Новости – Люди
Люди
«Газорезка, дым до небес... Некогда и постареть»
Фото: Светлана Парсегова
Прозаик Алексей Серов — о том, почему современные писатели не становятся властителями дум
25 августа, 2014 17:04
10 мин
У Алексея Серова только что вышла очередная книга — сборник рассказов «Обедненный уран». Но забрать отпечатанный тираж не получается: строгий рабочий график на заводе, где 44-летний прозаик трудится газорезчиком, не позволяет отлучаться. По этой же причине и литературное творчество, и встречи с журналистами выпускника Литинститута им. Горького, лауреата премии им. Л. Леонова от журнала «Наш современник» и члена редколлегии журнала «Причал» Алексея Серова — только по окончании смены.
– Алексей, что было сначала — работа на заводе или Литинститут?
– У меня бы наглости не хватило сразу после армии в Литературный институт поступать, хотя я об этом и мечтал. Но я честно отслужил два года, а потом пошел работать на завод. Хотя писать рассказы начал давно, лет с 12. Вот только в армии ничего не писал: тогда было абсолютно не до писательства: ни сил, ни времени не оставалось. Армия — одна большая портянка, растянутая на два года. С этим ничего не сделаешь, нужно просто переждать. После заново пришлось учиться писать в свободное от работы время. Я и в Литературном институте во второй половине девяностых учился на заочном отделении, так сказать, без отрыва от производства. Очень рад, что мне это все-таки удалось, что мою повесть, написанную специально для поступления, заметил известный критик Михаил Петрович Лобанов, семинар которого я посещал. И до сих пор считаю: чтобы быть писателем, нужно серьезно учиться, профессионально подходить к этому занятию. Если ты учился 5 лет, то любой твой текст должен быть написан грамотно во всех смыслах, ты должен за каждое написанное слово отвечать.
– Тогда почему именно рабочая профессия, завод? Можно, например, зарабатывать журналистикой, редактурой или копирайтингом.
– А семью чем кормить? У меня жена и две дочки, 11 и 14 лет. Я два раза пробовал работать журналистом, корреспондентом в ярославских газетах. Но мне не нравится писать на заданные другими темы. Не мое это. Интересны сюжеты, которые дает жизнь, люди, город и деревня, события, которые можно повернуть яркой стороной, даже наизнанку вывернуть. Об этом я пишу рассказы и повести. Заводские сюжеты, кстати, тоже часто использовал. Но сейчас пишу совсем мало, где-то два рассказа в год.
– Все силы отнимает физическая работа?
– И это тоже. Причем я уже очень давно совсем не хочу работать. Но работать надо — вот и работаю. Когда-то выработал «вредность», на пенсию в 55 лет, если не отменят, но это ж еще 10 лет вкалывать. Газосварка, газорезка, защитные очки, кожаные краги, зажигаем, дым до небес... некогда и постареть.
– И все-таки ты последовательно идешь по пути профессионального литератора: после института — членство в Союзе писателей, изданные сборники прозы, публикации в «толстых» журналах… Писателю необходимо общаться с коллегами, вступать в творческие союзы?
– Да. Полезно знать, кто здесь был до тебя, особенно если это такие имена, как Замыслов, Коконин — авторы, любимые с детства. Думаешь, что ты пришел на чистое место, где можно писать все что угодно и написанное тобой гениально? Нет, конечно, ничего подобного! Здесь до тебя — своя история, свои писательские традиции. Хочешь быть приличным человеком — надо все это знать и учитывать. Глубокие корни не мешают быть свободным.
– То есть у ярославского писателя есть свои родовые, территориальные особенности?
– Есть город, в котором рождаешься, живешь, который знаешь, наблюдаешь, который развивается и меняется. Ярославль — он всегда был такой купеческий край, торговый, не слишком расположенный к искусству. Вот спорт, хоккей, волейбол какой-нибудь — это наши земляки любят. Писатель здесь, в Ярославле, получает массу пищи для своего воображения. Одни вывески наши чего стоят! Я могу воспринять название магазина «Веселый садовник» почти спокойно, хоть и тут меня что-то царапает. Но я никогда не пойду в магазин под названием «Веселый мясник» и, тем более, ничего там не куплю.
– А если брать шире, во всероссийских масштабах? Какие писатели — любимые?
– Максим Горький, ранний Булгаков, Юрий Казаков, Сергей Довлатов, Виктор Пелевин. Сэлинджер — он не наш, но тоже очень хороший. Всех не назову, это те, что первыми вспомнились.
– Как складывались твои взаимоотношения с издателями?
– Я дохода со своей литературной деятельности не получаю, как-то все не складывается. Первую книжку издал вообще на деньги предприятия: пришел к директору, говорю: я литинститут закончил, хочу книгу издать. Он затею одобрил и денег дал — в долг, правда. Я потом все вернул постепенно. Отнес рукопись в издательство, ее напечатали, по-моему, даже редактору не показывали. Теперь все серьезнее. С меня денег больше не требуют, но и я ничего с этого не имею. Последняя книга издана при поддержке регионального отделения Союза писателей на средства областного правительства, я в издательский процесс вообще практически не вмешивался, только вариант обложки сам выбрал из того, что дизайнеры предложили.
– Не потому ли сегодня писатели редко берутся за большие литературные формы? И Львов Толстых больше русская земля не рождает?
– Как Лев Толстой, я тоже придумал хорошее начало для романа: «Семейному человеку обычно катастрофически не хватает денег, меж тем как у одинокого они почти всегда в избытке и он даже не знает, куда их потратить». Разумеется, для того чтобы роман написать, нужно как минимум два года только этим и заниматься! Кто может похвастаться такой возможностью? Разве что жить одному и не особенно заботиться о ежедневном зарабатывании денег и содержании семьи. Что касается Льва Толстого, то могу совершенно точно сказать, что в России есть много прекрасных писателей, которые вполне могли бы стать властителями дум, если бы широко издавались, и книги их были остро востребованы обществом. Критик Лев Пирогов даже список составил писателей из провинции, которые широкой публике неизвестны, но обладают огромным потенциалом для воспитательного воздействия на читателей, могут, как в советское время говорили, быть инженерами человеческих душ.
И не потому, что народ читать разучился. Нет, люди сейчас читают не меньше, чем 20 лет назад. Просто книг издается море, действуют законы продвижения, рынка, рекламы, а этих писателей никто не знает, они не «раскручены». Интернет — не выход в такой ситуации. То, что легко доступно, никому особенно и не нужно.
– Почему русским писателям свойственны различные вредные привычки и страсти? Игромания, например, или алкоголизм? Вообще, нужен ли какой-то стимулятор для литературного творчества?
– Алкоголь абсолютно точно не помогает творчеству. А стимуляторы… Музыка может быть стимулятором. Я одну повесть написал, «Вавилон», когда постоянно слушал The Prodigy. Но это совершенно не обязательно. Все самое важное находится в голове и в сердце. Глубоко уважаемый мной ярославский писатель и редактор Евгений Чеканов говорит, что в зрелом возрасте писателю нужно меньше читать других авторов и больше прислушиваться к себе. Я с ним, пожалуй, согласен. А вообще никого не должно интересовать, за счет чего писатель создает свои произведения. Он выступает проводником информации от высших сил и его, возможно, потом накажут, если он что-то делает неправильно, рассказывает о том, что другим людям знать не нужно. То есть за все придется заплатить.
– Как же понять, о чем можно и нужно рассказывать читателям, а о чем нельзя?
– Мой учитель Михаил Петрович Лобанов всегда говорил нам, своим студентам, что нужно писать о России. Нужно всегда возвращаться к земле, где мы родились, где живем, откуда черпаем жизненный опыт и впечатления. Время, в котором мы живем, требует осмысления и отражения в писательских произведениях.
– Как и то, что сейчас происходит с Украиной…
– Помню, как зимой водитель нашей «Газели» весь день пробовал на вкус новое выражение: «участник евромайдана». Мне кажется, что это неспроста, и низовое отношение в России ко всем происходящим событиям давно определено. Не скажу, что я люблю украинцев, западных или восточных. Мне никого не жалко. Я никого не люблю, кроме своей семьи и своего народа. Хотите воевать — получите. Хотите дружить — давайте попробуем. Нет, я все-таки полагаю, что на восточную Украину соваться не следует. Нас там не ждут. Крым забрали, и ладно. Крым наш, это абсолютно правильно. А дальше — или уж совсем война, или не стоит пачкаться. Вообще трудно изображать из себя геополитика, поскольку объективной информации о том, что там происходит, у меня нет и получить ее неоткуда.
– Либеральная интеллигенция демонстративно поддерживает Украину, проклиная российскую власть и ее политику.
– Оппозиция должна иметь право голоса. Если не будет оппозиции, власть окончательно утратит чувство реальности и решит, что ей дан карт-бланш на все. Я сам в эпоху Болотной площади был категорически против политики действующей власти, считал, что дела в стране идут довольно плохо. Но сейчас скорректировал свои взгляды и во многом — благодаря событиям на Украине.
– Сейчас, в 44 года, есть ощущение возраста, прожитых лет?
– Никак не удается стать медленным и солидным. Сплошная беготня и непрерывные физические усилия. Допустим, брюхо вырастить я сумел, а вот насчет солидности — как-то все мимо. Вот узнал, что за публикацию в журнале «Наш современник» мне присуждена премия имени Леонова, причем в номинации «Молодые прозаики». Не дают стареть! Это мне только в зеркале 44 года, а так-то будто вчера из армии пришел или даже еще глупее. Так что да, в какой же еще номинации. Но, может, все-таки удастся замедлиться и выйти на пенсию хотя бы к столетнему юбилею. К этому надо стремиться.
– Чем поколение наших детей отличается от нас?
– Они веселее, оптимистичнее. «Да не заморачивайся!» — очень разумный жизненный принцип, на мой взгляд. Я так не умею, а они умеют. Для своих детей очень важно быть интересным. Не просто любить, а именно быть интересным. Потому что ты их любишь бесконечно, а они так… Позволяют любить. Поэтому нужно всегда находить для них время, развлекать, образовывать, растить так, как считаешь правильным. Потому что это наш единственный шанс.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости
