Новости – Люди












Люди
Волчица и вторая мама

Фото: Марина Меркулова.
«Русская планета» поговорила с руководителем приюта для матерей-одиночек Ольгой Пивоваровой о трудностях с финансированием, предназначении женщин, человеческих слабостях и достоинствах
28 июля, 2014 07:43
24 мин
Многофункциональный социальный центр в честь Святой Блаженной Матроны Московской с приютом для мам с детьми и беременных уже почти три года существует благодаря Ольге Пивоваровой, его директору и создателю. Приют находится в поселке Коксовый Белокалитвинского района Ростовской области. Такое название он получил за счет того, что здесь добывали уголь путем коксования. Шахту давно закрыли, а здание профилактория для шахтеров, где сейчас расположен центр, стало никому не нужным.
В комнате с высоким потолком и огромным светлым окном разбросаны игрушки: на полу, на кровати, под стулом — везде, куда заглядывают смешливые серо-голубые глаза маленького Кирилла. Ему всего лишь годик. Его маму зовут Татьяна, ей 40 лет.
– Моя дочь была против того, чтобы я рожала. У нас и так были материальные проблемы. Я узнала о беременности только на месяце шестом-седьмом. Я ведь немолодая, в моем возрасте нормально поправляться, поэтому и не думала даже, что жду ребенка, — тихо говорит она, — а сейчас и я, и дочка не можем представить жизнь без него.

Об отце малыша она рассказывает неохотно. Становится ясно, что его в ее жизни теперь нет. Какое-то время Татьяна жила у сестры. Дом, который разваливается, условия в нем были бы неприемлемы для новорожденного. Дочь жила, как и сейчас, в студенческом общежитии. Женщина поняла, что остается на улице и ей некуда идти.
Судьба Кирилла могла быть такой: органы опеки забирают его у матери в Дом ребенка, так как та не смогла обеспечить ему необходимые условия. Но Татьяна узнала о социальном центре для мам и беременных женщин, попавших в трудную жизненную ситуацию. Всю свою маленькую жизнь Кирилл прожил здесь, в приюте, не разлучаясь с мамой.
«Отойдем от РПЦ»
– В нашем государстве, если женщина попала в сложную ситуацию, у нее сразу забирают ребенка, не ждут, пока она решит свои проблемы. Наш центр уникален тем, что мы не разделяем матерей с детьми. Мы созидаем! — плавно произносит Ольга Пивоварова, директор и создатель этого благотворительного социального центра.
Встретив меня, она сразу же по-хозяйски показала мне приют и накормила.
– Здесь у нас швейный цех. Здесь — комнаты для мам. Эта игровая комната. Вы еще обязательно во дворе посмотрите наших кур, — рекомендует она мне.
На ее моложавом лице абсолютно нет косметики, и она очень скромно одета.

– Я сама ростовчанка, муж у меня из Белой Калитвы. В Ростове я долго искала территорию для приюта. Когда приехала сюда, мне сказали, что здесь давно заброшенное здание стоит. Работаем мы уже два с половиной года. Хотя благословение открыть центр я получила еще 15 лет назад, — рассказывает Ольга.
Государство безвозмездно сдало здание в аренду на 25 лет. Сегодня приют относится к епархии и существует на деньги грантов, которые выигрывает Ольга, и за счет благотворителей.
Место немного напоминает пионерлагерь. Длинные коридоры, по которым бегают смеющиеся дети, открытые огромные комнаты с кроватями в ряд. На стенах развешены плакаты от санэпидстанции, традиционно написанные от руки. Во дворе много деревьев, лавочки, качели. Маша и медведь – герои популярного мультфильма – приветствуют посетителей у ворот.
– Сейчас мы отойдем от РПЦ и станем просто благотворительной организацией. Во-первых, это позволит нам получать субсидии из разного уровня бюджетов. Во-вторых, продавать то, что женщины делают своими руками. У нас тут швейные машинки, женщины шьют детскую одежду, они могут, например, печь пирожки и зарабатывать хоть немного, а религиозная организация не имеет право заниматься коммерческой деятельностью, — делится планами Ольга.
Создавала центр, искала деньги, получала гранты директор со средним медицинским образованием и незаконченным богословским. Пивоварова училась девять месяцев на курсах дистанционного обучения, организованных РПЦ. В ее кабинете среди иконок весит сертификат, подтверждающий прохождение курсов.
– Сначала это была просто мечта — создать такой центр. Долго она не могла осуществиться. На курсах я увидела мощнейшую поддержку и высокий уровень профессионалов, как с экономическим, так и с духовным образованием. Раньше на меня смотрели как на дурочку: как собираешься содержать такое здание, как прокормишь столько людей? Если мне сейчас кто-нибудь скажет, что многодетность — это трудно, я скажу: «Нетрудно!». Посмотрите, сколько их здесь. У меня любимая поговорка «Бог дал ляльку, даст и на ляльку», — Ольга выделяет каждое слово этой народной мудрости, как будто подчеркивает красным фломастером. — И вот мы «родили» этот центр. Сколько деток остается с матерями, сколько женщин сохраняют беременность! Когда я смотрю на эти коляски в коридоре, я понимаю, что это все живет и никуда не уйдет, даже если меня не станет.
Центр преимущественно работает с женщинами, которые оказались на улице, но сюда приходят очень разные люди.

– Зачастую они как ежи, — говорит Ольга, — потому что отчаяние и уныние у них. И безволие. Они ни во что не верят. И нужно просто растопить это все и вернуть веру. Это и есть реабилитация. Помочь им найти силы не злиться на мир. Тогда он точно по-другому повернется к ним. У нас даже одна мама с четырьмя детьми замуж вышла!
– Наверно, агрессивные тоже бывают?
– Да, некоторые приходят и говорят: «Так, ты мне тут обязана дать отдельную комнату, рабочее место, платить мне зарплату за то, что я убираюсь в своей комнате!». Но на самом деле все люди хорошие. Вы понимаете, что человек жил в агрессии и дышал этим воздухом. Их никто не обнял, не пожалел. Им сказали: «Забеременела — пошла вон отсюда, твои проблемы!». Их просто нужно любить. Мои девочки — это мои раненые лебедушки. Были сотрудники, которые относились к ним как к женщинам легкого поведения: «Твое место на трассе, рот закрой, ты кто здесь такая!», — когда Ольга произносит эти чужие слова, голос меняется и становится жестче. — Вот эти люди больше здесь не работают. В этот момент я становлюсь волчицей. Буду биться и защищать своих до последнего. Не допускать оскорбления личности, не ставить себя выше них. Наш принцип — семья.
В этой большой семье, о которой говорит Пивоварова, живут не только мамы и дети. Иногда во двор привозят стариков и бросают их здесь. Одно время в центре пожилых людей было больше, чем матерей.

– Как вы относитесь к тем людям, которые отказываются от своих родственников?
– Я их жалею. Они не понесли свой крест и переложили ответственность на других. Вот сегодня подошла женщина и попросила взять ее больную маму. Говорит, что не может дать ей уход.
– Эти люди помогают хотя бы деньгами?
– Нет. Они только похороны оплачивают. Билет в один конец — я так это называю.
Есть мнение, что в приюте живут одни бездельники — живут за счет чужих денег и ничего не делают. На самом деле работы здесь очень много. В центре есть небольшой огород и свои куры. Готовят жильцы сами, убирают и благоустраивают приют тоже.
Сестра милосердия
У Ольги есть своя миссия — вернуть женщин к их корням:
– Когда они пекут эти пироги, собирают яички, копают огород, рожают детей, они созидают. Женщина — хранительница семейного очага, а не карьеристка. У меня сейчас дома корова беременна, и когда я прихожу ее доить, я прикасаюсь головой к ее животу. Она смотрит на меня и тихо сопит. Это и есть истина. И больше ничего не надо.
– Вы же сами, пусть не карьеристка, но руководитель и много работаете.
– Да. Я порождение этой системы. Я бы не хотела так жить. Но я не могу смотреть, как все разваливается, как женщина с ребенком не нужна своему мужу, когда мужчины не берут на себя ответственность.
Говоря с Пивоваровой, я понимаю, что ее характер противоречит ее собственным идеям. Она бы точно не смогла сидеть на месте. Всеми процессами Ольга управляет в приюте самостоятельно.

– Представьте себе, мне за полчаса говорят, что к нам министр едет. Я прихожу сюда — везде бардак! И вы что думаете, если я буду молчать, то здесь будет порядок? Нет! Я вбегаю, — голос Ольги усиливается. — Срочно! Рота, ружье! Готовность номер один! Вот так прям и ору — это надо было видеть. К нам едет ревизор районного масштаба! Быстро убрали весь срач! Знаете, как быстро все работает! — улыбается Ольга.
До приюта Пивоварова была сестрой милосердия. Помогала в Доме престарелых и хосписе. Работала медсестрой в детском саду и в разных больницах. Однажды из одной частной больницы ее уволили.
– За то, что защищала человеческое достоинство человека. Я ненавижу, когда деньги ставят выше человека, — объясняет она.
Сестра милосердия признается, что просто делать уколы ей было бы скучно. Сейчас она много ездит в командировки: Москва, Санкт-Петербург, Суздаль, Краснодар, Иваново. Успевает быть певчей в храме и работает над открытием подобного центра в Ростове-на-Дону — мэрия наконец-то выделила здание. В двадцать лет она даже на скейтборде гоняла. С момента, когда начал работать социальный центр, она еще ни разу не уходила в отпуск.

– Почему вы себе помощника не найдете?
– Искала, доверяла. Но получала удар в спину. Люди искушаются. Прям за руку ловила — камеры наблюдения все видели.
– Воровали?
– Да! Ведь все, что нам дают, можно брать и продавать, а то, что выделяется на людей, тратить на себя. Убивает, когда из чистого хотят сделать грязное. У кого ты воруешь? — негодует директор. — Вот последний инцидент веселенький получился, некоторые люди решили поставить на мне крест. Пошли в СМИ и заявили, что Пивоварова Ольга Николаевна заперла гуманитарную помощь для беженцев (приют принял к себе семьи беженцев с детьми. — Примеч. авт.) под ключ и никому ничего не выдает. Есть люди, которые хотят, чтобы меня здесь не было.
Был случай, когда Пивоварову просили уйти с поста директора и заниматься только поиском денег.
– Я ушла. И когда снова приехала, увидела, что они изнасиловали мое творение: унижали людей. Я вернулась очень громко. И теперь меня отсюда никто не вытащит.
– Кто эти люди, которые вставляли вам палки в колеса?
– Это закрытая информация. Такие люди есть и всегда будут.
В столовую, где мы разговариваем, заходит совсем старенький дедушка с костылем.
– Это Геннадий Николаевич. Он жил у меня дома одно время, потому что то управление его выгнало отсюда, — рассказывает Ольга.
Многие дети здесь называют Пивоварову второй мамой. Пока мы пьем чай, в столовую забегает смуглая черноволосая девочка.
– Это Доминика, — знакомит Ольга.
Девочка улыбается и неожиданно обнимает Ольгу Николаевну.
– Вот это и есть то, что не купишь ни за какие деньги, — счастливо говорит директор.
Доминика смотрит на чуть поседевшие волосы своей второй мамы:
– У вас здесь черные, а там белые.
– Ничего, — тихо отвечает ей Ольга, — все будет хорошо.
Право не любить
В приюте суматоха и много народу. Сегодня приехали несколько семей из Украины. У Ольги с утра нет ни минуты отдыха: нужно оформить документы, позвонить врачу, подготовить новые комнаты.
Я сижу во дворе с семьей Тани — молодой женщины, которая приехала раньше и живет здесь больше двух недель. Она тоже из Украины. Их с сестрой, матерью и маленьким Яриком привезли сюда из лагеря для беженцев. Она пытается через «Одноклассники» дозвониться до мужа. Он ушел в ополчение.

– Когда приехали в лагерь, я три дня ревела, не могла успокоиться. Когда мы еще были там, дом трясло от бомбежки. Было очень страшно! Мой муж, мой отец и парень сестры ушли в ополчение. Они сказали, что будут защищать нас и наши дома.
Мужа Вики, другой молодой мамы из Украины, приехавшего только сегодня, в ополчение не взяли, так как у него месячный ребенок.
– Ему там сказали, что мужчин с детьми до года не берем. Семье он сейчас нужнее, — рассказывает она.
Семья приехала из Краснодона, шахтерского городка в Луганской области. Сегодня по телевизору в новостях говорили, что в административное здание шахты в Краснодоне попала снаряд. Погиб человек.
У Вики боевой характер. Она сама сказала мужу, чтобы тот записался в ополчение.
– Это моя инициатива. Я не боялась отправлять его на войну. Если бы не малыш, я бы сама где-то там ополченцам патроны таскала или кашу на блокпостах варила, — говорит звонко и уверенно. — Я считаю, если не мы, то, кто нас защитит? Если уж пошли отстаивать, то надо идти до конца. Наши некоторые соседи, когда начали бомбить, говорили: «Вот, зачем на референдум мы ходили!». Противно даже стало. Главное — тут мы такие смелые были, а как только нас чуть прижали, то все? Ручки кверху и пятки нацистам лизать? Да щас же!
Как и семья Тани, Вика очень хочет домой:
– Мы не будем брать статус беженцев. Мы здесь только пересидеть приехали. Я хочу домой, я хочу к маме. Она там осталась, не захотела бросать работу.
Светлана Петровна, жена атамана Луганской области домой возвращаться категорически не хочет.
– Боже упаси! Я пока здесь, а потом в западную Сибирь с мужем поеду. Вы что? Предательство такое. Я 29 лет отслужила в армии, 7 лет Афгана, я своей жизнью рисковала, а меня так предали. Под дулами танков сюда ехали. Меня два с половиной часа откачивали, я сознание потеряла. Да хай бог милует, такое пережили, что караул!
Жена атамана по профессии нейрохирург. Дома, в селе Платоновка Луганской области у нее осталась любимая дача.
– У меня виноград — красавец! А какие у меня розы! — с ностальгическим наслаждением рассказывает она, — какие-то бело-кремовые и черно-красные! Запах по всей улице. Обалденные, обалденные цветы. Я любила их! Только запах и остался на память. Всему уже пришел конец!
На лавочке плачет женщина. Она тоже только сегодня приехала из Украины. Ей страшно до сих пор, и она не может успокоиться.
– Разве такое может быть? Разве это люди? — говорит Ольга Николаевна. Слушая о том, что рассказывают беженцы, она проклинает тех, кто убивает людей на Юго-Востоке Украины и тех, кто причастен к военным действиям, особенно политиков.
– Вы говорите, что все люди хорошие. Но при этом очень грубо отзываетесь об украинских военных и политиках, которые, по вашему мнению, виноваты в этой войне.
–Это не военные, это убийцы. Внутри них сидят бесы. Да, идеология христианства учит нас любить и прощать. Но есть такой гнев, который можно назвать праведным. Пусть я резка. Но если человек продал душу дьяволу, я как нормальный человек любить его не буду. У меня есть право любить или не любить.
«Относятся хуже, чем к мусору»
Во дворе приюта гуляют куры. Одна из женщин развешивает белье. Мы сидим с Кристиной, будущей мамой. У нее детское лицо и вкрадчивый голос.

– Как ты оказалась в приюте?
– Забеременела. Я на аборт собиралась. У меня все родственники за аборт были. Но я оставила ребенка. И меня попросили уйти из дома, — очень спокойно рассказывает она. — Там, в больнице, очень хороший психолог была. Она отговорила меня от аборта и привезла сюда. Она объяснила последствия, сказала, что могу больше не родить. Показывала иллюстрации разные. Я проплакалась там. В общем, я не захотела делать аборт.
Кристина уже на шестом месяце беременности. После родов планирует вернуться в родной город Шахты и жить с подругой. Воспитывать ребенка она будет сама, так как его отец женат.
– Ты знала об этом? — спрашиваю я.
– Да, — все также спокойно отвечает она.
– И как же ты без отца будешь растить?
– Обыкновенно, как и все. Я не первая и не последняя.
Ольга Николаевна считает аборт убийством и самым страшным грехом.
– Ничто не может оправдать этого поступка. Когда я училась в медколледже, у нас практика была в абортарии. Мы убирали то, что остается после аборта. И я поняла, что это люди. К ним относятся хуже, чем к мусору. Их даже не хоронят. Их растворяют в сильной концентрации хлорки и выливают.
– Вы осуждаете тех, кто делает аборт?
– Нет, это их выбор, на который они имеют право. У нас, например, психолог на консультации не отговаривает от аборта. Мы лишь даем полную информацию о последствиях, говорим о том, что это человек. Женщина делает выбор сама. Мы ответственность за выбор другого человека на себя не берем. Мы не Бог.
Наш разговор прерывает телефонный звонок Ольге. Из трубки до меня доносятся всхлипы и обрывки фраз.
– Ждала, что изменится. Но стало все еще хуже, — говорит рыдающий голос.
– Я тоже ждала 13 лет, — успокаивает ее директор, — вы должны знать, что приняли верное решение уйти от мужа. Самое главное сейчас — это ваш ребенок. Вам есть, куда идти? Если родители не примут, то звоните, я возьму вас сюда. Самое важное сейчас — это ребенок. Все будет хорошо. Я помолюсь за вас.

Звонившую девушку с двумя детьми бьет муж. Она боится, что ее родители не примут обратно, так как считают, что раз она вышла замуж, значит, сама должна решать свои проблемы.
Оказалось, что для самой Ольги проблема насилия в семье — это и ее личная история. Ее первый муж — алкоголик. Она узнала об этом только после свадьбы. До этого он держался и не показывал ей свое пристрастие к алкоголю. Он бил ее и плохо относился к детям. Она постоянно жалела его и не уходила. Брак продлился 13 лет.
– Мы ведь повенчаны с ним были. Я думала, что это мой крест. Мне даже мой духовник говорил: «Уходи! Забьет и тебя, и детей».
– В какой момент вы решили уйти от него?
– Я разорвала с ним связь только тогда, когда получила более сильное унижение, чем обычно. И это было потрясение. Для каждого оно свое должно случиться.
– То есть человеку нужно дойти до грани, чтобы решиться изменить свою жизнь?
– Наверное. Мой муж тогда был пьян, сильно ударил меня. Я потеряла сознание. Очнулась от запаха его ног. Он их вытирал об мое лицо. Этого я уже не могла вытерпеть. Это во мне полностью убило любовь к этому человеку, — вспоминает директор.
Она считает, что ее тяжелый жизненный путь выработал в ней стержень, благодаря которому она смогла открыть центр для женщин, попавших в беду, как и она когда-то.
Сейчас Ольга уже пять лет счастлива в браке с другим человеком.
– Я нашла в себе силы развестись и через некоторое время познакомилась с Андреем через интернет. Я не хотела ни с кем знакомиться, это мои подружки зарегистрировали меня на дурацком сайте, где всякие уроды ходят, фу! И вот среди этого болота нашелся один человек, который стал писать. За меня подруга тогда отвечала. Я ей говорю: «Напиши, что я корова, что во мне 90 килограмм, у меня двое детей и скверный характер». А он ответил: «Давайте поговорим об этом», — улыбаясь, рассказывает она.

Андрей очень сильно помогает ей в центре. Свою работу он бросил. Отопление, санузел, ремонтные работы в приюте — это все его зона ответственности.
Помогают и дети Ольги: Маргарите, старшей — 15 лет, второй дочери Марине — 13 лет.
– Они не обижаются на вас за то, что вы много сил тратите на чужих детей?
– Они всегда со мной здесь. Бывают, конечно, конфликты. Представьте, мама не пришла на концерт своего ребенка в музыкальной школе, потому что ко мне привезли людей, и я не могла уйти. Они говорят: «Да не, мам! Все в порядке, мы понимаем». Но все равно чувствуется, что внутри они немного обижены.
– На свои собственные мысли у вас сил хватает?
– Конечно! Я всегда вижу, что внутри меня происходит. Что-то мне нравится, что-то нет. Я, правда, устаю, могу быть грубой, срываю злость на муже. Это во мне плохое очень. Но я пытаюсь исправиться, всегда прошу у него прощения, — признается Ольга.
«У каждого свой Бог»
В столовой тихо и пусто. Время обеда давно прошло. На окнах стоят иконы. Перед тем, как сесть за стол со своей семьей, Ольга вслух читает молитву. У нее мягкий музыкальный голос. Молитва превращается в тихую церковную песню.
– Есть три ступени богопознания, — рассказывает она, — первая — посмотреть на этот мир, на то, как сложно и красиво он устроен. Наверно, это кто-то создал. Наверное, это Бог. Мы познаем Бога через творения его.

– И когда вы поверили, что он есть?
– Мне было семь лет, я отдыхала в лагере на море. А это, к слову, еще Советский Союз был. Моя мама работала на закрытом военном заводе, очень серьезном секретном объекте, и ей оттуда выдали путевку. В этом лагере все было строго. Опоздал — допрос: где был, с кем встречался. Так вот, я лежала на берегу моря, смотрела на облака. И вдруг во всеуслышание говорю: «Вы знаете, что все, что мы видим, создал Бог. И сейчас он смотрит и знает, что мы делаем и о чем думаем». Все! — вспоминает она,— что тут началось! Дети рассказали об этом вожатым и воспитателям, те рассказали директору. Меня вызвали на совет отряда и доказывали там, что Бога никто никогда не видел. Космонавты летали — не видели. Все это сказки. И мою маму тоже допрашивали. Покрестилась я только в 18 лет.
Пивоварова говорит, что без веры человек слаб. Если он ни во что не верит, на него находит отчаяние и пустота, и он не пускает в себя свет.
– У каждого свой Бог. Мне все равно, какой религии ко мне приходят люди. Это не важно. Важно одно: они все созданы одним творцом, и у них есть дух, та жемчужина — совесть, чистота, — которая заложена при рождении. Когда с ними хорошо обходишься, а не унижаешь, они не хотят больше жить так, как раньше. И это самое главное.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости