Новости – Титульная страница
Титульная страница
«Работать будем, все будет»
Фото: Павел Лавров
Семья украинских беженцев приехала к родне в Новокузнецк
1 июля, 2014 10:32
3 мин
Трехлетняя Ника сначала разглядывала в палисаднике ромашки. Потом отвлеклась, захныкала и забралась к бабушке на руки.
– Где моя мама?
– Ты уже до мамы соскучилась? Сейчас мама приедет уже, сейчас, — успокаивает ее бабушка.
Маму Ники, ее папу, дядю и тетю в Новокузнецке ждут уже целый день. Последний раз они звонили из Новосибирска, куда добрались вполне благополучно. Теперь где-то задержались: в Кузбасс едут на перекладных.
– Я когда узнала, что там происходит, я их буквально заставила ко мне переехать, — рассказывает новокузнечанка Нина Соломкина. — Уговаривала, шантажировала, умоляла. Это же вся моя родня. Мама, папа, дядя, брат, сестры, племянники. 13 человек. И все они там, где стреляют, где война.
Часть семьи уже добралась до Новокузнецка. Сами Соломкины живут в однокомнатной квартире. Сейчас им, конечно, хлопотно: еще 13 человек на 30 кв.м. Александр, муж Нины, даже пытался спроектировать трехэтажные нары, чтобы можно было всех спать уложить. Все равно тесно. Решили просить людей о помощи.
– Надо и продукты, и жилье, и вещи, чтобы носить. Вообще без ничего приехали же. Встали, в сумочку маленько вещей покидали — и все, — говорит Нина.
Они уже развернули целую кампанию: обращались к горожанам через социальные сети, через знакомых, обзвонили друзей, близких. Кто-то откликнулся. Одни знакомые обещали занести ключи от пустующей квартиры. Совершенно незнакомый, но неравнодушный житель Новокузнецка готов пустить семью беженцев пожить на свою дачу за город.
Мама Нины Соломакиной Нина Руденко говорит, что, будь у нее возможность нормально переехать, продав имущество в Донецке, чтобы иметь стартовый капитал в Кузбассе, помощи не просили бы вовсе. Но одно дело — переезд. А другое дело — побег.
– Там вообще нельзя жить, — горько вздыхает недавно приехавшая с Украины Екатерина Руденко, мама Нины Соломкиной. — Если бы могли еще терпеть, мы бы не стронулись с места. А так пришлось все бросить.
Последней каплей стала бомбардировка Амвросьевки. Это деревня под Донецком. Руденко на лето отправили туда детей. Думали, что там они будут подальше от войны.
– Сами-то мы остались в Донецке на окраине, нас как-то не трогали, — вспоминает Екатерина. — А тут когда деревню накрыло, причем дом, где дети, стало очень страшно. Решили, что главное — выживать. Уехали. Сквозь все эти посты, куда танки подтягивают, уже окружили весь Донецк. И не поймешь, кто кого убивает. Не разберешься. Флаг украинский, желто-синий. Ну, я не пойму — как это они стреляют в нас?
Многие соседи уехали в Ростов, в Курган. Но Руденко решили, что это близко. Бежать решили как можно дальше. Чтобы наверняка.
– И в поезде кто ехал, там весь поезд был из беженцев. И все бегут подальше. На восток. Кто в Сибирь, кто дальше. В Читу люди из Донбасса ехали, в Иркутск. Все бегут. Как мы. Все всё бросили.
Уезжать пришлось днем. Чтобы не попасть меж двух огнем в прямом смысле слова. Так что даже дети видели и вооруженных людей, и раненых и убитых. До российской границы старались проехать как можно скорее. До Успенки, где таможенный пост, добирались почти целый день, хотя там расстояния-то всего 15 километров.
– Если тебя на посту проверили, иди и не оглядывайся. Ночью нельзя двигаться. Они сами говорят: не показывайтесь на горизонте. Вечером вообще опасно. Потому что расстреливают. Стреляют на поражение. За детей страшно
– Вы уехали с надеждой что рано или поздно все закончится и можно будет вернуться или навсегда?
– После того, что я видела, я боюсь. Я туда уже не вернусь. И детей не пущу. Пока война была в Киеве, мы по телевизору смотрели, но ощутить этого не могли. А когда до нас докатилось, мы увидели жертвы, поняли. Это как в кино попал. Поначалу вроде и не страшно. Дети, когда впервые увидели танки и автоматы, то им даже было интересно. А потом… Внук меня первый спросил: «Бабушка, мы же уедем отсюда, правда?»
Екатерина оглядывает зеленый двор новокузнецкой окраины, смотрит на предгрозовое небо, вздыхает.
– Здесь же мирно люди живут. Не только украинцы, тут всякие национальности. Почему бы мы здесь не могли бы жить? Мы люди тоже мирные. До сих пор в себя прийти не могу, — женщина кладет ладонь на ямочку между ключицами.
Семья разделилась еще на российско-украинской границе. Пришлось: поняли, что денег на билеты на всех не хватит. Так что детей и женщин отправили поездом. А пятерых взрослых отправили машиной. Сейчас малолитражка с украинскими номерами припаркована в новокузнецком дворе.
Лица у беженцев-мужчин черные от пыли и усталости. Разговаривать они отказываются. Сил нет. Из Донбасса в Кузбасс добрались за 4 дня. Ехали и по ночам. Меняли друг друга за рулем. На кофе, на адреналине. С одной остановкой где-то на Урале.
– Там хоть чаем нас напоили, покормили. И то отдых. Старались догнать тех, кто на поезде поехал, — вспоминает Алексей.
Старенький Фольксваген несколько раз ломался по дороге. Ремонтировали его прямо на трассе. И снова ехали.
– От кофе желудок болит, — Алексей садится у стены на корточки, опирается спиной, морщится от боли.
– Это тебе надо горячего похлебать. Ты же не ел четыре дня, — спохватывается Нина. — Папа, иди за стол!
– Да я всех подожду. Вот когда вместе соберемся, так и покушаем. Что я вперед всех-то? — упорствует Алексей. Нина в очередной раз набирает номер брата, он в той группе, что еще где-то в пути.
– Абонент не абонент, на трассе, наверное, где-то, — убирает мобильник в карман.
Детей накормили первыми. На тесной кухоньке не развернуться. Самое шикарное место досталось самой маленькой, годовалой девочке — ей выделили детский стульчик с персональным столиком. Зато остальные с удовольствием хватают с общего стола пирожки.
Маленькая Ника сначала выковыривает и съедает начинку, потом только принимается за тесто.
– Не пейте сырую воду из-под крана! У нас в городе она не очень чистая, — предупреждает ребятишек хозяйка. — Вот тут сок, берите сок лучше.
– Что же делать? Бабушка таблетки по рецепту получала, а где их теперь брать? — беспокоится одна из старших сестер.
– Надо срочно полис получить. И вообще все бумаги. Ой, сколько всего сделать надо! — ахает другая.
– Ну на неделю у меня еще есть запас, — успокаивает женщин бабушка. — А там посмотрим потом. Выкрутимся. Что ж, случилось так, надо как-то жить.
– Ну, на недельку — это еще нормально. Успеем что-нибудь придумать, — успокаивается Нина. — Я-то испугалась, что уже завтра надо срочно.
– Самое главное завтра нам в миграционную попасть. Нам документы надо. Чтобы мы работать могли, — говорит Екатерина. — Работать будем, все будет. Плохо, что сейчас деревень мало осталось. С тракторами там, с коровниками. Мы бы сразу с отцом в деревню уехали и жили бы, никому не мешали. Детей в школу отправим. Да, Лёша? – десятилетний мальчонка согласно кивает. Школа — это не скоро. До нее еще почти два месяца каникул в любом случае.
Прабабушка на диване начинает плакать. Дочери подают ей салфетки.
– Мама, не расстраивайся. Ты, когда расстраиваешься, у тебя давление подскочит. Что мы с тобой делать будем? Все будет хорошо. Будет у тебя новый дом!
Ника, озорная девчушка, выглядывает из-за шкафа и строит прабабушке глазки. Потом снова прячется, но подглядывает из-за уголка.
– Где Ника? Нету Ники! – поддерживает забаву бабуля и впервые за последние месяцы улыбается, пусть и сквозь слезы. Война далеко. Дети играют. Они в безопасности. А остальное наладится.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
