Сироты не виноваты, что не умеют жить

Фото: Екатерина Вулих

Корреспондент «Русской планеты» узнала, как рязанские сироты получают положенное им по закону жилье

Екатерина Вулих

6 марта, 2014 12:19

11 мин

«Приходится водить за ручку»

– Воспитанники детских домов и интернатов достаточно часто совершают правонарушения, — сообщил «Русской планете» источник в УМВД по Рязанской области. — Подаются в бега, а вне стен воспитательного учреждения принимаются воровать и даже идут на открытые грабежи.

Но, по словам источника, в официальных сводках для СМИ с некоторых пор не указывается, что несовершеннолетний является воспитанником интерната — «чтобы не травмировать самих воспитанников и не настраивать против них общество».

На одного воспитанника сиротского учреждения государство тратит от 27 до 29 тыс. рублей в месяц. По вступлении сироты во взрослую жизнь ему положена квартира. Председатель рязанского отделения Российского детского фонда (РДС) Людмила Пахольченко не отрицает, что дети за время пребывания в сиротских учреждениях привыкают потреблять, практически ничего не отдавая взамен. По ее словам, они часто выкидывают грязные вещи на помойку — зачем стирать, если купят новое? А когда дело доходит до получения положенной жилплощади, уже взрослых людей приходится водить за ручку по инстанциям.

– Все расписываешь по пунктам: в какой кабинет и когда прийти, кого спросить, какие документы принести. В назначенный час звонят из какого-нибудь «высокого» кабинета: не пришел ваш подопечный, — рассказывает Людмила Пахольченко.

Потом оказывается, что этот самый подопечный вдруг решил, что «все равно ж ничего не получится, зачем лишний раз ходить». Но Людмила считает, что ходить надо, и за ручку водить надо, потому что «кто, если не мы?». Она полагает, что сами сироты не виноваты в таком положении дел, в своем неумении жить, в своем отношении к «нормальному» обществу. Как-то не так организована работа с детьми-сиротами: выделяются огромные деньги, но идут они не во благо, а во вред.

– У нас 24 государственных органа занимаются детьми-сиротами. Это министерства, отделы, подотделы и ведомства. А в итоге — у семи нянек дите без глаза. Чем все эти ведомства занимаются реально — неизвестно. Почему ни одно не учит сироту жить по-человечески?

Яркий пример: сирота, уже взрослый мужчина, пришел на заседание суда в шортах и в майке. И был удивлен, как это так: сначала ему сказали явиться в суд, а потом «попросили на выход». Возмутился и обиделся. Налицо полное непонимание правил поведения в обществе.

– В интернате все привычно: есть дадут, постель поменяют, спонсоры покажут концерт и купят подарки. А вышел за ворота приюта — зарабатывай, получай документы на жилплощадь. Но для них все это очень затруднительно, — поясняет Пахольченко.

Людмила и два волонтера (бывшие воспитанники интернатов) занимаются тем, что «ведут» уже взрослых сирот, которые потеряли свое право на получение жилплощади. Согласно закону, сирота теряет такое право по достижении 23-х лет. Но Рязань в этом плане перевернула систему — был создан судебный прецедент, выигран суд в пользу сироты, которому на тот момент было больше «пограничного» возраста. Дело в том, что в 1990-х годах получить жилье было просто невозможно, и сироты потеряли на него право не по своей вине. Но таких осталось немного, большинство просто пропало в неизвестном направлении.

Пахольченко рассказывает, что из сирот много кто спился, умер в тюрьме, пропал без вести. Многие в 90-е влились в бандитские группировки. Воспитанник Рыбновской школы-интерната Сергей Фроловский вошел в историю рязанского криминала: будучи членом так называемой Слоновской ОПГ, подорвался на бомбе, которую шел устанавливать на автостоянку.

Даже если воспитанник сиротского заведения всю жизнь мечтал завести крепкую семью, если он сам готов работать, вести домашнее хозяйство, растить детей и бегать по всем инстанциям, квартиру получить не так-то просто. Анна Шапоренко, воспитанница Елатомского детского дома, мать двоих детей, пять лет добивалась положенного жилья. Похоже, ее мытарства по съемным квартирам подошли к концу, но она сама до сих пор не верит в такое счастье. Со дня на день ей должны выдать ордер и ключи от квартиры в новом доме, в районе Дашково-Песочня. «Не верится, все равно думаю: а вдруг что-то изменится, вдруг так и не получу свою квартиру?» — сомневается она.

Съемная квартира Ани в канищевской девятиэтажке поражает уже на пороге: бессчетное количество пар детской и взрослой обуви, но — чистота и порядок. Анна встретила меня, держа на руках восьмимесячную Мирославу. «Не удивляйтесь, мы снимаем эту квартиру на три семьи, — улыбается она в ответ на мое удивление. — Но чистоту и порядок соблюдаем неукоснительно».

Анино семейство обитает в шестиметровой комнатке. Здесь стоит родительская кровать, люлька дочери и кроватка сына. Больше мебели нет — не хватает места. «Видите, даже занавески не повесили: душой уже в новой квартире», — оправдывается она. В основном, здесь проживают Анна с детьми: папа работает в Москве, бывает дома наездами, в выходные. Потому что и семью содержит, и съемные метры оплачивает.

О своей жизни Анна рассказывает ровным тоном, без надрывных ноток и трагичных восклицаний. И, вопреки расхожему мнению, не считает, что ей все кругом должны потому лишь, что она — сирота.

– Я добиваюсь лишь того, что мне положено по закону, на большее не претендую, — говорит Анна. — Мне нужна только стартовая площадка, а дальше мы думаем о собственном доме.

Аня вполне логично рассуждает о том, что дети — разнополые, им будут необходимы отдельные комнаты, когда малыши подрастут. А с частным домом — она уверена — семья справится, потому что муж родом из деревни. Встретились с ним, когда со своими братьями приехал в город на заработки.

– И материнский капитал будет кстати, если не обесценится к тому времени, — осторожно мечтает она.

На вопрос, как обстоят дела с жильем у ее бывших одноклассниц, Аня почти смущенно отводит глаза, говорит, что не в курсе.

– Мы не очень общаемся… Меня считают дурочкой и клушей, потому что я не пью, не курю, не стремлюсь погулять, а завела семью и родила детей. Говорят, зачем в такие годы обузу на шею повесила? Типа, надо «оттягиваться», пока красивая и молодая.

Но она уже насмотрелась на «оттягивания» вечно пьяных родных, желания повторить их судьбу не имеет.

Анна попала в детский дом в 4 года. Когда покинула его, первое время пришлось проживать все с теми же вечно пьяными родственниками — не было выбора. Потом, посоветовавшись с сестрами, решила, что надо подавать документы на получение своего жилья. «Я же на чужое не претендую, я свое хочу получить», — повторяет собеседница.

Анна плохо помнит, когда и по каким инстанциям ходила, потому что перечислить все кабинеты, в которые она стучалась за 5 лет, невозможно.

– Ходила в органы опеки, в министерство образования, в городскую думу — везде говорили, что жилье мне не положено, потому что у меня есть прописка. Но я-то знаю, что мне должны предоставить квартиру.

За время похождений Анна собрала огромное количество справок, каждая из которых стоит денег. Через какое-то время бумажки с печатями устаревали, ей приходилось вновь идти по кабинетам. К настоящему времени у нее скопился целый портфель справок, постановлений, отказов. Одна чиновница, по рассказу Анны, обрадовала: сироте все же положено жилье! И предложила собрать очередной пакет документов. Когда радостная сирота явилась на прием к той же самой даме, та удивилась: «Тебе ж ничего не положено».

– Много раз опускались руки, уже думала, что на роду написано быть бездомной. Но потом смотрела какую-нибудь телепередачу о счастливом исходе такого же дела, и принималась вновь,— смеется она.

Средств, чтобы обратиться к профессиональному адвокату и подать в суд хотя бы первой инстанции, у Ани не было.

– А это стоит от пяти до пятнадцати тысяч, я узнавала, — говорит она. — Но тут как-то в один момент все закрутилось, стронулось с мертвой точки.

Анна явилась в приемную губернатора Олега Ковалева и попросила записать ее на прием. К первому должностному лицу региона ее не допустили, зато ее делом занялись юристы из правозащитного общества «Мемориал» и уполномоченный по правам человека в регионе Александр Гришко. И — о чудо! — прокуратура Советского района предписала главе города выдать сироте Анне Шапоренко однокомнатную квартиру.

– Самостоятельно сирота никогда в жизни не добьется получения жилплощади, — убеждена Людмила Пахольченко. — Только чтобы собрать пакет документов, нужна уйма времени и железные нервы, либо крупная сумма денег на адвоката. А у сирот нет ни того, ни другого.

В наше время, по словам Пахольченко, сирот обеспечивают жильем на должном уровне, но выпускник сам должен напоминать о себе: «Я заканчиваю учебу в колледже, как там мои квадратные метры?». Без подобных «напоминалок» документы на право жилья имеют свойство теряться.

Юрист рязанского общества «Мемориал» Петр Иванов подтверждает, что механизм выделения жилья сиротам в регионе еще не отлажен.

– Есть еще сироты, которые не получили квартиры по каким-то причинам до 23-летнего возраста. Когда их обеспечат жилплощадью, можно будет говорить о текущем планировании, — поясняет он. И добавляет, что негативное отношение общества к поведению сирот в целом подогревается необдуманной политикой районных администраций.

– В районах для сирот закупают многоквартирные дома или целые подъезды. И селят туда тех, кто не желает адаптироваться во взрослой самостоятельной жизни и тех, кто изо всех сил старается завести семью. Одни на своей жилплощади устраивают притоны, другим некуда деваться — ведь сироте запрещено в течение пяти лет распоряжаться квартирой по собственному усмотрению. Балаган, к примеру, в двух квартирах, а негативное отношение — ко всем.

По твердому убеждению Петра Андреевича, каким бы ни было общественное мнение, государству необходимо обеспечивать жильем сирот.

– Потому что многие хотят создать ячейку общества, как бы пафосно это ни звучало. А человек без квартиры, как известно, бомж — без работы, семьи и жизненных ценностей, — говорит Иванов.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе