«Для нас закона нет»

Фото: flickr.com/ Alexey Bobrov

«Русская планета» поговорила с бывшим заключенным клинцовской ИК-6, сотрудника которой судят за гибель заключенного

Дмитрий Кустарев

3 марта, 2014 09:04

8 мин

было передано

Наш собеседник, человек, недавно освободившийся из ИК-6 города Клинца, рассказал «Русской планете» о жизни в тюрьме. Он попросил не называть его имени.

– Ты с Якубовым был знаком?

– Да, это такой шкаф, метр восемьдесят пять ростом, очень хорошо накачанный. Говорят, служил в Чечне, сапером, вроде бы, был контужен. Очень жесткий, жестокий. Одного парня Якубов тащил со сломанной ногой по снегу, метров восемь. Когда тот закричал: «Гражданин начальник, что же вы делаете, есть же закон» — Якубов ответил: «Это для тебя закон, для нас закона нет».

– А погибшего знал?

– Знал хорошо, хотя не дружили близко, так, здравствуй-до свиданья. Он роста был невысокого, худощавый, щуплый, не сравнить с этим Якубовым. Там, насколько я слышал, вот что произошло. Его закрыли в штрафной изолятор. Курить там нельзя, но человеку курящему, сам понимаешь, долго терпеть трудно. Ну и каким-то образом ему передали сигареты. Якубов, проверяя помещение, унюхал запах дыма табачного. Стал требовать, чтобы этот пацан сигареты отдал. Ну и бить его начал по голове. Через неделю тот умер.

– Раньше подобное случалось?

– Да сколько угодно. Меня самого Якубов избивал несколько раз. Хотя обычно начальство старается само не марать руки. Для этого есть «козлы».

– «Козлы» — это актив?

– Совершенно верно. Им дают всякие послабления, и, фактически, полную власть над другими заключенными.

– А случаи смерти осужденных?

– Тоже достаточно. Чаще всего это были самоубийства, а может, под самоубийства замаскировывались. Я знал человека, которого звали Хасцан, это не фамилия, это типа «погоняло», а имя его было Василий. Нас заставляли бриться до сияющей синевы. Ну, этот Хасцан и вскрыл себе вены бритвенным лезвием. Когда приехала «Скорая», он был еще живой. Возможно, вызвали бы «Скорую» раньше — его можно было бы спасти.

Нередко бывало, что люди вешались. Иногда при странных обстоятельствах. Вот этот случай Якубову тоже, скорее всего, сошел бы с рук. Но дело было в штрафном изоляторе, списать, скажем, на несчастный случай, было очень трудно.

– Что собой представляет штрафной изолятор?

– Это камеры, каждая, примерно, два на три метра, бывало, туда загоняли и по три человека, и по четыре. То есть ни развернуться, ни присесть, ни прилечь — только стоять можно было. Давали по пятнадцать суток, потом могли добавить еще пятнадцать.

Раньше были еще клетки на дворе. Когда изолятор оказывался переполнен, людей выставляли в эти клетки. Там было возможно поместиться лишь стоя.

Здание ИК-6 в Клинцах. Фото: Официальный сайт УФСИН России по Брянской области

– Проверки какие-нибудь в вашей колонии проводились?

– Какие проверки? Вот приехал однажды прокурор. Заходит к нам. Спрашивает: «есть ли жалобы»? Мы молчим. Пожалуешься — тебе же потом хуже будет. Он спрашивает: «А вас бьют?». Молчим. А он: «Не бьют, значит. Жаль. Надо, чтобы били». Это — прокурор.

– Два или три года назад в интернете появлялась информация: некоему осужденному москвичу, отбывавшему наказание в вашей колонии, за соответствующую плату создали условия вольготные, даже чуть ли не курортные. Ты об этом слышал?

– Конкретно об этом — нет. Слышал, что брали деньги за УДО (условно-досрочное освобождение). С брянских — по 30-40 тысяч. С москвичей — 100-150. С одного, говорят, миллион взяли. Это, конечно разговоры, сам я при этом не присутствовал. Но вот что интересно. Ко мне сестра приезжала на свидание. Она с этой колонией немного была знакома, у нее здесь в начале двухтысячных отбывал наказание тогдашний ее муж. Так вот, сестра заметила, что в те времена площадка перед проходной в зону была почти полностью свободна. А теперь там все заставлено автомобилями, причем немало дорогих иномарок. Не знаю: зарплату, может, резко увеличили сотрудникам. Или они разбогатели, найдя другие источники дохода.

Вообще моя сестра — человек достаточно интеллигентный, преподаватель, с высшим образованием. Она была шокирована. С ней, вольной, приехавшей на свидание, этот персонал пробовал обращаться так, как с зэчкой. Еще она говорила: «я, собственно, не совсем понимаю, чем вы, кто здесь сидит, отличаются от тех, кто вас охраняет. Разве что формой одежды».

– С тебя самого деньги за УДО требовали?

– Видишь ли, сейчас просто так, деньгами, за освобождение, насколько я знаю, уже не берут. Сейчас вроде бы предлагают сделать ремонт за свой счет. Хочешь домой — отремонтируй такие-то помещения, плитку там купи, то, се… А деньги на ремонт ведь выделяют из бюджета.

Нас вообще начальство использует как рабов, как бесплатную силу, за чай, за пачку сигарет. Везде ищут свою выгоду. Там, в зоне, например, имеется мастерская, где ножи делают. А есть же закон, статья о хранении холодного оружия.

– Эта колония, как и другие, называется исправительной. Вот скажи: как, по твоему мнению, данное учреждение может кого-либо исправить?

– Ну, побывав там, я постараюсь туда не попадать, это ясно. С другой стороны, подобные условия людей ожесточают. Конечно, мы, кто там сидели и сидят, не святые. Процентов, наверное, на девяносто — реальные преступники. Но разве можно таким образом кого-то исправить?

Еще один момент. Осужденному, при освобождении, выдается две тысячи рублей. Затем, когда устраивается на работу — еще тысяча. А бывшему зэку работу отыскать не так-то легко, сам понимаешь. Хорошо, если у человека есть, как мне, где остановиться, есть кому его поддержать на первое время. А когда никого нет? Когда остается бывший зэк без средств к существованию? Выход один — снова заняться воровством, грабежами, разбоем — и отправляться назад в зону.

Старший инспектор Управления Федеральной Службы исполнения наказаний по Брянской области майора внутренней службы Аркадий Минченко комментирует ситуацию, сложившуюся в колонии, так:

– Разумеется, каждый человек имеет право выражать свою точку зрения. Но такая точка зрения должна быть обоснована. Люди, побывавшие в местах лишения свободы, часто выходят оттуда озлобленными. И бывают склонны изображать все происходившее там в самых черных красках.

Недавно ИК-6 посетил уполномоченный по правам человека в Брянской области Сергей Симоненко. Впечатления — самые благоприятные. Права осужденных соблюдаются неукоснительно. Из расформированной колонии в Ивановской области к нам прибыл этап. Родственники осужденных опасались, что здесь, в Клинцах, условия окажутся хуже, чем на прошлом месте. Эти опасения не подтвердились. Условия оказались лучше. Я лично могу сказать, по своему опыту срочной службы: нам, защитникам Родины, в бытовом плане приходилось тяжелее, чем осужденным в Клинцах. Да что там говорить — во многих детских садах помещения продуваются сквозь щели в окнах, а в общежитиях колонии поставлены европейские стеклопакеты.

В некоторых колониях, в том числе в ИК-6, довольно небольшой, но влиятельной в своей среде прослойкой осужденных велась серьезная работа по подрыву режима. Но администрация решительно взялась за укрепление режима. Кому-то эти меры пришлись не по душе. Но большинство осужденных их одобрили. Людям стало легче дышать.

По происшествию с Якубовым точку должен поставить суд. Вот после этого и придет время давать окончательные оценки. Но я не верю, что слова, приписываемые Якубову, слова: «Закон для тебя, не для нас» — мог произнести сотрудник Службы исполнения наказаний.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе