«Люди не разучились работать»

Село Шеланга. Фото: Команда Кочующие/ komanda-k.ru

Историк Леонид Абрамов — о том, как в XX веке изменилась сельская картина Татарстана

Наталия Федорова

11 мая, 2016 08:59

9 мин

Экскурсовод и известный культуртрегер Леонид Абрамов много лет изучает историю сел Татарстана. Сначала это было в форме просмотра архивов, общения со старожилами, по итогам чего писались книги о районах республики. Сейчас Леонид занимается популяризацией сельской глубинки с помощью увлекательных и необычных экскурсий. «Русская планета» побеседовала с ним о прошлом и настоящем деревень Татарстана.

– Леонид, когда и почему вас заинтересовала история татарстанских сел?

– В конце 90-х запустил проекты по истории отдельных районов республики. Ездил по районам, поднимал архивы. Моя бабушка деревенская, поэтому деревня, ее нравы и быт мне не были чужды. В итоге вышли книги, рассчитанные на местных жителей, чтобы воспитать в них почтение к своей малой родине. Тогда, в постсоветскую эпоху, кризис сильнее всего ударил как раз по сельским районам. Но Татарстан пережил его легче, потому что, по воле тогдашнего президента республики Минтимера Шаймиева, выходца из села, здесь до последнего держались колхозы. Работала вся система, начиная от сельхозхимии, сельхозтехники, райпо. И только когда у нас уже подросла своя элита, земля плавно перешла в руки крупных инвесторов.

– Раньше села делились на татарские, русские и так далее. Сейчас это деление сохраняется?

– Верхнеуслонский и Спасский районы преимущественно русские. Атнинский, Высокогорский, Арский, Балтасинский, Кукморский — татарские. В восточных районах — Сармановский, Азнакаевский, Актанышский — основной язык общения татарский. Тетюшский — многонациональный район, там издревле вместе живут татары, русские, чуваши, мордва. Для крайнего юго-востока — Бугульминского, Альметьевского, Бавлинского районов — тоже характерно смешение. Эти районы заселялись по засечным линиям — там, где пролегали границы — строились крепости. Причем заселялись эти территории не по этническому принципу, все жили вперемешку.

Поволжские русские села Камское устье, Теньки, Матюшино, Услоны раньше были очень крупные. В них располагались пристани и места скупок. Теньки были почти городом с протяженностью улиц 40 км. Там правили крепкие мужики, старообрядцы. Занимались скупкой и дальнейшей перепродажей всего, что можно было продать — хлеб, яйцо, рыба, яблоки, а также держали бакалейные лавки. В Камском устье пристани были вытянуты на целый километр, огромное складское хозяйство, трактиры, несколько тысяч человек грузчиков туда приходили на заработки. В советские годы эти села сдали, потому что они находятся недалеко от Казани, а тогда из колхозов все побежали в города. Началось это в 30-е годы, с процессом коллективизации. Еще сильнее села сдали после войны: мужского населения пришло очень мало. И рожать стали меньше: если в 50-е годы семьи с пятью-шестью детьми были нормой, то в 70-е рождалось по два ребенка, как в городе.

– Как открытие нефти в 40-х годах повлияло на сельскую жизнь республики?

– Если бы в 1942 году произошло взятие Москвы, военные действия дошли бы до Казани, и на Волге была бы Сталинградская битва. К этому готовились, по правой стороне Волги вырыли 200 метров окопов. И в это же время Сталин предложил найти месторождения нефти. Она нужна была для танков. По всему Закамью работали геологические партии из Москвы. Нефть нашли в селе Старое Шугурово в 1943 году. Позднее, в 1948 году, было открыто крупнейшее в Европе Ромашкинское месторождение. Стали съезжаться специалисты с разных уголков страны. Раньше Бугульминский, Альметьевский районы были обычными сельскими территориями, но нефть их изменила. Города стали расти как грибы — появились Лениногорск, Азнакаево, Бавлы, старинный город Бугульма разросся… Потом наступила эпоха переработки нефти. В конце 1950-х создали крупнейший химический завод в СССР и Европе — «Нижнекамскнефтехим», а вместе с ним и новый город Нижнекамск, через десять лет начали строить «КамАЗ», и вместе с комсомольской ударной стройкой века выросли Набережные Челны. В них стали приезжать на работу из близлежащих сел, и если только вчера люди ходили в лаптях и телогрейках, то очень скоро переходили на каблуки и шиньоны. Нефтяники — особая косточка, модернизированный народ. Так города стали «высасывать» сельское население. В итоге сейчас сельское население одного района республики составляет в среднем 15-20 тысяч человек. Есть, конечно, крупные районы — такие как Буинский, Нурлатский — там численность до 30 тыс. человек, но они отдалены от городов.

– Как изменялось экономическое состояние села до наших дней?

– Положение крестьян всегда было незавидным. Фронтовики, которые уже успели увидеть другую жизнь, старались убежать из колхоза всеми правдами и неправдами. Так, вокруг Казани выросла целая сеть поселков, их называли «нахаловками» — это нынешнее Нагорное, Аракчино. Город давал зарплату, возможность почувствовать себя человеком.

Леонид Абрамов. Фото: Наталия Федорова/ «Русская планета»

В 60-е годы стало полегче. Тогда сельское хозяйство в Татарии начало мощно развиваться. Финансирование было отличное, технику поставляли, каждый колхоз был «упакован». Хрущев сельчанам начал первые зарплаты и пенсии выдавать. Но колхозники и тогда были обделены. Если в городе пенсия доходила до 100 рублей, то в селе 20-30 рублей.

Сейчас уровень жизни в селах разный. Хорошо выглядят села рядом с городами, потому что их жители ездят на работу в город. Многие жители села на земле сейчас не работают. В Верхнеуслонском районе 20 тыс. жителей, и в лучшем случае 500-600 человек из них связаны с землей. Причем у русских связь с землей стала теряться быстрее, чем у татар, среди которых еще действуют более древние механизмы — традиции, кланы.

До сих пор большая подмога селам на берегах Камы, Волги — рыболовство, хотя из-за образования Куйбышевской ГЭС в середине 1950-х уже нет прежнего рыбного изобилия. Исчезла и рыба ценных пород — белуга, осетры, стерлядь, которой раньше было много. Охотно сельчане подряжаются в строительные бригады, многие ездят на нефтяные заработки даже в Сибирь. Ну а женщины менее мобильны — работают в социальной сфере. Я бы не сказал, что село переживает расцвет. Выживают. Фермерство у нас слабо развито. Хозяйствовать на земле сложно. У нас зона рискованного земледелия, закупочные цены низкие. Количество рабочих рук на селе резко сократилось. В 90-е годы произошла оптимизация сельского хозяйства: пришел крупный инвестор, который не хотел кормить лишние рты и внедрил множество технологий.

Радует, что у нас одни из лучших дорог как федерального, так и сельского значения в стране. Активное дорожное строительство началось в 90-е, и сейчас в Татарстане можно удобно добраться почти до любого села. Конечно, сельское хозяйство в Татарстане по сравнению с соседними республиками неплохо развивается. У нас поля вспаханы, работа идет. И связано это, как я уже говорил, с тем, что колхозы держались до последнего, советская система работы поддерживалась даже тогда, когда во всей России все рухнуло. И слава Богу, так люди не разучились работать.

– Где сегодня в Татарстане можно полюбоваться сельской стариной?

– Я люблю правый берег Волги. Там сохранились старинные русские села и дома с глухой резьбой. По Волге ходило очень много барок, владельцами которых были состоятельные мужики, они перевозили купеческий товар и любили красиво отделывать свои барки корабельной глухой резью. Очень нарядные суда были. Так сформировалось целое сословие резчиков. Но когда появились пароходы, барок не стало, и мастера подались к крестьянам и начали отделывать дома. Богатые мужики могли себе это позволить. И такие дома еще сохранились! У нас, конечно, не самые яркие образцы русской резьбы, но есть и русалочки, и львы на фронтонах. Шеланга, Матюшино, Теньки, Красновидово и дальше по Волге... Есть дома, которым по 100-150 лет. Вообще, чтобы получить представление о русской старине, надо по поволжским деревням поездить. Там еще живы бабушки, которые поют старинные песни. Храмов было множество. Храм был центром села, он объединял, и если батюшка мог донести до людей слово Божие, в селе и пьянок, и драк было меньше. Сегодня 80% сельских храмов требуют ремонта и возрождения. В Танкеевке под Спасском есть огромный храм, его построил граф Блудов, министр при Николае Первом. Таких храмов было несколько в Татарстане, как правило, в очень больших селах. Например, в Билярске стоял огромный храм под стать московскому Христа Спасителя. Его в 30-е годы взорвали. Такие же огромные храмы были в Старо-Шешминске и Билярске. Эти села были заселены отставными солдатами в середине XVIII века и являлись самыми большими селами в Казанской губернии.

– Каким вы видите будущее села?

– Нам нужно пестовать сельский туризм. Надо популяризировать сельскую сторонушку среди горожан, чтобы они понимали, как это трогательно. Это тонкая вещь, которая исчезает. Она кроется в эстетике, любовании красотой, воспоминаниях о прошлом. Это и будет поддержкой села. Тут и кафе, и велосипеды, и кэмпинги. Я не скажу, что сельский туризм — панацея. Но ведь это сначала человек приезжает как турист, потом он вложиться захочет, что-то создать. Когда любовь к малой родине станет хорошим тоном, на селе станет лучше жить.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе