом Белковским, он даже выдал это в паблике, по-моему, что Владимир Владимирович у нас как царь Мидас, только все то, чего он касается, превращается не в золото, а в другую субстанцию, недрагоценную. Ничего страшного, я видел и худшие времена, большую часть жизни прожил при развитом социализме.

Демократизация будет возможна, когда появится аристократия, когда появятся самодостаточные отдельные от государства люди. К этому все и идет. На самом деле государство-то у нас слабенькое, оно ведь кажется только сильным на фоне того, что мы очень слабы. На самом деле народ гораздо сильнее, чем само государство.

– И насколько это нужно? Если перемены, как мы видим на примере соседнего государства, мало чего хорошего обещают людям. С точки зрения провинциалов тот же Татарстан намного грамотней себя ведет: руководители этой республики маневрируют и добиваются лучших условий, чем самые лояльные регионы и чем самые нелояльные тоже.

– Вот в Швейцарии, допустим, вообще конфедерация. У кого больше всех прав? У швейцарских кантонов. Ничего, не развалились. Хотя у них тоже была гражданская война в XIX веке. Но тогда от этого не разваливались, не знаю ни одного примера, чтобы штат от Индии отсоединился или от США. Федераций же очень много, и привести пример распада федеративных государств я не могу. Сейчас гораздо ценней интеграционные процессы, и даже если и происходит какое-то разъединение, то по линии скорее религиозной. Южный Судан христианский может отделиться от Северного, мусульманского, к примеру. Поскольку я выступаю в парадигме христианской цивилизации, я, конечно, сторонник Христа. Так что Кавказ — это отдельная тема.

– И все же, есть ли возможность, что Урал когда-нибудь станет республикой? Ну то есть полноправным членом союза. И зачем это нам — становиться? Вон Франция унитарная, включая заморские департаменты. Не обязательно создавать регионы-государства, можно дать больше полномочий на местах?

– Безусловно, когда-нибудь Урал станет. Но не республикой, наверное, а может быть монархией. Мы же помним, что еще в восемнадцатом году Екатеринбург был уездным городом Пермской губернии. То есть, конечно, Екатеринбург с 60 тысяч человек шагнул на полтора миллиона и идет развитие Екатеринбурга. Сейчас совсем материалистично скажу: по мере роста базиса Екатеринбурга будет меняться надстройка. Уже сейчас Екатеринбург — столица Уральского федерального округа. У нас ведь в регионе вообще уникальная ситуация: есть четыре города, традиционных миллионника — Уфа, Пермь, Челябинск, Свердловск, сейчас еще Тюмень активно развивается. Здесь была и есть мощная конкуренция между городами, и если бы не Путин, то не факт, что столичный статус получил бы Екатеринбург.

Что до Франции — это не наш случай. Дать больше полномочий на местах — это не выход. У нас очень плохо работает власть везде, на любом уровне, это все анахронизм — то, что у нас есть. И передача полномочий с одного уровня этой отсталой машины на другой — это не поможет. В Европе, да, вы правы, записано, даже договор о создании Евросоюза, что все полномочия передаются на минимально возможный уровень вниз, чтобы быть поближе к людям. Но там есть какая-то обратная связь, у нас это тоже бесполезно: посмотрите на наши ТСЖ. Кто и как в них проявляет самостоятельность? Кого винить-то? Кроме народа, некого. Пока народ будет оставаться быдлом, так и будет. Все ангелами не станут, но постепенно должны появиться люди, которые будут говорить: «Нет, а так не пойдет. Вот я тебя сейчас». Таких же единицы, а все остальные: «Да, да, да…» Жильцы, обыкновенные жильцы, одно слово.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе