Новости – Общество
Общество
«А булочки нам ни к чему»
Почтовая машина и лодка на берегу Сухоны. Фото: Елена Зубкова
Как живется жителям деревни Шиченга, в которую можно попасть только по воде
3 июля, 2014 17:03
1 мин
В Вологодской области немало медвежьих углов. Во многие из них добраться можно лишь на автобусе, ездящем туда раз в неделю, а то и реже. В деревню Шиченгу автобусом не доехать, здесь нет остановок и сюда не вызвать такси. Единственный способ добраться туда — по неглубокой реке Сухоне, которая в холодное время года превращается в «зимник». Корреспондент «Русской планеты» отправилась в путешествие, чтобы узнать, как живется людям в этих местах.
От Вологды до Шуйского — центра Междуреченского района, к которому относится Шиченга — 92 километра. В Шуйском, на берегу Сухоны, возле магазина «Титаник» – лодочный причал.
Смотрю, как подъезжает к берегу почтовая машина с прицепом-моторкой. Почтовый «лоцман» и водитель машины спускают на воду лодку, груженную корреспонденцией, посылками, бандеролями, мешками. Лодка у почтовиков новая, дорогая, с наворотами.
– У нас и снегоход есть, тоже новый, — хвалятся почтовые. — Так что теперь полный комплект — на все времена года.
Магазин «Титаник» в Шуйском. Фото: Елена Зубкова
Конечный пункт их следования — село Кожухово. По пути заезжают в Шиченгу, Мотыри, Нижний Починок, Слободку. Потом обратно в Шуйское.
– Счастливые вы люди, — говорю я, — каждый день на реке, наслаждаетесь всей этой красотой.
«Лоцман» Анатолий Таров приподнимает бровь. Во-первых, отвечает он, не каждый день, а только три раза в неделю. Во-вторых, счастья особого он не испытывает:
– Это сегодня природа более или менее прилично себя ведет. А если скандалит? Если гроза, ветер, шторм, буря? Не говоря уже о паводке. В любых условиях работаем. Не то, что некоторые. Я извиняюсь, конечно.
Расстояние до Шиченги всего 9 километров, но чтобы провести лодку на этом участке, нужны мастерство и немалый опыт. Только и успевай уворачиваться от коряг, подло выскакивающих в самых неожиданных местах.
– Лес-то в свое время сплавляли кое-как, не задумываясь о последствиях, — объясняет Анатолий.
По словам Анатолия, дно Сухоны засорено невероятно. Тот, кто не поленится нырнуть, увидит печальную картину — подводное кладбище бревен и крупнокалиберных железяк.
– Сухона с каждым годом мелеет и мелеет, — продолжает Анатолий. — В прошлом году посреди реки сели на мель, вот до чего дошло дело.
При этом здесь курсирует еще и катер Туровец-Шуйское, который бесплатно возит местных жителей на «большую землю», правда, лицензии у него пока нет.
По словам замглавы районной администрации Елены Леонтьевой, получить ее трудно, после событий на Волге, когда затонул теплоход «Башкирия», требования сильно ужесточились.
– Но катер у нас хороший, на 20 посадочных мест, почти новый. До конца текущего года, думаю, лицензия будет получена, — говорит Елена.
Деревня Шиченга протянулась вдоль берега Сухоны на несколько километров. В советские времена здесь работал большой лесопункт, планы пятилеток выполнялись и даже перевыполнялись. Соответственно, и поселок процветал. В деревне работала школа, медпункт, Дом культуры, столовая, два магазина. В 90-х начался кризис, производство, разумеется, стало хиреть, поселок постепенно пришел в упадок. В 2000 году лесопункт окончательно развалился. Люди, в поисках работы, покидали поселок.
Коровы на на одной из улиц Шиченги. Фото: Елена Зубкова
Оставшиеся сельчане во всех бедах дружно винят некую Моисееву. За день, проведенный в деревне, корреспондент РП слышала эту фамилию, по крайней мере, раз сто.
– Все было у нас хорошо, пока Моисеева не купила лесопункт, — громко сетует Валентина Кавина.
– Точно, точно, — подтверждают Надежда Попова и Елена Греку — Она, Моисеева, во всем виновата. Из Москвы приехала и все тут развалила. И все время говорила нам, что мы висим у нее на шее тяжелым ярмом. Э-х, если б не Моисеева…
Выясняется, что Моисеева — московская предпринимательница, которая выкупила лесопункт за «бесценок», затем вывезла всю технику, а предприятие продала.
Замглавы райадминистрации Елена Леонтьева слова местных подтверждает.
– Да, была такая Моисеева, женщина-предприниматель, стала собственницей предприятия, но не развивала его. А дорогостоящая техника оказалась угнанной в неизвестном направлении, — говорит она.
Здание почты в Шиченге заменяет местным жителям все остальные социальные объекты. Фото: Елена Зубкова
В Шиченге дождь, и я спешу укрыться от него в здание почтового отделения — это единственный социальный объект, оставшийся с прежних времен. Здесь жители деревни не только получают пенсию и отправляют письма. Маленький операционный зал выполняет функцию культурного очага. Это и место встреч, деловых и не очень, и площадка для собраний и митингов. Другого помещения для культурно-массовых мероприятий в деревне нет.
– Никому мы не нужны, никакого дела до нас нет государству, — говорит Валентина Кавина. — Приезжает раз в неделю магазин — какие-то булочки вместо хлеба привозят. Зачем нам булочки? Мы люди деревенские, нам это ни к чему. Да и дорого. А овощи не привозят, помидоры, например.
– А разве вы сами не выращиваете помидоры? — удивляюсь я.
– Конечно, выращиваем, так ведь они еще не поспели, — объясняет Валентина. — А в Шуйском есть импортные круглый год. Вот и мы тоже хотим — круглый год.
– Да, вот именно, никому нет дела, — вздыхает Надя Попова, листая журнал и поправляя шляпку.
— Проблемы есть посерьезнее помидоров, — вступает Николай Борин и строго смотрит на женщин из-под косматых бровей. — Инфраструктуры нет никакой — ни медпункта, ни магазина, ни клуба. Школу закрыли. Почту, кстати, тоже хотели закрыть, да мы отстояли. Колодец вот требует ремонта.
Николай Борин — староста деревни. Он постоянно пишет в разные инстанции, чтобы добиться каких-то улучшений в деревне, но давно уже не верит в то, что его жалобы возымеют хоть какое-то действие. Поэтому концентрируется на своем подсобном хозяйстве. Держит двух коров и теленка. Мясо сдает в Череповец, где живет сын. Молоко тоже сдает. На двадцати сотках выращивает овощи. Занимается собирательством: черника брусника, клюква, грибы.
Староста деревни Николай Борин считает главной проблемой деревни колодец, требующий ремонта. Фото: Елена Зубкова
Работы в Шиченге нет. Рабочее место одно — на почте. Занимает его последние пять лет Нина Молчанова. Она и начальник ОПС, и почтальон.
Не только шиченгских обслуживает, но и Порошково, Красотинку, Дачное, Знаменское, и даже хутор Александровский, где всего-то один дом стоит. Он находится на другом берегу реки. Туда Нина переправляется на своей лодке.
Почтальон в деревне — можно сказать, представитель власти. К Нине народ относится с большим пиететом, как если бы она была президентом. В крайнем случае, губернатором. В период выдачи пенсий рейтинг Нины и вовсе вырастает до заоблачных высот.
Мы с Ниной идем по улице к ее дому, в самый конец Шиченги. Коровы, пасущиеся посреди Первомайской, вежливо отходят к обочине. По пути я насчитываю 12 брошенных домов. Нина жестом экскурсовода показывает то на одно здание, то на другое.
Почтальон Нина Молчанова занимает в деревне единственное рабочее место. Фото: Елена Зубкова
– Вот здесь клуб был. А здесь школа, я в ней училась. Замечательные учителя у нас были.
– Почему закрыли школу?
– Осталось всего 8 учеников, поэтому и закрыли.
Среди мертвых, полуразвалившихся домов мелькает один живой — ухоженный, аккуратный. Нина говорит, что дом этот принадлежал немцу Вебера, из бывших пленных:
– Как он жил и работал, этот Вебер, всем бы с него пример брать! Трудился, не покладая рук до самой смерти. Без дела не мог, все что-то мастерил, плотничал, столярничал. Всегда у него порядок, чистота. Немец, одно слово. Дом перешел к детям, они его сразу продали. Вот такой круговорот недвижимости у нас в Шиченге.
Нина рассказывает, что зарегистрированных жителей в деревне около шестидесяти человек, из них 43 — пенсионера. Остальные просто нигде не работают. В летний сезон собирают грибы-ягоды, сдают на приемочный пункт, на эти деньги и живут. Охотятся опять же многие, рыбачат.
Дом немца Вебера — один из самых ухоженных в деревни. Фото: Елена Зубкова
Сама Нина почти всю жизнь прожила в Шиченге. Если не считать десяти лет, проведенных на Крайнем Севере, куда они с мужем отправились не столько за длинным рублем, сколько за романтикой.
– Мы жили в городе Кировске, Мурманской области. Муж в пожарной части работал, а я охранником в военизированной охране на складе взрывчатых веществ. С восьмидесятого года до девяностого мы там прожили. И не собирались уезжать. Только дочке нашей там был не климат. Из-за этого и вернулись в Шиченгу. Я Кировск часто вспоминаю. Там такая умопомрачительная красота, что у меня дух захватывало постоянно. Горы такие величественные, Хибины. А имена у гор немного рычат как бы — Айкуайвенчорр, Кукисвумчорр, Расвумчорр. Мне эти горы снятся до сих пор. Ностальгия, наверное.
Когда вернулись в Шиченгу, я кем только не работала! Сначала — береговым матросом, катерок тут бегал, а я швартовы принимала. Потом в библиотеке трудилась, потом директором клуба была. Теперь вот на почте служу. Дом у меня хороший, увидите сами, можно его без труда продать да переехать в более цивилизованное место. Но у меня дедушка старенький, я его не могу бросить. Буду уж доживать жизнь здесь, на родине. А будущее нашей деревни я вижу ясно — превратится она в дачный поселок, в лучшем случае.
В бедах деревни Нина, в отличие от своих соседей, склона винить не только власти и предпринимательницу Моисееву.
Один из заброшенных домв в Шиченге. Фото: Елена Зубкова
– Многие не понимают, что времена изменились и правила игры нынче не те, что были при «совке», извините за выражение, — говорит она. — Конечно, государство должно заботиться о немощных и старых. Здесь нет вопросов. Но если здоровые люди, почему бы им не отремонтировать тот же общественный колодец сообща? Собрались бы мужики, да и закрыли вопрос с ремонтом колодца. Может, я не то говорю, но я, правда, так думаю. А «теребить» власти, конечно же, следует, но по крупным вопросам: очистка русла реки, например, открытие медпункта, рейсовый катер.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости