Индекс бубна

Якутия. Малые народы Севера. Фото: Андрей Голованов / ТАСС

Как в России и Норвегии северяне сохраняют язык, культуру и верования

Юлия Старинова

12 мая, 2016 10:22

8 мин

Якутские ученые из Северо-Восточного федерального университета заключили соглашение о сотрудничестве с Университетом Лапландии. Коллеги из двух стран займутся научными изысканиями в области изучения Арктики.

Договор этот стал не первым для ученых из Якутии и стран Северной Европы. Сейчас они проводят совместные исследования правового статуса коренных малочисленных народов, а в начале 2016 года были опубликованы результаты трехлетней работы группы ученых из Норвегии и Якутии, работавших по проекту «Язык и культура малых народов Севера».

«Русская планета» стала первым российским изданием, публикующим интервью по первым итогам этого уникального исследования.

– В течение трех лет мы изучали языковую ситуацию и сохранность культуры у эвенов, одного из самых малочисленных северных этносов (в России их живет не более 20 тыс. человек), и саамов — малого коренного народа Северной Европы (они рассеяны по четырем странам, и насчитывается их не более 75 тысяч), — рассказывает РП Антонина Винокурова, доцент кафедры северной филологии Института языков и культуры северо-востока РФ СВФУ. — Исследования проводились поочередно в Якутии и в Норвегии. Причем в обоих случаях мы выбрали населенные пункты, где представители этих народов живут компактно и довольно закрыто, ведут традиционный образ жизни. Но в то же время в них много детей и молодежи, есть детсады и школы: нам важно было понять, в какой степени родной язык и представления о культурных традициях сохраняются у молодых людей. В Якутии местом исследования стало село Тополиное, где живут эвены. А в Норвегии — саамское поселение Кяутукейну. Кстати, норвежских коллег сразу же заинтересовал опыт работы кочевых школ Тополиного. У них такого нет.

Антонина Винокурова. Фото: официальный сайт СВФУ

– Наверное, некорректно было бы ставить вопрос, где «лучше» или «хуже» обстоят дела с сохранением языка и традиций малых народов — в России или в Норвегии? Не этому же было посвящено исследование?

– Подобные оценки, конечно, не давались, но мы не могли не сравнивать какие-то аспекты. Да, в обеих странах этому уделяют внимание: мы говорим о возрождении традиций, они употребляют термин «ревитализация». Дальше начинаются различия. Вот пример. Эвены живут в пяти регионах России: Якутии, Магаданской области, Хабаровском крае, на Чукотке и Камчатке. При этом сохранению их языка и культуры наибольшее внимание уделяют в Якутии: работа в этом направлении ведется в республике уже 25 лет. В других регионах такую поддержку эвенам не оказывают.

В Норвегии же сохранение языка и традиций саамов — это государственная политика, распространяющаяся на всю страну, на это выделяют большие деньги. Но вообще можно сказать, что это тот самый случай, когда серьезную роль в поддержке коренного народа сыграли так называемый человеческий фактор и политическая воля руководства страны.

– Ну, вообще-то вроде и не скажешь, что у нас в этом плане где-то «недорабатывают». В последние годы столько национальных праздников проводится, много говорится о сохранении традиционного уклада жизни коренных северян…

– Вот вам конкретный пример по тем населенным пунктам, в которых мы работали. В якутском Тополином дети с рождения воспитываются в двуязычной среде, растут среди русскоговорящих людей и тех, кто использует эвенский. Но русский они слышат всюду: по телевидению, в школе, часто и в семьях. А вот эвенский для них — как бы факультативный. Если в садике или школе вводят дополнительный предмет, то эвенский язык дети изучают. Если нет — нет. То есть получается, что эвенский язык для них все-таки второй, хоть и родной.

А в Кяутукейну вообще три языка. Там к норвежскому и саамскому добавляется еще и английский. Но разница в том, что саамский признан одним из государственных языков, он входит в основную программу в детсадах, школах и вузах, его могут использовать люди при общении на официальном уровне, в том числе и самом высоком. У нас такого, как вы понимаете, нет.

В норвежских школах есть особые предметы, связанные с материальной и духовной культурой саамов. Это постижение традиционных ремесел, причем не теоретически, а практически — обучение выделке шкур, например. Изучение саамских народных песен, легенд, традиционных верований. Естественно, что на этих обязательных уроках сами собой изучаются и понятия, и обозначающая их лексика. У нас такого нет: на уроках музыки слушаем классику, на «трудах» приобретаем общие для всех навыки.

Да у нас и ведомства нет такого, которые бы отдельно занималось проблемами малых коренных народов. Появилось сейчас агентство по делам Арктики, но Арктика большая, и «дел» у нее много…

– Можно ли сказать, что при таких различиях в государственном подходе к проблемам коренных народов потери в плане их культуры, языка в нашей стране более существенны, чем в Северной Европе?

– А вот тут не все так однозначно. Конечно, за последнее столетие потери были серьезными. Тут такой есть парадокс: в советское время все мы были интернационалистами, многие моменты унифицировались, практически во всех языках появилось огромное количество заимствований из русского. А в 1990–2000-е годы стало возрождаться национальное самосознание. И тут оказалось, что в этом плане людям не на что опереться и нечем оперировать.

Я считаю, что язык и традиции утрачиваются тогда, когда у народа нет лидеров. А лидерами у малых северных этносов всегда были шаманы, которых при советской власти физически истребляли. С их уходом утрачивались целые пласты культуры, а значит, и языка. То есть национальное самосознание-то поднялось, но вот выразить его стало сложнее.

С другой стороны, у нас в стране малые народы, в том числе и следующие языческим верованиям, массовым гонениям не подвергались. В отличие от Норвегии: там саамы, язычники, терпели страшные притеснения со стороны христиан. И языческие традиции там вообще практически искоренены. Шаманский бубен можно увидеть в лучшем случае как сувенир. А традиционные представления если где-то и бытуют, то разве что в географических названиях. Да и то в большинстве своем они изменены на христианские. У нас все же верования северных народов сохранились в большей степени, и в топонимике это отражено в том числе.

А вообще должна сказать, что традиции и язык и у нас, и в Норвегии не погибли благодаря оленеводству как национальному промыслу. Когда жизнь строится на этом, «прилагаются» к ней и культура, и мысли, и речь.

– Кстати, есть ли что-то общее в обычаях, фольклоре эвенских и саамских оленеводов?

– Да, и очень многое. Как и у всех народов, которые живут оленеводством, тайгой. Например у всех северян есть такой тотем, как медведь. И у саамов, и у эвенов существует легенда о том, как девушка родила от медведя. И приметы одинаковые: нельзя громко кричать в лесу, нельзя переступать через лыжню, а женщине — через ружье. Но это предмет наших дальнейших исследований.

– Антонина Афанасьевна, как бы вы обозначили главный итог проведенных изысканий?

– Помимо собственно научного аспекта, мне кажется чрезвычайно важным и социальный. Когда мы проводили анкетирование школьников и студентов относительно того, насколько они знают родной язык и культуру, 80% ответили, что готовы изучать то и другое, им это интересно.

И потом, проект этот был организован не только для ученых, но и для студентов, молодежи. Чтобы они понимали, как много общего у нас, независимо от того, на какой части арктического побережья мы живем.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе