Новости – Общество
Общество
Свобода терять
Фото: Сергей Селеев / "Русская планета"
Поэт и драматург Гала Узрютова — о животном инстинкте в поэзии, жизни «на островах» и Ульяновске как «части тела»
22 июня, 2015 07:55
8 мин
Гала Узрютова недавно приняла участие в российско-немецком проекте «Поэтическая диверсия». Мы сидим с ней за столиком кафе жарким июньским вечером. Ее внимательный взгляд выхватывает мельчайшие детали — из многих вполне может родиться сюжет будущего произведения.
– Где вы учились? Как стали писать стихи, прозу?
– Писать начала еще в детстве. В детском саду на меня накричала воспитательница, я замкнулась в себе и несколько лет ни с кем, кроме близких, не разговаривала. Наверное, в тот момент я и стала больше человеком письменной речи, а не устной. Вообще, я специалист по рекламе: писала сценарии для аудио- и видеороликов. Потом поняла, что реклама — это все вранье. И мне стало стыдно.
– Как вообще устроен процесс творчества?
– В основном, пишу в Ульяновске. А это странный город, и не только потому, что две реки текут в разные стороны. Многие люди уезжают, кто-то приезжает, хотя таких мало, конечно. А город — сам по себе, как будто это его не касается. Немножко на остров похож, особенно когда Волга в тумане. Я сижу на этом острове и бормочу стишки. Вообще, занятие бессмысленное, поэтому лучше не писать, если можешь отказаться.
– А вы не можете отказаться?
– Нет. Бывает, я ночью просыпаюсь, а они там. Иногда готовое что-то уже есть внутри, надо просто транслировать. Одну небольшую пьесу я написала за один день. Лежала в слезах и закончила плакать, когда дописала. А насчет процесса: у меня есть теория — стихи бывают «из живота» и «из ума». И первые мне больше нравятся — это трансляция. Я даже назвала первую книгу стихов «Обернулся, а там — лес», сейчас она готовится к выходу в издательстве «Русский Гулливер». Книгу разделила на три части: «В лес», «Из леса» и «Песни, доносящиеся из леса». «Лес» — это стихи из живота, первобытное, животное. «Из леса» — стихи из ума, когда люди вышли из леса, появились другие инстинкты. Но по мне — для стихотворения нужен животный инстинкт. Когда смотришь через какое-то время на написанные «из ума» стихи, понимаешь, что можно было написать лучше. А те, которые «из живота» — там все как надо, произошел щелчок, и оно захлопнулось — не нужно ничего дописывать.
– Есть разница, писать от руки или на компьютере?
– Есть, конечно. Один поэт мне даже сказал, что сразу видит, от руки написано стихотворение или на компьютере. Но у меня нет времени сначала писать от руки, потом набирать. Еще у меня непонятный почерк, а мне важно сразу схватывать, что написано. Но я против чтения стишков с телефона, как это сейчас модно.
У меня есть друг, мы с ним переписывались 12 лет: сначала обычными письмами, потом по интернету. Недавно встретились в первый раз в Питере. Он мне еще давно сказал, что есть такая вещь, как «свобода терять». Мне это очень понравилось, потому что чувствовала что-то подобное, но не могла это назвать. Когда ты не осознанно какие-то вещи теряешь, но подсознательно понимаешь — это происходит потому, что тебе оно не нужно. Мне всегда говорят: «Вот, тебе то предложили, а ты отказываешься, вот то предложили. Мужик с квартирой замуж зовет, а ты отказываешься». Но то, что просто хорошо, не означает, что это хорошо именно для тебя. Я сознательно это теряю.
– Расскажите о поэтическом проекте, в котором вы участвуете?
– Это проект Гете-институтов Москвы и Петербурга «Поэтическая диверсия», он уже проходил в Шотландии, Финляндии, Франции, Италии, Испании, Канаде и других странах, теперь в России. Шесть поэтов из Германии и шесть поэтов из России переводят стихи участников, не понимая языка друг друга. Несколько переводов мы уже презентовали в Москве и Петербурге, результаты будут представлены в виде двуязычной антологии в Германии и России. В проекте я работаю с немецким поэтом Асмусом Траучем и переводчиком Александром Филютой. На презентации мы устроили параллельные чтения, включив в переводы русский и немецкие считалки. Это очень интересный опыт. Сейчас, когда наши страны не всегда понимают друг друга, язык играет особую роль. Видно, насколько бывает сложно это понимание. Мы сидели рядом, у каждой пары был переводчик, но мы не всегда могли понять, что имел в виду автор, однако в ходе разбора втроем нам удавалось это понять. Что же говорить о статьях в СМИ, о какой-то политике? Смотришь на это уже по-другому, понимаешь, почему так происходит, и как сложно привести все к общему для понимания знаменателю. Это же все и менталитет тоже. Взять даже не только язык, но и пространство: ибо из Ульяновска, например, в Казань ехать на поезде 5 часов, в Москву — 14 часов, а в Европе можно за 3 часа на поезде уже три страны проехать. У нас же между городами — долгие вытянутые пустыни. Такие плывучие острова, и между ними — ветер.
Фото: Сергей Селеев / "Русская планета"
– Нужно ли ставить задачу понимания при написании стихотворения?
– Для меня главное, чтобы стихотворение действовало. Если я его понимаю, но оно на меня не воздействует, то оно плохое для меня. Оно должно оказывать даже какое-то физическое воздействие. Не то что в транс вводить, но должно стать страшно, неуютно или, наоборот, — стихотворение может утешить. Если оно не оказало воздействия, это не значит, что оно плохое, значит, что человек работает «на другой волне».
– На вашей «волне» много людей?
– Мне кажется, что сейчас мало кто на ней. Меня расстраивает, что сейчас как будто прячутся за словами и скрывают ими то, что происходит. Плюс идет копирование разных тенденций, хотя я вижу большой потенциал в том, что есть у каждого в огороде. Огород в данном случае — не географическая принадлежность, а та земля, которую каждый вспахивает, независимо от местонахождения. Поэтому я говорю о поэзии как о молитве, трансляции и шаманстве.
Не люблю, когда из языка что-то вытягивают. Когда идет язык ради самого языка. Мне, например, очень нравится русскоязычная узбекская поэзия. Она настолько полная, что бывает после одного стихотворения уже дальше не можешь читать, нужен перерыв.
Стихотворение захватывает, если тебя вводят в пустоту и темноту, а ты вдруг попадаешь в жизнь, а в конце снова — в пустоту, это потрясающе. Если говорить о тенденциях, то я хочу вернуться в лес и там бормотать. А люди сейчас вышли из леса. Страшно — не когда обернулся, а там — лес. А когда обернулся, а там его нет.
– А воздействие только стихов касается или и прозы тоже?
– И стихов касается, и прозы, и пьес. Хорошо, если пьеса что-то трансформирует внутри, иначе, зачем человек пришел? Я верю в магию театра, верю, что роли не случайно приходят к актерам. Важно быть на своем месте. Вот я в Ульяновске себя не чувствую на своем месте. Раньше, приезжая откуда-то, я понимала, что возвращаюсь домой. А сейчас я не чувствую, что нахожусь дома. Поэтому я живу не в Ульяновске, а в мире. У меня какой-то свой мир, который, может быть, состоит из кусков, и Ульяновск — только его часть. У меня есть такое стихотворение: «Дом — это то место, где ты можешь ступать босиком». Здесь могу, но редко, может быть, в деревне, в Ульяновской области. Вот там могу босиком. Могу по берегу реки, моря или океана.
– Уехать желания не возникает?
– Все это спрашивают. Возникает, но пока там, где я была, нигде желания остаться не возникало. Я люблю путешествовать и без этого не могу. Экономлю на одежде или на косметике, могу на чем угодно экономить, чтобы поехать куда-нибудь. У меня там возникают новые ощущения, которые здесь не возникают. Это важно для того, чтобы писать.
– А вы любите Ульяновск?
– Я не могу понять, как можно любить или не любить Ульяновск. Это как любить или не любить какую-то часть тела, с которой ты родился. Как можно любить или не любить свою руку? Раздражает, когда люди, уехав отсюда, начинают писать: «Ааа, Ульяновск — это трэш. Как вы там живете?». Это как будто человек, когда уехал от матери, и она начала хромать, стал ей писать: «А, мать, ты плохая, ты хромаешь». Я не понимаю этого.
Вообще, Ульяновск — город, где планы никогда не сбываются. Из года в год все говорят одно и то же. Обломовщина. У нас такая Волга, и мы такие, как Волга. Сидим, и сами себя утешаем, и Волга со всех сторон омывает, утешает, говорит, что не все еще потеряно, что все будет хорошо.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости