Новости – Люди
Люди
Четыре храма игуменьи Руфины
Игуменья Руфина. Фото с сайта kungur-krai.ru.
Монахиня из Кунгура рассказала РП, как выживала в войну, почему стала ветераном труда и восстановила четыре разрушенных церкви
19 мая, 2016 16:21
6 мин
В 2009 году 78-летняя игуменья Руфина приехала в Кунгур Пермского края на восстановление монастыря. До этого волонтеры работали там более пяти лет, но им мало что удалось сделать. Через год после приезда Руфины, в миру — Валентины Сидоровой, монашеский постриг приняли три прихожанки. Сейчас Валентине Алексеевне 84 года, она как и прежде занимается делами обители. В интервью «Русской планете» настоятельница Кунгурского женского Иоанно-Предтеченского монастыря рассказала о своей жизни в военное время, служении Богу и современных прихожанах.
– Вы помните то время, когда в страну пришли фашисты?
– Когда началась война, мне было 10 лет. Моей старшей сестре — 13 лет, а младшей — один годик. У нас в поселке тех, кто оканчивал школу и уже начинал работать, всех — мужчин и молодых парней, некоторых женщин — забрали на фронт.
Отец мой тоже ушел воевать, но погиб в первом же бою. В то время мы жили в колхозе. Дали нам быка, землю под посев, еще у нас было две лошади, мы запрягали их и убирали рожь, ячмень, овес. Все на фронт отдавали. Даже дров и угля себе не оставляли. Помимо этого я варежки вязала, носки мужские, и тоже посылала солдатам.
Летом нам еще терпимо жилось, но зимой тяжело. Нам выдавали картошку на пропитание, мы ездили на санях в соседнюю деревню к знакомым, варили ее, резали на кусочки, сушили, и потом ели сухой долгое время.
– Где вы тогда жили?
– В Кировской области была до 1951 года, потом в Пермь уехала с сестрой. Все годы жила в Перми, потом в 1959 году поехала в монастырь, и здесь остановилась. Сестры уже умерли, но такова жизнь.
– Вы всю войну в тылу были?
– Да, немцев я так за всю войну ни разу и не увидела.
– А на фронт не хотели пойти?
– Кто бы меня взял, я-то хотела. Говорила часто, но никто не брал.
– А сбежать не пробовали, в то время ведь часто дети на фронт прорывались?
– Нет, да мне бы и не дали. Труженица была передовая, всю жизнь на хорошем счету. Я уже после войны, когда работала на Дзержинском заводе, в 19 лет, хотела уехать в другой город. Пришла в обком партии — я же комсомолкой была — а меня не отпустили. Начальник цеха так и сказала: «Не пущу ее. Отличный работник, никуда не поедет!» А потом уже стала дальше учиться и никуда не поехала.
Плохо работать тогда было нельзя. В деревне если в доме были мужчины, вернувшиеся с фронта, то зачастую — с контузией, без рук или ног. Так что вся работа по хозяйству была на женщинах. Я помню, как мы за 50 км ходили, чтобы сдать государству крупу взращенную. Были две лошади, но много на них увезешь? Мы, девчонки, все на плечах своих носили и отдавали государству.
Трудно было. Ходили в лаптях: больше-то не в чем было. Денег не давали, все жили за счет своих огородов. Семьи картошку садили на 50 соток, только ее жарили — этим и питались. Трава была, ее тоже ели. Картошку с подорожником замесим — и все.
Работали с утра до ночи и ждали конца войны.
Игуменью Руфину поздравляют с Днем Победы. Фото с сайта iskra-kungur.ru.
– А после войны, чем вы занимались?
– Замуж вышла, родила сына и дочь, ради них и жила. Мы все пережили, все трудности. У детей тоже уже свои дети. Пятеро внучат, пятеро правнуков, богатая я бабушка.
– Расскажите, как вы в женском монастыре оказались?
– Я с детства была верующая очень, как и все члены моей семьи. И когда я одна осталась, в 1993 году, решила уйти в монастырь. Там и живу до сих пор.
Сын в Польшу уехал с семьей, другие родственники в Германии живут, третьи — на Алтае. Дети и внуки тоже верующие. В церквях они не служат, но часто посещают их. Я за всю жизнь только одни раз к ним в гости съездила, посмотрела хоть, что это за Алтай. Я же тогда еще в обкоме просила, чтобы меня на Алтай отправили. А потом как-то все времени не было.
В 1987 году позвали меня в храм один, после этого пошли в гости к батюшке. Он посадил нас чай с ним попить. И говорит, почему бы нам ни похлопотать за закрытый храм в Перми? Тогда на весь город два храма всего было. Я не знала куда обращаться и что делать, но батюшка помог, все мне расписал. Начала бумаги собирать всякие, в горисполком ходила даже. Меня туда пускать не хотели, но я все равно пыталась. А до этого вообще не думала, что в церковь когда-то уйду.
– Я знаю, что вы в митингах каких-то участвовали, это как-то с восстановлением церкви было связано?
– В Перми во Дворце завода был митинг, когда решали, кому какой храм достанется. Тогда много людей было, и мусульмане, и христиане, старообрядцы были, чиновники всякие, и я была. У меня спросили, возьму ли я Успенский собор под восстановление, а как же не взять его? Я тогда часто ездила по делам церкви в Москву.
Храм двухэтажный был, но тогда там ничего практически не было. Перекрытия только кое-где, даже крыша отсутствовала. Потихоньку начали работать. Дорого стоили материалы. Но восстановили храм, там до сих пор служат.
– После этого вы уехали в Кунгур?
– Нет. Сначала восстановили этот, потом меня батюшка перевел в другой храм, там монастырь открывали мужской. А потом он отправил меня в старый женский монастырь, тоже разрушенный, чтобы восстанавливать его. Мы его отстроили, стали там служить. Только потом меня сюда перевели — это уже четвертый храм, который я восстанавливаю.
– Монастырь работает уже несколько лет. Сейчас у вас много прихожан?
– В праздники много людей приходит – Пасха, Крещение. А так не очень много. Раньше, в 90-х годах, больше людей приходило. Раньше руку было не протиснуть, так много.
– Вообще верующих больше стало, чем, например, 20 лет назад?
– Так нельзя ориентироваться. Потому что раньше все храмы закрытые были. Люди и хотели идти, но их просто не было. Кто где собирался в советское время. Если сравнивать с тем временем, то конечно, больше верующих стало. Видно, что народ стал ходить в храмы.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
