Кепка Оли

Фото из личного архива Кати Некрасовой

Как живут олимпийские волонтеры без Сочи

Дарья Соловьева

28 марта, 2014 09:56

10 мин

– Дай пятеру волонтеру! — радостно улыбается Катя Некрасова и звонко ударяет своей ладошкой мою. Прохожие удивленно оборачиваются на сочинский волонтерский обряд. Они не в теме.

– Никто здесь не протягивает руку, чтобы поздороваться, в толпе не пестрят «баклажанчики» (такое название волонтеры получили за цвет их формы — Примеч. авт.) — такая тоска накатывает, — шлепает по лужам 19-летняя студентка. Все, что остается нам, волонтерам — строчить друг другу в «Контакте». Даже письма почтой шлем, так скучаем по олимпийской атмосфере. Рассылать мы их начали еще в Сочи. Там был такой бонус: можно было прийти в дом болельщика и бесплатно отправить открытку с олимпийской печатью в любую точку мира.

Это сейчас Катя грустит от того, что «белые игры» закончились и все разъехались по домам. А еще два года назад она жалела, что поддалась на уговоры мамы и согласилась на такую авантюру, как волонтерство.

– Я раньше думала, что бесплатно работают только рабы, пока не попала на Универсиаду в Казани в роли волонтера. Оказалось, что труд за идею даже круче, чем за деньги. Чувствуешь себя супергероем, который готов всех спасти и всем помочь. Я помогала спортсменам отбиваться от прессы. Моя функция называлась «контроль доступа» — это что-то вроде личной охраны — не пропускать человека к спортсмену, если у него нет аккредитации. Однажды я так увлекалась, что чуть не оставила за дверью главного врача.

Безвозмездный труд показался привлекательным не только для Кати.

– Я подал заявку на волонтерство после того, как произвел экономический расчет, — смеется 26-летний бизнесмен Игорь Костюненков. — Оказалось, что поехать в Сочи туристом на месяц — это больше ста тысяч, а если волонтером, то почти бесплатно.

– Но вы же не отдыхать, а работать ехали.

– Так-то да, но я предполагал, что у меня будет свободное время — раз, я окажусь на берегу моря — два, в центре мирового события — три. Это перевесило, и я поехал. Попросился координатором ночной смены в Welcom-центр. Мы проверяли багаж спортсменов на наличие запрещенных вещей, давали инструкции и распределяли по деревням. Легче всего было с японцами: они чуть ли не в шеренги выстраивались, чтобы пройти проверку. Труднее с итальянцами. Сначала они потеряли сумку, потом человека. Постоянно суетились, разбегались, нам казалось, что эта проверка никогда не закончится.

– Приходилось делать какую-то другую работу, кроме своих обязанностей?

– Было и такое. Моя первая смена началась с того, что я приколачивал ковролин к полу. Мы доделывали ремонт. И так было не только на нашем объекте.

Все пространство в Сочи было буквально усеяно волонтерами: от олимпийских объектов до дорогих баров. Они наводили порядок даже там, где это казалось невозможным. Встречали пеших зрителей, возили болельщиков к аренам, помогали врачам, спортсменам, друг другу и даже стояли на автобусных остановках, чтобы в любой момент подсказать заплутавшему иностранцу, «как пройти в библиотеку».

При отсутствии денежного поощрения волонтерам доставались приятные «плюшки»: бесплатные завтраки, ужины, проживание в новеньких квартирах, разного рода сюрпризы: значки, визитки, наручные швейцарские часы и розыгрыш билетов на соревнования.

– Я попал на церемонию открытия — это было незабываемо, — захлебывается от эмоций Игорь. — Правда, пришлось отстоять длинную очередь, в которой были сотни других ребят. Когда около входа на стадион образовалась толпа, нас попросили: разойдитесь, пройдут, наверное, все. И это «наверное» никому не понравилось. Кто-то разумный сказал: пройдут точно все. Но никто не поверил, и правильно сделали: прошли не все. Мне повезло, я был в толпе среди первых. Когда оказались на «Фиште» и поняли, что с нами церемонию вживую увидят только 30 тысяч зрителей из 5 миллиардов живущих на земле, по спине побежали мурашки.

– Я выиграла билетик на биатлон, — рассказывает журналистка Ольга Сорокина. — Захватывало дух, когда на глазах вершилась история. В памяти отпечаталась победа норвежца Бьорндалена: свободная трасса, зрители в ожидании первого спортсмена, журналисты, операторы и фотографы, готовые встретить победителя. И вот он, Бьорндален, и ему все равно, что там за спиной и по бокам. Он бежит к своей золотой медали.

Чтобы отдать месяц жизни Сочи, пришлось идти на определенные жертвы: оставить работу или учебу, а такие перспективы обрадовали не каждого начальника и не каждый деканат; потратить определенную сумму денег, как минимум 7 тысяч рублей — цена билетов туда и обратно; иметь особое психическое состояние, чтобы находиться в гуще событий с утра до вечера и при этом оставаться вменяемым.

– Но я ни разу не пожалела о своем решении, — улыбается Ольга Сорокина. — Как будто в пионерском лагере побывала, где даже какая-то мелочь приносит небывалую радость. Приятным обстоятельством оказалась примерка формы. Мне выдали бумагу со списком положенных вещей, на которой надо было отметить свой размер. На бумажке было написано «куртка Оли», «кепка Оли», «брюки Оли», и т.д. Я даже прослезилась от такой душевной теплоты, правда, потом оказалось, что у всех эта «Оли», и это сокращение от «Олимпиада».

Ольге досталась работа в Главном медиацентре. Она наблюдала работу фотографов со всего мира и курировала процесс фотосъемок.

– Такого огромного медиа-пространства я не видела никогда. По размеру — 22 футбольных поля. Три тысячи аккредитованных журналистов и фотографов. А еще вещатели. Моим боссом был глава Олимпийских фотосервисов Питер Чарльз. В прошлом он фотограф «The New York Times». Однажды он пришел на работу со словами «Have you seen my new baby?» («Вы видели мою новую малышку?»), мы все подумали, что он говорит про девушку, а оказалось, про фотокамеру.

– Вам как журналисту хотелось занять место в медиацентре по своей специальности?

– Конечно, хотелось. Но и работать там волонтером было чрезвычайно интересно. Например, я стала свидетелем теплой встречи двух фотографов: Джулиано Бевилакуа из Испании — это были его двадцать четвертые Олимпийские игры, и Роберта Максимова — у него пятнадцатые.

– Для вас они были первыми?

– Да. А, например, для моей соседки по комнате, гречанки из Лондона Эвелин Бозидоу — четвертыми. Вообще-то Эвелин по паспорту Евдокия. Поэтому мы все ее звали просто Дуся. Она угощала нас фирменным кофе по собственному рецепту. С собой она привезла пять килограммов пакетиков кофе «два-в-одном», мешок пакетиков с сахаром, три стеклянных бутылки сиропа. В день за чтением английской газеты она выпивала 5 термостаканов. Так вот, она уже планирует поездку на летние игры в Рио-де-Жанейро. И очень многие сочинские волонтеры тоже собираются принять участие в конкурсе.

Многие из них остались на Паралимпийские игры. Возвращаться назад на «большую землю» никому не хотелось. Когда Кате Некрасовой предложили остаться, она, не задумываясь, сдала билеты.

– Я увидела силу человеческих возможностей. Однажды мне попался на глаза плакат с изображением хоккеистов-паралимпийцев: «Невозможно играть без шайбы, остальное только кажется невозможным», и мне захотелось посмотреть на пределы человеческого духа. Когда я побывала на следж-хоккее и увидела, на что способны эти спортсмены, я подумала, что и отсутствие шайбы не остановило бы их. Со мной согласились и мои друзья, они просто забросали меня sms-ками, с просьбой привезти автографы паралимпийцев.

– На следж-хоккее в зале не было свободных мест, — делится впечатлениями Лилия Вагапова. Она приехала волонтерить вместе с отцом. На играх они были помощниками врачей.

– Быть волонтером на таких играх — это не только хорошая возможность стать свидетелем соревнований, но и возможность расстаться со своими стереотипами об ограниченных возможностях параспортсменов, — утверждает Зульфат Вагапов. — Хотя мы с дочкой врачи, и у нас, казалось, нет в голове подобного рода шаблонов, мы не могли сдержать удивления, когда видели, какие трюки делают сноубордисты. И когда человек без ноги обгоняет другого человека на двух ногах, не могли сдержаться тоже.

– Так вы узнали, где находятся пределы человеческого духа?

– Глупый вопрос, разве вы еще не поняли, что их нет. Тело не ограничивает, ограничивают мысли в голове.

Волонтеры привезли с собой целые ленты значков: у кого больше, тот круче. Собирательством на играх занимались даже те, кто раньше об этом и не помышлял: ажиотаж охватил всех.

– Вообще, по правилам такого коллекционирования, волонтер может получить значок только за какое-то доброе дело, но гонка установила свои правила, — рассказывает Игорь. — Под конец пронырливые волонтеры обнаглели так, что без смущения подходили к спортсменам и просто говорили: «дай значок».

– А какие добрые дела вы совершали?

– Ну, например, когда моя рабочая смена уже закончилась, я продолжал помогать разбираться с логистикой американской команде, за это они мне задарили отличные кепку, рюкзак и штаны. Ну, это так, — Игорь машет он рукой в сторону. — А были волонтеры, которые старались ради общего блага. Они писали жалобы в Олимпийский комитет, когда нам на завтрак давали только быстрорастворимые каши и два холодных блинчика.

А Ольге Сорокиной один из значков достался просто так:

– На Олимпийские игры приехали менялы со всего мира: у них были целые скатерти с десятками тысяч значков. Так вот, один пожилой меняльщик, пребывая в хорошем расположении духа, поделился со мной русско-американским значком, — рассказывает Ольга, а мое воображение тут же рисует картину, чтобы было бы, если какой-нибудь добродушный судья подарил «просто так» медаль спортсмену. Но им такой ценой «значки» не достаются.

– Когда ты видишь, как спортсмен прибегает и падает лицом в снег, и лежит так долго, что кажется — он сейчас в него вмерзнет, то думаешь: Господи, ну, зачем ему все это надо?! — удивляется Ольга. Только потом, когда видишь на пьедестале вместо того изможденного состязанием спортсмена абсолютно счастливого человека, понимаешь, зачем он бежал. За своим счастьем.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе