«Единственным моим недостатком является алкоголизм»

Письмо секретарю ЦК КПСС Хрущеву, снимок Павла Макарова периода его всесоюзной славы, книжка пенсионера республиканского значения. Фото: Дмитрий Смирнов

«Русская планета» ознакомилась с личным архивом «адъютанта Его Превосходительства»

Дмитрий Смирнов

26 сентября, 2014 09:07

14 мин

Во второй половине прошлого века Павел Макаров был в числе самых известных в Крыму людей — прототип штабс-капитана Кольцова из советского фильма «Адъютант Его Превосходительства», участник подполья в Севастополе периода Врангеля, легендарный партизан двух войн, писатель. При этом судьба его полна взлетов и падений. Написано о Макарове немало, порой весьма обстоятельно, но в биографии все же остались и белые пятна. «Русская планета» нашла человека, сохранившего уникальные документы из личного архива Павла Макарова, которые не только дополняют известные факты, но и рассказывают о неизвестных страницах его жизни.

Симферопольский краевед Виталий Курабцев узнал о Павле Макарове в самом начале 70-х годов прошлого века, когда на экраны вышел фильм «Адъютант Его Превосходительства».

– Фильм был очень популярным из-за сюжета и благодаря талантливой игре Юрия Соломина, а моя мама обмолвилась, что человек, ставший прототипом капитана Кольцова — сосед наших родственников, симферополец. И что он действительно служил у генерала Май-Маевского, командовавшего в 1919 году Добровольческой армией, — рассказал «Русской планете» Виталий Курабцев. — Я заинтересовался. Макаров к тому моменту уже умер, но удалось попасть в дом, где он жил, на улице Крейзера, 6. Дом оказался сильно пострадавшим от пожара, нежилым (в 2007 году здесь построили четырехэтажное здание архитектурно-строительной инспекции. — Примеч. авт.). Я спустился в подвал, а там, в грязи на полу были разбросаны коробки с бумагами. Так личный архив Макарова оказался у меня: письма, фрагменты рукописей, различные справки, приказы, документы.

Также удалось найти друзей, родственников, от них узнать подробности биографии, которых нет в общедоступных источниках, раздобыть редкие фотографии. Материал накапливался, и появилась идея написать книгу об этом легендарном человеке. Но, увы, реализовать задуманное энтузиаст не смог. Немаловажную роль сыграл фактор ревностного отношения к издаваемой о Макарове литературе со стороны Георгия Северского, одного из авторов сценария фильма «Адъютант Его Превосходительства». Северский был в Крыму фигурой влиятельной, и сталкиваться с ним было небезопасно.

Анализируя архивные данные о Павле Макарове, ясно, что его телевизионный образ имеет мало общего с реальным. В фильме разведчик Кольцов направлен главой ЧК Лацисом в Добровольческую армию белых, командующий которой за доблесть назначает Кольцова своим адъютантом. Резидент вел активную диверсионную работу через налаженную агентурную сеть, передавал информацию командованию Красной армии, а впоследствии пожертвовал собой, чтобы уничтожить поезд с танками, спешащий на фронт.

Макаров же дает иную картину событий: попал в Добровольческую армию случайно, представился офицером, чтобы спастись, а адъютантом стал после того, как вошел в доверие к генералу Май-Маевскому, передавая ему настроения офицеров.

«Когда Деникин назначил Май-Маевского командующим, встретили нового начальника враждебно. “Прибыл на готовое и хочет окопаться! Лучше бы назначили Витковского!” — высказывались офицеры. Я решил использовать эти настроения для личных целей. Мне грозил перевод из штаба на передовую, и нужно было войти в доверие к генералу. Вот я и начал передавать ему офицерские разговорчики. Вскоре генерал стал выделять меня», — пишет Макаров.

Пишет и об интригах, царивших среди командования Добровольческой армии. «Генерал Шкуро появляясь у Май-Маевского вел себя дерзко, несмотря на подчиненное положение… Шантажируя, пожелал, чтобы произвели в генерал-лейтенанты, что и было исполнено в тот же день… В узком кругу стало известно, что по взятии Москвы Шкуро разжалуют и предадут суду», — уверяет он. «В Полтаве Деникин распорядился, чтобы Май-Маевский не слишком активно вел наступление. Дескать, Колчак подходит к Вятке, скоро перейдет Волгу, откроется путь на Нижний Новгород, а там и Москва. А мы можем остаться за бортом. Так что пусть его немного осадят красные. А Москву мы успеем взять», — вспоминает Павел Макаров.

Что же касается диверсионной работы, достоверно можно говорить лишь про методичное спаивание им Май-Маевского, дабы командующий сутками оказывался недееспособен и про освобождение из деникинской контрразведки военных, ожидавших расстрела. Среди документов, сохраненных Виталием Курабцевым, есть письмо одного из спасенных — Георгия Сагирова. В письме фотография 1918 года, присланная им Макарову через 40 лет после тех событий — группа из шести человек в офицерской форме, а сзади двое конвойных с винтовками. На обратной стороне строки: «Арестованные офицеры-дезертиры армии Май-Маевского около тюрьмы “Юзовка” перед отправкой в распоряжение Мариупольского военного начальника: поручик Сагиров, капитан Дзирныс, подпоручик Левченко, поручик Пестелов, прапорщик Самойленко, капитан Трайно». Как пишет Сагиров, после освобождения из контрразведки и прибытия в Мариуполь, он вновь попал в тюрьму по подозрению в большевистской пропаганде, но сбежал, обзавелся чужими документами и организовал партизанский отряд. После победы советов стал начальником управления исправительно-трудовых лагерей Крымской АССР, а в конце 50-х оказался на должности начальника одного из отделов Бакинского трубопрокатного завода.

Кстати, спасение дезертиров стало возможным именно из-за злоупотребления Май-Маевским алкоголем. Макаров выбрал момент, когда генерал пребывал в состоянии «особой невнимательности» и среди вороха бумаг подсунул ему на подпись приказ об освобождении арестованных.

Осенью 1919 года ему удалось устроить ординарцем к Май-Маевскому своего старшего брата Владимира. Владимир был большевиком, главой севастопольской подпольной организации, поэтому после отстранения Деникиным Май-Маевского от руководства Добровольческой армии, братья сделали все, чтобы местом пребывания, оставшийся не у дел генерал выбрал Севастополь. «Генерал выхлопотал разрешение остаться при нем мне и двум ординарцам, одним из которых был мой брат. В Севастополе мы поселились в гостиницу “Кист” (сегодня — административное здание ЧФ РФ на площади Нахимова. — Примеч. авт.), а брат жил с семьей на улице Батумской, 37. Жизнь генерала протекала теперь спокойно. Он по-прежнему много пил и увлекся Диккенсом», — пишет Макаров.

В это же время он познакомился со своей будущей женой — Марией Удянской, дочерью харьковского губернского ветеринарного врача. Мария не захотела эвакуироваться из Крыма, а осталась с Макаровым, который поселил ее в доме своей матери по адресу Вокзальный спуск, 10 (сейчас этого дома не существует). Кроме этого, начал приобщать девушку к подпольной работе. В частности, упоминает о ее роли в организации обеда в доме брата Владимира на Батумской, 37, куда был приглашен Май-Маевский, а под этим прикрытием была проведена встреча большевиков. Да и сама Мария в письме Макарову, написанному в 1957 году, делает акцент на данном адресе, мол, обнародование факта поспособствует назначению ей персональной пенсии. Видимо, дом на Батумской играл важную роль в большевистском подполье. Он существует и теперь, внешне ничем не примечательный — давно не ремонтируемое одноэтажное здание в частном секторе.

Но, как не старались подпольщики, в конце января 1920 произошел провал. Владимира и нескольких его товарищей арестовали. Сохранилось объявление из севастопольской газеты «Юг», гласящее: «Чинами контрразведки в клубе строительных рабочих захвачен городской комитет большевиков». Всех немедля казнили. И вот что написал Павел Макаров по этому поводу: «При всем своем неверии к снам не могу не вспоминать сон в ночь ареста брата. Он тонул в болоте и кричал о помощи. Я протянул шест, но он сломался, и брат погрузился в тину».

После ареста Владимира последовал и арест Павла Макарова, но он бежал, организовал партизанский отряд в горах Крыма, занимался экспроприацией. После установления советской власти пошел на работу в ЧК, командовал истребительным отрядом по борьбе с бандитизмом и контрреволюцией, был участковым алуштинской милиции, инспектором уголовного розыска симферопольской милиции. В 1926 году перешел в управление исправительно-трудовых учреждений при Наркомате юстиции. Еще через год вышла его книга «Адъютант генерала Май-Маевского», переизданная за два года пять раз и принесшая автору популярность. Но у популярности оказалась и другая сторона.

Комиссия по проверке участников гражданской войны нашла в книге вымышленные факты, и Макарова исключили из рядов партизан. Затем он несколько лет пытался восстановить репутацию, но в 1937 снова был арестован и снова из-за книги, которую решил проверить НКВД. Итог — два года в местах заключения. Впрочем, судьба сделала крутой поворот, и узник опять оказался «на гребне волны». Его оправдали и назначили персональную пенсию в 300 рублей.

Комментарий о пережитых злоключениях сохранился в архиве: «Поспособствовали несчастьям гонения со стороны провокатора Сергея Бабахана, который на протяжении длительного времени старался дискредитировать меня и мою книгу. За то, что в книге указал его подлые действия».

Во время Великой Отечественной Макаров снова в рядах партизан — командир 3-го симферопольского партизанского отряда. А после войны пришла новая волна популярности, особенно с выходом упомянутого телефильма. На сцене симферопольского драмтеатра шел спектакль о подвигах бывшего адъютанта, областная пионерская организация просила Министра морского флота СССР назвать один из теплоходов Черноморского морского пароходства его именем, а ветераны отправляли в Москву письма, ходатайствуя о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Но были и проблемы — противостояние с Георгием Северским, бывшим замкомандующего партизанским движением Крыма.

– Так случилось, что Северский во время партизанской войны находился на базе отряда, которым командовал Макаров, — рассказывает Виталий Курабцев. — Партизаны знали о необычной судьбе Макарова и просили рассказать случаи из прошлой жизни. Северский тоже слушал, запоминал, вероятно, записывал что-то. Эти рассказы и легли в основу сценария, за который он получил Государственную премию.

А Макаров остался не у дел. Когда же захотел добиться справедливости, чтобы хоть в титрах указывали, кто стал прототипом штабс-капитана Кольцова (впоследствии сага о приключениях Кольцова авторства Северского выросла до 8-томной книги. — Примеч. авт.), началась настоящая травля. Северский стал очернять Макарова в разговорах, подвергал жесткой критике его книги. Дошло до того, что в интервью центральной газете он сказал, что прототип Кольцова — некто Федор Фомин, друг Дзержинского.

Впрочем, основным источником проблем для Павла Макарова был алкоголь. Об этом говорят и письма из его архива, и свидетельства близких к нему людей.

– Мария Удянская рассказывала мне, что их семья развалилась в 1928 году именно из-за чрезмерного пристрастия к выпивке Павла Васильевича, — продолжает Виталий Курабцев. — Сетовала, дескать, распустился возле генерала и всю жизнь себе испортил.

В послевоенные годы он работал замдиректора Крымского Педагогического института, затем управляющим треста «Очистка» при симферопольском горисполкоме, заведующим банно-прачечным комбинатом. И алкогольная проблема не раз становилась причиной служебных скандалов. Сохранился, например, приказ горисполкома № 61 за 1952 год: «За появление в нетрезвом виде на работе и завал июньского плана объявить выговор и предупредить о снятии с работы, если такое повторится».

Еще более красноречиво письмо-исповедь, отправленное Макаровым Первому секретарю ЦК КПСС Хрущеву: «Беда в том, что в 1921 году явился на чистку рядов партии в нетрезвом виде и был исключен из партии. Время шло, не мог восстановиться — мешала болезнь алкоголя… Мой тяжелый недуг то ухудшался, то улучшался, я лечился в психиатрической больнице, в Севастопольском институте физических методов лечения, по мере сил продолжал работу на ответственных постах… И теперь единственным моим недостатком является алкоголизм, с которым продолжаю бороться». Заканчивается письмо просьбой восстановить партийный стаж с 1921 года, «чтобы я мог пользоваться льготами персональных пенсионеров-старых большевиков».

Кстати, судя по переписке с Комиссией персональных пенсий при Совете министров СССР, за увеличение своих социальных льгот Павел Макаров боролся не менее методично, чем спаивал генерала Май-Маевского. И небезуспешно: если в начале 50–х годов его персональная пенсия составляла 500 рублей, то к 1959 выросла до тысячи, о чем свидетельствует сохранившийся оригинал книжки персонального пенсионера республиканского значения.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе