«Безбарьерная среда начинается в головах»

Фото: Андрей Кошик

Корреспондент РП поговорил с омбудсменом Краснодарского края Сергеем Мышаком о правовой грамотности, правовом поле и Паралимпиаде

Андрей Кошик

28 марта, 2014 11:33

13 мин

– Сергей Валентинович, начнем сразу с глобального. Что вы посоветуете жителю региона, чьи права нарушены? Что ему делать?

– Универсального рецепта здесь, конечно же, нет. Но если вывести нечто среднее, то для начала такому человеку нужно активнее интересоваться изменениями в законодательстве, уделяя этому совсем не много времени. Сегодня, например, активно меняется законодательство в сфере ЖКХ. На этой неделе Заксобрание Краснодарского края приняло изменения в закон о капитальном ремонте. Человеку нужно знать, права ли управляющая компания, предъявляющая ему те или иные требования. Чтобы защитить свои права, нужно их хотя бы знать — без юридического ликбеза сейчас просто не прожить. При этом, конечно, любой гражданин может обратиться к уполномоченному по правам человека. Мы готовы оказать ему помощь, дать исчерпывающую консультацию.

– Как бы вы оценили уровень правовой грамотности кубанцев? За последние годы он изменился?

– К сожалению, приходиться признать, что уровень правовой грамотности у нас низкий. Это понятно даже по формулировкам обращений в аппарат уполномоченного. Когда начинаешь задавать обратившемуся вопросы, понимаешь, что можно было не совершать длинный бюрократический крюк, решив проблему намного быстрее в суде, надзорном ведомстве или на приеме у мэра. Человек наслышан о своих правах, интуитивно чувствует, когда они нарушаются, но в этом случае часто действует по наитию, не обращается к нормам права. Не я первый об этом говорю. В свое время Дмитрий Медведев не раз указывал на правовой нигилизм значительной части россиян. И с того момента мало что изменилось.

– Почему?

– Потому что власть, государство, гражданское общество не делают правовое просвещение привлекательным. Мы все, правозащитные институты, как государственные, так и общественные, адвокатура, власть недостаточно активно работаем в этом направлении. Многие правозащитные объединения или адвокатские организации в плане правового просвещения не делают ничего. Потому что это либо бесплатно, либо им не интересно. Но чаще первое — бесплатно, поэтому и не хочется. Здесь нужны комплексные шаги к изменению ситуации. Первый уже сделан: и на федеральном, и на краевом уровне приняты законы об оказании бесплатной юридической помощи. Система исполнения этого закона подразумевает финансирование структур, оказывающих такую помощь. Здесь, к сожалению, либо финансирования недостаточно, либо не налажен механизм стимулирования. Нужно заинтересовать юристов. В конечном итоге правовое просвещение не тот продукт, который можно испечь и завтра выдать. Важна поступательная работа.

– А что может заинтересовать в знании своих прав самого гражданина? Чаще всего законами интересуются тогда, когда стряслась беда и нужно себя защитить.

– Действительно, зачастую человек интересуется правами не от хорошей жизни. Как и в здравоохранении — нам не хочется раз в полгода ходить к стоматологу для профилактики, лень раз в год проходить общий осмотр, потому что ничего не болит. В праве примерно такая же ситуация: пока, по-русски говоря, не прищучит, вроде как и не надо. Выходом может стать формирование общей системы образованности человека, начиная от воспитания в семье, детском саду, школе и вузе, его дальнейшая жизненная позиция.

– Насколько данные вам краевым законом полномочия позволяют эффективно бороться за права кубанцев?

– У уполномоченного по правам человека нет властно-распорядительных функций. Законодатель их не прописал и, наверное, поступил мудро. Уполномоченный находится над спором должностного, государственного лица и человека. Он имеет право оценить ситуацию, подсказать как человеку, так и государственному органу, в чем они не правы. А уже исправлять предстоит и человеку, и государству. Это правильно, потому что позволяет институту уполномоченного высказывать независимую точку зрения, так как он не подчинен государственным органам.

– Вместе с тем и на откровенный конфликт омбудсмен, как правило, не идет.

– Основа работы уполномоченного — нормальное взаимодействие с органами власти. Не значит выстроиться в шеренгу и говорить «есть!» на каждый шаг чиновника. Нет, я совершенно другое имею в виду. Нужно уметь слушать и слышать и человека, и органы власти. На основании услышанного принять решение исключительно в рамках правового поля, а не политических взглядов или эмоций. Закон дает уполномоченному еще одно право — руководствоваться голосом совести. Государство здесь допускает люфт не только юридических заключений, но и люфт этики, потому что совесть — понятие этическое.

– В итоге определенных законом рычагов вам достаточно?

– Вполне достаточно. Например, это сокращенные сроки, по сравнению с обычными гражданами, на получение ответов из структур власти. Уполномоченный может беспрепятственно входить в любые структуры, как федеральных, региональных органов власти, так и муниципальных. Если грамотно этим пользоваться, этого вполне достаточно.

– Не случалось сталкиваться с чиновниками, которые вообще об уполномоченном впервые слышат, поэтому на запросы не спешат отвечать?

– Бывают и такие чиновники. Но в основном с руководителями министерств и отраслевых ведомств администрации Краснодарского края мы знакомы не только как две структуры, существуют и личные отношения. Это весьма полезно. Потому что такое взаимодействие служит добрую службу, помогает в достижении результата.

– Вы находились в Сочи во время недавно завершившихся Игр. Сталкивались ли с нарушениями прав граждан на Олимпиаде?

– Отмечу, что не заметил какой-либо политической активности во время Игр. Было несколько пикетов как санкционированных, так и не санкционированных властями. Например, пикет провела жительница Екатеринбурга, заявившая о жилищной проблеме членов ее семьи – ветеранов труда. Ее данные переданы в аппарат федерального уполномоченного по правам человека, чтобы вопросом занялся мой коллега из Свердловской области. Ну, и нехорошая история с Pussy Riot. Обращения от них ко мне не поступало, но направил запрос в краевое управление МВД с просьбой дать правовую оценку действиям напавших. Нравится кому-то Pussy Riot или нет, я, к слову, не отношусь к их поклонникам, но бить никого нельзя, а женщин особенно. Это очевидно и однозначно.

– Вернемся к сочинским Играм. Какие впечатления у вас после них остались?

– Игры оставили неизгладимые впечатления и по организации проведения, и, что особенно радует, успеху наших спортсменов. А Паралимпиада для меня стала настоящим откровением. Победу наших паралимпийцев считаю оглушительным триумфом, несмотря на то, что многие из них относительно молоды в спорте такого уровня. Было совершенно другое отношение к спортсменам Паралимпиады: стадионы аплодировали стоя не по принадлежности спортсмена к той или иной стране, а приветствовали его силу духа, мужество. На обычной Олимпиаде такой атмосферы нет, там каждый был за свою сборную, здесь же, болея за своих, зрители восторгались всеми участниками.

– Вы увидели в Сочи безбарьерную среду?

– Я видел Сочи до начала подготовки к Олимпиаде, поэтому могу сравнить. Существуют разные оценки безбарьерной среды в Сочи: есть критические, есть взвешенные, есть бравурные. Не стараюсь поддержать ни бравурности, ни очевидной критики. Нужно понимать, что на старте создания безбарьерной среды в Сочи не было вообще ничего. И то, как город шагнул вперед за эти годы, заслуживает уважения. Никто не говорит, что работа закончена. Да, основные маршруты передвижения людей, которые называют «гостевыми», оборудованы для лиц с ограниченными возможностями здоровья. Но существуют районы, в которых нужно все довести до конца.

Сочи позволил всем нам по-новому взглянуть на саму проблему, о ней стали говорить, ей дана совершенно другая оценка и руководства страны, и общественности. Паралимпиада и создание безбарьерной среды изменили сознание. Они дали толчок на продолжение этой работы по всей стране. Теперь, проще говоря, есть куда поехать и у кого поучиться. А совершенствовать никогда ничего не поздно.

– При этом совершенно понятно то, что далеко не все механизмы, призванные обеспечить более свободное передвижение людям с ограниченными возможностями здоровья, работали. Значит, их поставили «для галочки». На ту же «Ласточку» без посторонней помощи колясочнику просто не попасть.

– Даже в Сочи, несмотря на пристальное внимание к созданию безбарьерной среды федерального центра, такие объекты встречались. Например, лично видел пандусы в подземных переходах, где даже мне, человеку со спортивным прошлым, если бы дали коляску, не подняться — настолько крутой подъем. Но взглянем на проблему по-другому: это же беда не только олимпийской столицы. Если приедем на любой крупный паркинг, например в гипермаркете, то рядом со входом там есть выделенные места для машин людей с инвалидностью. Но они, как правило, заняты обычными водителями. Можно сколько угодно критиковать Сочи за отдельные недостатки, но зачастую такие вот критикующие ставят машину на тротуаре с тактильной плиткой или место для людей с ограниченными возможностями здоровья. Это из головы нужно убрать. Перефразирую профессора Преображенского: «Безбарьерная среда начинается в головах».

– И такие примеры есть не только в Сочи.

– Конечно! Ставшие уже привычными желтые кнопки перед магазинами. Попробуйте, нажмите на них. Как правило, никто к вам не выйдет. Потому что эти кнопки для инспекции, а не для колясочников. Кто будет затаскивать человека с коляской в магазин, если нет приспособленного пандуса? Пока муниципальные власти рапортуют «у нас создана безбарьерная среда» и закрывают глаза на такие вещи. Они врут сами себе. Повесили кнопку, которая не работает, и успокоились. А успокаиваться муниципальные чиновники не должны, пока не появится реальная доступность для всех. К этому нужно сподвигать бизнес, побуждать его тратиться на безбарьерную среду.

– Есть ли структуры или организации, которые мешают вам работать?

– Мне никто не мешает. Ни правозащитники, ни мои коллеги, занимающиеся правами детей и предпринимателей. Работы достаточно. Нужно, наоборот, объединять усилия. Не с точки зрения выстраивания структур или новых органов, нужно выстраивать диалог, обмен информацией. Хотя, признаюсь, не понимаю, когда в правозащитной деятельности начинает сквозить политика, а эмоции перевешивают не только правовое поле, но и здравый смысл. Если наряду с благородной задачей помочь человеку, попавшему в беду, стоят политические игры либо преследуются корыстные цели, это недопустимо.

– Сколько в Краснодарском крае правозащитных организаций?

– 164 по официальному реестру управления Минюста. Из них развитых, активно работающих — около трети. Держатся они на активности людей: общественный сектор всегда держался на энтузиастах. Конечно, без денег помогать защитить права крайне сложно. Общественники должны активнее работать с бизнесом, меценатами, собственными членами. Государство не закроет грантами все организации. Я выступаю за увеличение грантовых программ, но деньги нельзя выдавать по первой заявке любой структуре. Иначе никаких денег не хватит, к тому же необходимо оценивать эффективность работы, конкурентную среду.

– Вы следите за ходом дел профессора Саввы, эколога Витишко?

– Безусловно, эти дела находятся под пристальным вниманием. Нужно дождаться решения суда по Михаилу Валентиновичу, тогда будем думать дальше, чем можем помочь. Что касается Витишко: он убыл для отбывания наказания и, насколько я знаю, адвокаты занимаются апелляционными вопросами. Нужно дождаться решения вышестоящего суда.

– Последний вопрос. Вы заняли пост уполномоченного по правам человека после многих лет руководящей работы на муниципальном и краевом уровне. Что вас больше всего удивило на новом месте работы?

– Мне кажется, институт уполномоченного в Краснодарском крае недостаточно широко известен. О нем знает определенная часть жителей, но даже если посмотреть по регионам страны, этот институт далеко не однороден. Многим известен федеральный омбудсмен Владимир Петрович Лукин. Он сумел найти такую нишу между проблемами людей и реакцией органов власти, в которой сохранил мудрость и авторитет. Более того, укрепил авторитет института уполномоченного.

Краснодарский край всегда отличал достаточно высокий уровень взаимодействия между законодательной, исполнительной властью и гражданским обществом. Институт уполномоченного в этой ситуации не должен остаться в стороне.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе