Новости – Люди
Люди
В диких черноморских условиях
Фото: Эмма Байрамкулова
Корреспондент «Русской планеты» узнала, почему путешественники, приезжающие в Утриш, остаются там жить
10 октября, 2014 12:26
11 мин
Летом на нудистский пляж под Анапой, расположенный между Малым и Большим Утришем, съезжаются любители дикой природы со всех уголков России. Сезон заканчивается с первым штормом. Когда становится холодно, большинство разъезжается, но есть и те, кто не уезжает отсюда в октябре и остается на зиму.
«Как во времена наших предков»
– Об Утрише я узнал случайно. Я тогда был в Анапе, и друзья позвали просто отдохнуть. Провел здесь две недели, уехал, а потом вернулся. В то время как раз развелся. Хотелось остановиться, подумать, — Арчи привычно ломает ветку и кладет ее в импровизированный камин, сделанный из куска ржавой трубы, камней и решетки-гриль. Сухие листья и ветки постепенно загораются. На «плите» появляется закопченный чайник с водой из родника и сковородка. Арчи собирается готовить картофельные драники.
На самом деле Арчи зовут Артуром. Но Артуров здесь много, а Арчи только один. Ему под 40, но дать больше 35 можно, только если разглядеть за отросшими волосами залысины. Смотришь на его усы и бородку и ждешь, когда он их задумчиво погладит и в них же хитро улыбнется. Но он чаще либо улыбается глазами, либо открыто смеется в голос. Его худобу скрывают бесформенная кофта и вытянутые на коленках выцветшие подштанники, подпоясанные то ли шарфом, то ли куском клетчатого синтетического пледа. На шее блестит серебряный кулон «молот Тора». Арчи живет в Утрише с 2009 года.
«Резиденцию» Арчи можно показывать в программе «Очумелые ручки». Растяжка с надписью «дороги России» и рыболовная сеть хорошо дополняют обычный раскладной тент — это то место, где он ест. Овощные ящики использует в качестве серванта. Накрытое клеенкой поле для настольного хоккея на ножке из камней. Вокруг него скособоченный стул-кресло и скамейка из доски и булыжников. Классическая перевернутая пятилитровая баклажка с морской водой служит умывальником. Плошка с золой вместо Fairy. В нескольких шагах под деревом стоят полные пятилитровые «сменные картриджи» — Арчи не нужно каждый раз спускаться к берегу.
Сам дом скроен из полупрозрачной пленки, сколотого по краям шифера и необструганных досок. Из предметов роскоши — буржуйка, двухъярусные кровати и ковер вместо телевизора, который в шутку называют не LCD, а LSD. В «коридоре» между «столовой» и домом висит гамак. Все пространство по-сорочьи украшено самодельными ловцами снов, пластмассовыми безделушками, необычно изогнутыми ветками можжевельника, ракушками, фотографиями Боба Марли и картинами самого Арчи.
– До 33 лет я стрелял холостыми. Ходили по врачам, проверялись. Ничего. Все здоровы. Как только сюда переехал, встретил свою любовь, и Бог дал нам сына.
Мимо нас с визгом и криками пробегают светловолосая девочка и мальчик лет четырех-пяти. Девочка спотыкается, падает, и по нарастающей начинает плакать. Вырвавшийся далеко вперед мальчик останавливается, подходит к своей подружке и гладит ее по голове.
– Таня! Отведи детей на море! — кричит Арчи. Из «шалаша» появляется худенькая девушка с длинной русой косой в простеньком платьице. Подхватив таз с бельем и пустые баклажки для «технической» воды, она кивает малышам на выход. Те явно не против.
– А ты постоянно здесь? — спрашиваю. Заваренный в термосе черный чай отдает лесными травами. Под ногами вертится одна из «общественных» кошек.
– Нет, иногда я путешествую. И Дамир со мной. За свои четыре года и девять месяцев уже два экватора по железным дорогам отмотал. Лада пока нет.
– Ну, хорошо. Сейчас они оба маленькие. А что дальше? В школу отправите или сами будете учить?
– В обычную — ни за что! — Арчи взмахивает лопаточкой. — Слышала о вальдорфской? Преподают не по учебникам. Все знания передаются из уст в уста, как во времена наших предков. Никаких оценок. Учитель просто-напросто корректор. В обычных школах учат встраиваться в систему. Здесь — думать.
– А ты хочешь избежать системы?
– К сожалению, это невозможно сделать, — усмехается мужчина. — Вот даже я сейчас, как ни стараюсь, все равно без системы не могу. Я пользуюсь ее благами. Да, я пытаюсь избежать денежных отношений. Бартером. Рисую картины, татуировки бью, делаю что-то своими руками, ремонтирую, строю. Это не так удобно, каждый раз надо выходить на поставщика. Если не получается, то беру деньгами. Крупу там купить, фрукты, корм для козы. Что-то приносят знакомые просто так или гости. Так и живем.
«Рисую на века»
Под куполом тента вверх ногами висит богомол. Который час неподвижно выслеживает свою жертву. Вот мимо него пролетает муха. Резкое движение лапками, и ей больше некуда спешить.
– Я за ним давно наблюдаю. С него картину и писал, — Арчи кивает на одну из своих работ, прислоненную к стене дома. — Самка ведь действительно пожирает самца. Он подходит к ней такой. Вжжж, как робот, к ней присоединяется. Она впрыскивает в него что-то. И все — он ничего не соображает! Пока он делает свое дело, она, наверное, во всю уже думает, под каким соусом его подавать. А когда все подходит к концу, она начинает потихоньку поворачиваться, чтоб не спугнуть. Сначала руки, потом глаза съедает и, когда уже не нужен, — всего. Редко кто успевает одуматься. Видимо, серьезная та штука — ее сок. Забрел к нам один такой инвалид спасшийся. Я его посадил повыше. Но так как половину руки ему откусили, он не удержался, упал. И кто-то на него случайно наступил. Ночью, видимо. Бабы, они такие. Ты им romantic collection, теряешь голову. И они всего тебя тут же съедают.
– А почему ты картины свои от ветра и дождя не прячешь?
– Я рисую на века. Кому они нужны, если не выдерживают какой-то дождь? — взгляд Арчи скользит по двум его крупным полотнам. — Оригиналы я не собираюсь продавать. Отсканирую, распечатаю, добавлю несколько мазков — готово. Зачем платить 45 тысяч, если можно купить такую же, но за четыре-пять?
– А откуда такая цена в 45 тысяч?
– Аукцион, — мужчина растягивает губы в улыбке. — Мне называют цену, я отказываю и предлагаю копию. В следующий раз желающим говорю последнюю озвученную сумму.
– А если кто-то согласится на 45?
– Не продам. Они — мой вклад в будущее сына.
Художник просит не фотографировать и не описывать свои работы.
– Я открыл новое направление в живописи! Такого еще никто не делал.
Куклы и книжки
Искупав и покормив детей, Таня отдает их на поруки Арчи. Тот уводит их в дом укладывать спать. Девушка со вздохом садится пить чай.
– Устаю я очень с двумя. Раньше с Ладой просто все было. Куда я, туда и она. Когда ходила на трайбл-танцы, с собой брала. Договорилась с тренером, чтобы пускали. Посажу ее тихонько и танцую. Ну, как танцую? За ней тоже бегаю, — она смеется. — А теперь их двое. Поначалу, притирка когда была, ругались. Сейчас ничего вроде бы.
– А давно ты с Арчи?
– Мы в июне познакомились. Я приехала с дочкой сюда на море. Недалеко от него палатку поставили. Ну, и как-то, — Таня многозначительно улыбается. — Живем вот вместе.
– А на зиму тоже собираешься здесь оставаться?
– Как же? Холодно тут.
– А Арчи знает, что ты уезжать собираешься?
– Нет, ну мы же вместе. Может, и останемся, — она пожимает плечами.
– А что делать будете, когда здесь дождь или снег пойдет?
– Книжки читать, разговаривать. Вообще, я куклы сама делаю. Просто сейчас из-за детей времени нет.
– А покажешь?
Девушка срывается в дом. Через пять минут поисков приносит тряпичную куклу. Тонкая талия, рыжие косички из ниток и длинная черная цыганская юбка. На ногах — оранжевые пуанты, лица нет.
– Я юбку как для моих танцев сделала, — Таня показывает, как ее надо держать во время представления, — Лада очень любит с ней играть.
Халат и броня
Весь день у Арчи и Тани гости. На Утрише заглядывать друг к другу принято не только по утрам. Особенно в холодные месяцы.
– Я уже давно повесил свою броню на крюк, — хмыкает Арчи. — Дома предпочитаю ходить в халате. Но любят приходить ко мне, вызывать на бой. Зачем? Таких я выгоняю после первого же предупреждения.
– И много таких?
– Да почти все. Но если они принимают мой халат, то с такими я могу долго общаться.
С заходом солнца у «печи» появляется парень Вадам. Вечные 21, дреды, шаровары, разноцветная толстовка, фенечки. Спрашиваю, почему он ко всем обращается на «вы». Ответ: «Потому что каждый — Вселенная».
– Путешествую пешком. Шесть лет где-то. Сейчас вот живу в горах за четвертой лагуной. Давно здесь не был — решил проведать, — рассказывает Вадам.
Из-за колючего холодного ветра гости с детьми постепенно расходятся по палаткам, а мы перебираемся в дом.
– Хотите чай с молоком? Коза сейчас приболела, мало молока дает. Но доить все равно надо. Это недолго, — Таня ждет, пока мы рассядемся. Иначе в узком предбаннике-коридорчике не пройти.
Арчи зажигает свечи. В свете танцующего пламени каждая окружающая деталь приобретает таинственную глубину. Вадам просит посмотреть отснятые фотографии, профессионально комментирует.
– Я раньше этим занимался, — задумчиво улыбается он.
– А откуда ты?
– А какая разница? С планеты Земля.
Под разговоры о живописи и насекомых чай с молоком незаметно быстро заканчивается. Дети, наконец, успокаиваются, и мы расходимся.
Утром оказывается, что покинуть Утриш по земле не получится. Четыре лагуны окружены заказником с трех сторон. Чтобы попасть обратно в цивилизацию и не получить штраф за нелегальное проникновение, нужно воспользоваться лодкой. Либо, как поступают бывалые, ждать конца рабочего дня или пересменки у егерей.
– Я уже позвонил лодочнику. Отсюда за стольник отвезет, — говорит Саша, который однажды попадал в такую ситуацию. Он отдыхает здесь не первый раз. Уже постиг дзен «входов-пропусков»: не увещевает егерей о своих человеческих правах, а сидит на берегу и ждет местного Харона — Валеру.
Море солнечно блестит. Волны лениво лижут берег. На дне видно каждый камешек. Хочется все бросить и остаться здесь навсегда.
– Есть только один Утриш. А Большой и Малый — это Бутриш и Мутриш, — добавляет Саша.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
