«Медведей бояться — в лес не ходить»

Сигналы о нападениях на скот и пасеки поступают из многих районов Кемеровской области. На юге региона жителей, отправляющихся в лес за грибами и ягодами, просят соблюдать максимум осторожности или вовсе воздержаться от визитов в тайгу. Угроза со стороны хищников вынудила охотничьи хозяйства создавать особые группы для облав. В задачи таких бригад входит отпугнуть или, в крайнем случае, уничтожить зверей, угрожающих людям.

На березе — самодельная «погремушка» — связанные продольно сухие сучья. Когда их тревожит малейший ветерок, они начинают покачиваться и, подобно колокольчику, издавать сухой глухой перестук. На языке пасечника Антона Сергеева это устройство зовется «ботало».

– Я пробовал радио включать, оно тоже шумит здорово, — рассказывает пчеловод. — Так ведь батареек не напасешься. А ботал навяжешь, развесишь вокруг ульиков, и вроде шумно. Тут же что главное: беспокойство создать.

Сергеев — из тех пчеловодов, которых правильнее бы называть бортниками. Он выставляет в тайге не ульи, а выдолбленные из цельного ствола колоды — борти. В таких примитивных ульях пчелам теплее, чем в современных, дощатых, и хоть меда в итоге получается собрать меньше, зато сезон медосбора можно продлить практически до первого снега. Единственная угроза — медведи.

– Каждый год он ко мне приходит. То одну борть разворотит, то две. Всю пасеку, правда, ни разу не разворовал. Я думаю, потому что пчелы его шибко бьют сразу, — размышляет Антон Сергеев, оглядывая свою лесную делянку. — В этом году не приходил еще. Так, глядишь, успею пчел на зимние квартиры без потерь определить.

Делянка бортника — лесная опушка в районе Сарбалы. Траву вокруг приходится регулярно подкашивать, ставить по периметру хотя бы символическую изгородь, обозначив границу. Как бы намекая медведю: это уже не твоя территория.

– Обычно как бывает: пасечник выставляет в тайге ульи и уезжает. Хозяин день просидит в кустах, второй пролежит. Присматривается. Никого нет. Он думает: человека нет, значит, ничье. Мое будет. Съем. Ему же мед — первое лакомство. И за что тогда его винить? — удивляется пасечник, упорно не произнося вслух слово «медведь», из суеверий, мол, не накликать бы. — А человек же должен как сделать: создавать фактор беспокойства. Постоянно. Или сам показываться. Или шуметь. Костры жечь, дымовухой вокруг все обкуривать.

В этих краях медведя видели неделю назад. Вокруг пасеки он тоже пару раз прошелся. Оставил «визитную карточку» — ободрал кору с деревьев. Вроде как заявил права на территорию. Так что теперь на ночь пчеловод разводит ночью — большой тлеющий костер из крупных бревен. Кедровый выворотень сгнил изнутри и тлеет уже вторые сутки подряд, так и не занявшись большим пламенем. Но пасечнику того и надо: пусть дымит потихоньку.

Выстрел в утреннем лесу слышен отчетливо, хотя до стрелявших — пара километров. Эхо прокатывается по логу, многократно отражаясь от склонов.

– Э-э-э-эй! — отвечает парень, и мимоходом бьет палкой по сучьям над головой.

Константин — молодой охотник. На жизнь зарабатывает именно промыслом, так что в тайге — чуть ли не круглый год. Сейчас его попросили помочь «бригаде быстрого реагирования» — команде егерей и охотников, которая пытается отогнать зверя от окраин поселка. Облава развернулась цепью и шумит как можно громче.

– Когда зверь спасается от лесного пожара, он убегает. Медведь, который пробежал несколько десятков или даже сотен километров, теряет все свои запасы жира. Что получается? Он переселился на новое место. У него сразу две проблемы: во-первых, надо в срочном порядке перед зимой хоть чем-то отъедаться. И второе — он на чьей-то территории. Тут уже живет медведь. Типа свой, местный, — Костя прерывается на долгий протяжный свист в два пальца. — Так вот: у пришлого с местным будут разборки. Если местный проиграет — он сам уйдет. И сам где-то станет переселенцем. А если пришлому наваляют горячих — ему деваться некуда, кроме как дальше убегать. И жрать вообще что ни попадя.

– Ну, голодным он спать не ляжет. Будет ходить туда-сюда. Свалки обжирать. Вот здесь, в Карлыке что мы имеем? Дачники устроили ему кормушку. Сами же прикармливают к жилью. Отходы в кусты сваливают вместо того, чтобы вывозить.

Слева по ходу движения звонко лают собаки. Костя останавливается, прислушиваясь:

– Нет, это они не на зверя. Не беспокойно лают. Наверное, мелочевку какую-то подняли.

– Естественно. На медведя они как бы виснут. Держат его, постоянно беспокоят. Крутят на одном месте. Вообще не умолкают. И лай такой — злобный, остервенелый. А тут — что-то не то. Вот в 2008 году это напасть была страшная — когда к нам из Хакасии «погорельцы» пришли. Ой, толпами. В Междуреченске прямо в городе ходили, по асфальту. Здесь, в Карлыке хулиганили. На Увале людям не давали в огород выйти. В этом году попроще.

– Были, — согласно кивает Константин. — Но видишь, как совпало: там — пожары, а у нас — урожайный год. То есть, зверю особо и не надо к людям. Ягода есть, грибы есть, тайга сытая, жирная. Вот ореха — ореха нет, конечно. Пятый год как неурожай. А вот был бы орех, так и эти бы к людям не вышли.

Покрикивая и громко переговариваясь, обходим очередной распадок. Его пересекает проселочная дорога, по обочинам которой навалены горы мусора. Сказывается близость крупных садоводческих обществ.

– Вот, пожалуйста, — показывает Константин. — Вот ему и стол накрыли.

– Не то слово. Вот добыли мы медведя. Начинаем его обследовать. А у него полный желудок полиэтилена. Потому что он отбросы на свалке подбирает. Очистки, помои. Гнилые кабачки, компост. Все, что может дать ему хоть какие-то калории.

На территории Кузбасса «противомедвежий спецназ» уже семь раз с начала лета поднимали из-за того, что хищники подходят вплотную к населенным пунктам. Чаще всего егеря и охотники стараются отпугнуть зверя. Отстрел — крайняя мера, когда медведь ведет себя явно агрессивно и отступать не намерен. В случае, когда есть опасность для населения, принимается решение о ликвидации.

Отстрел — крайняя мера, когда зверь ведет себя явно агрессивно и представляет угрозу для людей. Фото: Павел Лавров / «Русская планета»

– Процедура довольно простая. Ее согласовывают с администрацией, полицией и нашим ведомством. Выдается предписание. И угрозу устраняют. Но только в том случае, если не получается решить все по-хорошему, — рассказал Павел Степанов, начальник Департамента по охране объектов животного мира Кемеровской области. — В нынешнем году крайние меры потребовались пока что дважды. В Яшкинском районе, где зверь напал на людей и в Чебулинском, где он повадился уничтожать скот.

Общая численность популяции медведей в Кузбассе — свыше 2 тыс. 500 особей. В нынешнем сезоне Департамент по охране природных ресурсов установил жесткий лимит на добычу зверя — 262 шкуры по области.

– Медведей не стало намного больше, — уверен чиновник. — Главная причина того, что они стали чаще выходить к людям — это неурожай ореха. Обычно в это время медведи кормятся в кедрачах. Но у нас орех не уродился. Вот они и ищут, чем поживиться.

– Взяли! Ты смотри, как взяли! — восторгаются охотники, спеша посмотреть на работу двух зверовых собак. Лайки слаженно кружат вокруг медведя, заставляя его волчком крутиться на одном месте. Лесная прогалина уже взрыта до состояния пашни. Зверь в ярости отмахивается от насевшей на него угрозы, но собаки каждый раз оказываются быстрее и ловчее. Лапа с огромными когтями бьет в пустоту.

– Вот это работа! И злоба, и ловкость — на высшем уровне! — восторгается Александр Злобин, главный кинолог новокузнецкого общества охотников. — Я по долгу службы очень много собак охотничьих посмотрел. У нас в Сибири — самые работящие.

Через некоторое время медведь останавливается, запыхавшись. Собаки продолжают кружить свою звонкую карусель.

– А, пожалуй, хорош, — вздыхает охотник, и коротко свистит. — В поводок!

Лайки оставляют обессиленного медведя и бегут к хозяину. Косолапый трусит в противоположную сторону, срываясь на рысцу.

Зачастую дачники «прикармливают» медведей, оставляя отходы на обочинах дорог. Фото: Павел Лавров / «Русская планета»

– А бывает, что собака к зверю не привычна, так она при запахе медвежьем к ногам жмется и скулит. Ну, разве это рабочая собака? — одобрительно поглядывает на отличившегося Соболя кинолог. Но погладить не пытается — поощрять собаку имеет право только хозяин.

– Медведя вовсе не обязательно стрелять, — чуть позже рассуждает охотник Александр Попов. — В подавляющем большинстве случаев зверя достаточно напугать. Его проще прогнать — криком, шумом, беспокойством. Он не трусливый, он осторожный.

В районе Сарбалы — заброшенные садовые участки. В сентябре тут стоит резкий спиртовый дух: бродят на земле никем не собранные, опавшие перезрелые яблоки. Медведю это — лакомство двойное. После такого обеда он не прочь порезвиться, как игривый котенок.

– Вот тут он ходит — это же не беда, — рассуждает Иван Тищенко, председатель Западно-Сибирского общества охотников и рыболовов. — Тут он никого из людей не тронет. Люди стали чаще сталкиваться с медведями оттого, что это мы к ним приходим, а не они к нам. Сами посмотрите: как много стало в тайге дорог, просек. Сколько транспорта стало вездеходного. Люди сами лезут в лес. Конечно, бывает, что и наоборот. Вот, например, в районе Чистогорска медведь опасен. Медведица, если быть точнее.

– Мы же в своих угодьях каждого медведя знаем в лицо. Там крупная взрослая медведица. В нынешнем году там большой урожай облепихи. Земля — бывший разрез, отвалы рекультивировали, засадили все посадками ягоды. Она созрела. Медведица это дело поняла и туда ходит обедать. А местные жители по привычке туда же за ягодой ходят.

– Пытались, — вздыхает Иван Владимирович. — Безуспешно. Вот нам выделили лицензию на спортивный отстрел медведя, мы охотника попросили заняться именно этой медведицей. Потому что она представляет реальную опасность для людей.

– Очень мало. Больше пришло не из-за пожаров, а потому что летом черемуха уродилась. Лакомились и мигрировали за кормовой базой. Да еще имеется естественный прирост популяции. Нам известны медведицы, которые нынче с прибылью — по два медвежонка. Вот мы накануне одну такую семью отпугивали от шахты. Геодезисты нас просили помочь. Удалось. Подняли уже с берлоги ее, она отошла в верховья реки Широкой, там спать укладывается.

Точные данные по численности медведя сейчас назвать трудно: учет популяции проводили весной, за лето миграция могла значительно изменить показатели. Егеря осторожны в оценках: зверей стало больше. Особенно — на юге области. Насколько больше — станет ясно при очередном подсчете следов. Эти мероприятия требуют устойчивого снежного покрова.

В Новокузнецком районе полиция официально обратилась к селянам: без острой нужды ходить в лес не рекомендуется. Слишком опасно. Велика вероятность встречи с медведем. Четверых грибников, потерявшихся в тайге с начала сезона до сих пор не нашли.

– Ну как можно запретить человеку ходить в лес, если он посреди леса живет? Это так — профилактическая мера. Случись что — скажут: мы же вас предупреждали, — рассуждают двое жителей деревни Таргай. У них с собой — ведра, доверху набитые калиной. Как раз ударил ночной мороз, самое время обтрясти заиндевевшую ягоду.

– Медведей бояться — в лес не ходить! — переиначивает поговорку один из таежников, поправляя отворот болотных сапог.

– Но сколько народу пропало! — подначиваю промысловиков.

– А кто сказал, что это медведи? Кто видел, как медведь человека задрал? Их же просто не нашли и все.

– Медведь — зверь осторожный. Он никогда к человеку не подойдет, если человек сам на него неожиданно не выйдет. Так что мишке просто надо вовремя сигналить, что ты тут, и он сам с твоей дороги уйдет. А ты и не заметишь, что он тебя видел, — убеждает таежник в синей штормовке. — Вот идешь по лесу — песню пой. Или разговаривай сам с собою. Куришь если — кури, табак в тайге далеко слышно. Толпой идете — аукайтесь. Вот и вся наука.

– Ну... Главное — не убегать. А то он точно погонится. Как кошка за мышкой.

– Молись, — подытоживает второй.