Новости – Люди
Люди
«Одевают и вооружают прямо на ходу»
Фото: Сергей Жульев
О чем писал родным рядовой из нижегородской деревни, погибший в августе 1941-го
17 ноября, 2014 11:14
8 мин
Надежда Орлова уже много лет хранит в домашнем архиве документы и фронтовые письма своего деда Алексея Федоровича Целикова — рядового, пропавшего без вести в августе 1941 года. В них короткими фразами описываются судьбы десятков тысяч солдат, погибших в первые недели Великой Отечественной войны.
Крестьянин-середняк
Алексей Федорович Целиков, 1905 года рождения, жил в деревне Большое Песочное, что в двадцати километрах от Уреня. С женой Екатериной Федоровной и тремя детьми: Лидией, Василием и Верой. Судя по документам, до 1940 года он трудился возчиком на собственной лошади в артели «Гужтранспорт» в Горьком. «Социальное положение среднее, крестьянин середняк, связи с сельским хозяйством не имеет, прав гражданства не лишен и не лишался. С 1930 года земля сдана в Песочнинский колхоз “Новый путь”», — говорится в удостоверении Алексея Федоровича, выданном 25 июля 1933 года.
– На самом деле, дедушка успел поработать и на заводе «НижХимЛес», и в составе множества транспортных артелей, — рассказывает Надежда Орлова.
По меркам тех лет для деревенского человека это был практически успех. В архиве у внучки рядового сохранилось несколько десятков удостоверений, справок и почтовых карточек, среди которых и справка о призыве Алексея Федоровича по мобилизации в ряды Красной армии. По информации из свидетельства 1934 года, Алексей Федорович был негоден для воинской службы: информация о заболевании и степени ограничения в документе не уточняется. Однако весной 1940 года Целиков принял участие в масштабных военных сборах.
«Скоро возьмут вас всех»
21 июля 1941 года Алексея Федоровича призвали в ряды РККА.
– Дедушку могли призвать и раньше, — говорит Надежда Орлова. — Но летом 1941 года он находился в деревне, а не в Горьком; там процесс мобилизации проходил медленнее. Были и другие нюансы — не поступала точная информация о необходимой степени годности рядовых, о точном возрасте, о составе семьи и количестве детей. Мобилизацию солдат осуществляли с 1905 года рождения: в деревнях были сомнения — «включительно» или нет. К тому же, вплоть до августа 1941 года было немало политических заявлений о том, что немцы быстро будут разбиты. Дедушку мобилизовали и вместе с другими мужчинами района отправили на призывной пункт Сталинского военкомата в Горький. Несколько дней весточек не было: сколько времени они пробыли в Горьком и как добирались до Москвы — неизвестно. Мама (младшая дочь Алексея Федоровича — Примеч. ред.) говорила, что письма приходили с самых первых чисел месяца, но первое сохранившееся датировано 5 августа.
Эти письма — развернутые обращения к родным, приветы, пожелания здоровья и благополучия. Многие фразы (чаще о местах боев и фамилии фронтовых товарищей) целыми абзацами затушевывала цензура — почти на каждом стоит «дозволительный» штамп.
5 августа: «…Я еду за Москву. Неизвестно куда и что. Одевают прямо на ходу… Простите. Видно, наша судьба такая — везут дальше...»
6 августа: «Я пока пошел в лес, искать себе могилу (смысл фразы для родственников до сих пор остается тайной — Примеч. ред.)…Егор Никифорович, скоро возьмут и вас. Везде видел, как везут стариков по 50 лет. Все из разных областей, много с Каспия. Из вагонов не выходим, вооружают прямо здесь…»
11 августа: «…Мне теперь вас видом не видывать и слыхом вас не слыхивать. Больше писем, наверное, писать не придется… Был большой привал, теперь идем пешком целой дивизией. Сказали, что идти до Брянска или Смоленска. Не говорят, где мы…»
12 августа: «…Скоро возьмут вас всех. Места тут всем хватит. Больше писем писать не придется…»
15 августа: «…Мы под Смоленском, скоро в бой… Если получится послать открытку, то мой адрес — 670 полевая станция, 1001 полк, 9 рота. Целикову…»
Примерно 17–18 августа 1941 года 1001-й полк достиг линии фронта. В течение нескольких дней письма не приходили:
20 августа: «…Все дни были бои. Не думал, что останусь жив. Но пока остался, не знаю, надолго ли. После ужина сразу в окопы. Товарищей (имена затушеваны цензурой — Примеч. ред.) ранило, командира роты ранило, командира взвода ранило. Пока таких особых новостей нет…»
– Меня пугает простота подобных писем, — говорит Надежда Орлова. — Очевидно, что времени на них не оставалось. С каждым днем текста становилось все меньше. Очень жаль, что несколько писем потерялось уже после войны. Я часто вступаю в дискуссии — можно ли считать, что целые роты пехотинцев летом 1941 года играли лишь роль «пушечного мяса». На эмоциональном уровне кажется, что все так и было, но ведь многие продержались некоторое время и даже ходили в более-менее продуманные наступления. Дедушка воевал примерно 10-11 дней, для рядовых летней кампании это довольно много, шансов выжить больше практически не было.
23 августа: «…Были бои. Не все возвращаются. Пока жив, здоров…»
26 августа: «…Смоленск где-то недалеко. То бьемся, то сидим на месте…Ничего точно не понимаем, куда будем продвигаться дальше и долго ли. Товарища…ранило…»
29 августа: «Пишет товарищ Карасев, что товарищ Целиков пропал без вести во время боя. Деревня Мак…(дальше неразборчиво — Примеч. ред.)»
– Мы считаем, что это деревня Максимовка, — говорит Надежда Орлова. — Но это только предположение, так как примерно 5–7 букв не поддаются точной идентификации, даже с помощью лупы и под определенным светом. Из писем очевидно, что простые солдаты совершенно не понимали, где конкретно они находятся, и какие локальные цели преследует командование в тот или иной отрезок времени. Все сводилось к выполнению приказов.
Два брата
О судьбе Алексея Федоровича после 29 августа ничего не известно. Как и миллионы других солдат, он попал в списки погибших и пропавших без вести. В течение шестидесяти лет родственники не пытались разобраться в его короткой фронтовой истории:
– Лишь когда мы в девяностые годы вновь прочитали эти письма, появился интерес к нюансам тех событий, — говорит внучка рядового. — Затем мой сын вышел на сайт «Мемориал», где тоже информации было минимум. Единственное — в источнике была официальная архивная сводка, что дедушка пропал без вести 5 сентября, хотя по нашим данным это произошло 29 августа.
Родственники считают, что расхождение появилось из-за напряженности на фронтах в те дни. 30 августа и 1 сентября по многим направлениям (в том числе и под Смоленском) Красная армия предприняла попытку контрнаступлений. Когда продвижение остановилось, провели учет погибших и пропавших: всем, кто не вернулся из атаки в дни конца августа – начала сентября обобщенно (в зависимости от района боев) приписали дату пропажи — 4, 5 или 6 сентября.
– Очень жаль, что название деревни, около которой пропал дедушка, точно прочесть уже не удастся, — говорит Орлова. — Мы провели небольшое семейное расследование, которое привело нас к тому, что пропал Алексей Федорович, скорее всего, в ходе Духовщинской операции. В одном из локальных боев, примерно за сутки-двое до крупного наступления на Смоленск. Увы, информация о номерах полка и роты нам ничего не дала, а попытки найти в районе Духовщины хоть какую-нибудь деревню на «Мак…» успехом не увенчались.
Благодаря специалистам и сайту «Мемориал», несколько лет назад удалось найти и брата Алексея Федоровича — Семена Федоровича Целикова:
– Он был намного моложе дедушки и в 1941 году проходил срочную службу на Дальнем Востоке, — рассказывает собеседница «РП». — В самом начале войны его перебросили на фронт. Никаких писем, никаких документов — ничего. Много лет думали, что он тоже пропал в летнюю кампанию, но оказалось, что воевал он долго и погиб только в 1943 году в ходе боев за Синявинские высоты. Мы очень обрадовались, когда узнали это. Возможно, что его имя даже упоминается на местном мемориальном комплексе — нужно съездить туда и узнать.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
