«Спокойно, как Полонский, уехал бы куда-нибудь»

Бывший директор группы компаний «СУМет» Владимир Зурков. Фото: Ирина Левшина.

Обвиняемый экс-директор компании «СУМет» Владимир Зурков рассказал о зарплате в 150 тысяч, о новой работе и о том, боится ли он тюрьмы

8 декабря, 2013 19:00

7 мин

Деятельность группы компаний «СУМет» журналисты окрестили вторым МММ, следствие считает директора мошенником, присвоившим почти миллиард рублей денег дольщиков, предварительное слушание по его уголовному делу проводили на стадионе «Заря», так как ни один зал судебных заседаний не может вместить более 900 пострадавших. Адвокат уверен, что Владимир Зурков оказался просто неэффективным менеджером, который не справился с мировым экономическим кризисом.

Сам бывший директор ЗАО «СУМет» Владимир Сурков давно не дает интервью и не читает, что о нем пишут, но сделал исключение для «РП», чтобы высказать свою точку зрения.

– Вас обвиняют в том, что, не имея намерений что-либо строить, вы просто собирали и присваивали деньги дольщиков. Это так?

– В 2010 году моей фирме было уже 15 лет. На тот момент она имела несколько структурных подразделений, в том числе свое охранное предприятие и 152 единицы техники. Создавать такую структуру только для того, чтобы просто собрать деньги, не имеет смысла. Просто собрав около миллиарда денег, я спокойно, как Полонский, уехал бы куда-нибудь. И сейчас не ходил бы в суд и не имел всех этих последствий. Следствие делает акцент на то, что я продавал квартиры ниже рыночной цены или ниже цены на вторичном рынке. Ну никто же не обвиняет «Дискус», например, что он продает квартиры по 22. Все радуются: «Вот как здорово!», хотя рыночная цена от 40 и выше. Следствие вообще не было заинтересовано в том, чтобы найти причину произошедшего. Им нужно было только наказать. Поэтому вот эта цифра 800 млн., которые мы привлекли от дольщиков, везде фигурирует, но при этом никто не говорит о том, сколько было построено, остались за рамками следствия 1,5 млрд освоенных нами средств. Я же, кроме того, что выполнял работы за счет инвестиций, работал еще на генподряде. Я, например, строил «Ленту» на ГБШ, «Подсолнух» на К. Маркса. А на тех домах, на которые я собирал инвестиции, выполнение составило где-то 670–680 млн. При этом сумму, которую мне вменяют как нецелевое использование, так и не обозначили.

Нет в материалах следствия суммы нецелевого использования, а вот 800 млн. и выдернутых там всяких из отдельных частей элементов. Ну, например, мне говорят: «Вы дали кредит фирме «Контекст», купили материалы». Да, купили мы экскаватор, самосвал купили, на тот же дом на Связистов передвижной растворобетонный узел. Это нецелевое использование средств, так решил строительный отдел областной администрации, они же считают нецелевым использованием средств уплату процентов по кредитам. Ну, выделили мы 35 млн. со Связистов на достройку второй части Пархоменко, при этом никто не упоминает, что на Пархоменко было собрано 120 млн., а потрачено 150. То есть плохо это? Хорошо? Просто нужны были деньги быстро, взяли их с одного объекта, перебросили на другой!

– У вас был целый строительный холдинг. Вы являлись и директором, и единственным учредителем компаний. При этом выплачивали себе крайне завышенную зарплату.

– В двух компаниях были еще соучредители. Зарплата была в районе 150 тысяч. В строительном отделе посчитали, что это больше, чем у губернатора. Но, если, например, директор небольшой фирмы, которая строит два дома, зарабатывает 80 тысяч, а у меня пять фирм и одновременно строилось 16 объектов — согласитесь, что, наверное, зарплата соответствует уровню и объему того, что выполнялось.

– А сколько домов было построено и почему не удалось завершить все?

– Из 16 сдали под ключ 6 жилых домов. Началось все в 1 квартале 2008 года, сейчас как бы все подзабыли, что было в 8–9 годах. В первом квартале 2008 года нам поступило 75 млн. инвестиций, мы освоили все 75. Во втором квартале — избрание президента Медведева, и уже в два раза меньше инвестиций: 35 млн., в третьем квартале только 2 млн., а в четвертом мы уже встали наглухо. Но тогда встали практически все. Банкротами себя объявили в том или другом виде «Уникон», «Строймастер», проблемы начались и у «Сибири», у «Сибэнергомонтажа», но они выстояли, потому что во главе их стояли люди, которые были областными депутатами, и их тогда очень поддержал административный ресурс. Они могли договориться, например, с тем же банком, чтобы спасти ситуацию. Москва стояла вся, я тогда три раза ездил в Москву, пытаясь оттуда что-то приварить. Стояло все, даже на Красной площади объекты встали.

– Есть мнение, что группой компаний «СУМет» — Строительное управление металлургов — фактически управляли совсем другие люди, а вы являлись лишь зиц-председателем, который сейчас должен расплатиться за их дела. Какова история ваших компаний?

– В свое время я работал в Новосибирском металлургическом заводе им. Кузьмина, был начальником ОКСа (отдел капитального строительства). В 90-е годы генеральный директор принял решение все цеха перевести в ЗАО, и завод стал конгломератом этих компаний. 90% акций всех акционерных обществ, принадлежало ему. В 2007 году завод обанкротился, и мы выкупили свои акции. На тот момент мы были единственной из всех компаний, образованных заводом, которая осталась на плаву. Завод к тому же остался должен нам 5 млн., и в счет этого долга нам передали строительную площадку на ул. Пархоменко. Непонятно, был это плюс или минус, потому что на ней лежало очень сильное обременение: огромное количество инвесторов, первые два подъезда дома практически полностью были проданы заводом, и нам этот дом надо было досдавать. Мы достроили его за счет следующих двух подъездов. После этого у нас появилось еще два объекта, на Автогенной и на Достоевского, и еще два заводских дома с обременениями, на Связистов и на Троллейной, также доставшиеся нам после банкротства завода. Сдав первые дома и закрыв эти дыры, мы стали осваивать новые строительные площадки. При этом у нас был общий положительный баланс по площадям по группе компаний.

Сейчас все говорят о 800 млн., но никто не упоминает о том, сколько построено и сколько денег было возвращено вкладчикам.

– А возвращено?

– В 2008-11 годах я изыскал внутренние резервы, продал все активы и 70 млн. мы вернули. При этом деньги возвращались по судебным искам, там суммы были накручены по 3–4 раза.

– Считаете ли вы, что в том, что вам не удалось переломить ситуацию, были частично виновны сами вкладчики, которые запаниковали?

– Винить вкладчиков дело неблагородное, я два года держался, люди ждали, не подавали на банкротство, приходили, мы общались, а потом начался вал судебных исков. Причем иски были очень сильно завышены. Один из инвесторов внес 4 млн., а суд принял решение о возврате ему 100, так посчитали, потом, когда приставы подняли панику по этому поводу, суд уменьшил сумму до 30. Применяли все возможные законы и, в среднем, получали обратно сумму в 4–5 раз большую, чем та, что была внесена. Понятно, что люди просто хотели вернуть свои деньги, а юристы, которые предлагали им свои услуги, хотели на этом заработать. Так же, как и те люди, которые вошли на фирму с банкротством, то есть это внешние управляющие, юристы при внешних управляющих. В последний момент государство одумалось и заставило передать все объекты инвесторам, в созданные ими ТСЖ, а первоначально там было видно, что люди собираются обанкротить, перепродать и просто заработать на этом деньги. Ведь что такое банкротство? Заходит коллектив людей, определяет кредитную массу, устраивает очередь инвесторов, кредиторов, продает все с торгов по непонятно какой цене, и всем раздают какую-то долечку, а остальные пролетают мимо. Изначально, когда люди пошли на банкротство, так и было, пока государство не ввело поправки, некоторые объекты, например, по Фрунзе-Кошурникова успели продать за копейки.

– Как вы считаете, если бы дольщики тогда потерпели и не пошли так резко на банкротство, ситуацию можно было сдержать и переломить?

– К 11 году ко мне пошел вал предложений возобновления финансирования всех этих объектов от банков и частных инвесторов. То есть интерес к таким объектам возрос очень скоро, но я был уже вообще никто, меня сразу устранили, еще в 10 году. Если бы предприятие было живое! Я сделал одну самую страшную ошибку: мне надо было ввести свое, то есть спровоцировать свое банкротство, как сделали все, тогда бы все объекты остались как бы за фирмой, а так зашли чужие люди со своими интересами. Когда ввели внешнее управление, на Связистов сразу начали разворовывать стройку, сняли охрану, не стали платить за электроэнергию. А там было столько оборудования, и сварочные аппараты, и опалубка, все растащили, все… Там даже забор начали снимать, а это же деньги инвесторов.

Практически все сумели сохранить только на Пархоменко и Новосибирской. На Пархоменко была создана достаточно сильная группа, объект находился под охраной, и охраняя Пархоменко, автоматически охраняли Новосибирскую. На Станиславского в подвале мы открыли платную парковку, которая была в проекте, и за счет этой парковки охраняли объект, потому его не разворовали. На Связистов не было ничего, и там за время внешнего управления растащили все к чертовой матери. Сейчас дом на Пархоменко сдан, на Новосибирской начались работы, на Связистов… Там как всегда раздрай между одним и вторым домом, им надо объединяться, а они делятся, и внутри самого ТСЖ тоже какие-то распри, а на Станиславского все стоит, хотя могли бы уже давным-давно построить. Там нужно немножко доложить, досдать и можно было бы дом достроить. Они же были все на стадии строительства, не на нулевом цикле. Станиславского уже стоял полностью 80% готовности, Пархоменко было 90–95%, еще один дом по Станисловского 75% готовности, на Связистов на 4 этаже, и на 4 этаже Новосибирская.

– Вы сейчас работаете или хватает старых ресурсов? Поговаривают, что у вас нет даже машины?

– Я работаю главным инженером по найму. Обогатился ли я? Следствие искало, ничего не нашли. Живу в хрущевке. Машина? Ну есть машинешка, без машины же нельзя, «Тойота» легковая. Меня ж проверили. Сделали запросы в Англию, во Францию, в Китай, везде, где я был, по всем банкам. За границей счетов нет. Ни у меня, ни у дочери, ни у мамы, всех проверили. Есть целая распечатка по всем банкам России. Следователь сказал, что основное обвинение у меня — нецелевое использование. Если суд признает, что покупка техники или возвращение средств с процентами — нецелевое использование, что поделаешь. У меня были ситуации, когда за неисполнение решения суда против меня возбуждались уголовные дела, меня вызывали и предлагали платить деньги с процентами и срочно закрывать долги, было такое. С одной стороны государство заставляет закрывать долги, а с другой сейчас следователь спрашивает: «А зачем вы так дешево продавали все, надо было потерпеть и не спешить». Я понимаю, что как бы виноват, я и следователю говорил: ну даже если бы я вот эти 100 млн. вложил в стройку — ничего бы не изменилось, они все равно бы встали. 100 млн. разбросать на пять объектов, может быть еще по одному этажу добавилось бы, и все. Но тогда я не вернул бы 70 млн. инвесторам, я же вернул их по решению суда, все как положено, но этих людей даже вызывать не стали, все это убирается, как заставка. У них бумага была, полный список инвесторов, которым я выплачивал деньги и сколько выплачивал, их даже не приглашали. Им это не интересно.

– Как работается в новом качестве, не хочется снова открыть свое дело?

– Да я всю жизнь работал, мне какая разница, немножко поспокойнее. Да мне сейчас и нельзя, можно было бы, конечно, еще что-нибудь замутить, но.

– Говорят, что у вас сейчас есть другие строительные компании, которые работают.

– Нет, были когда-то регистрированные компании, в которых я был соучредителем, но они не работают. Вы сами представляете, как я сейчас приду в мэрию и попрошу земельный участок? Мне уже не суждено заниматься привлечением инвестиций, поэтому я этим и не занимаюсь.

– И больше не будете?

– Ну, суд, ведь все же зависит от того, как пройдет суд.

– На что рассчитываете?

– Да я ни на что не рассчитываю. Нервов потрепали много, а результат какой? По мне все обвинения какие-то никакие, все четыре эпизода с мошенничеством, они такие интересные.

– Вы не стали тратиться на адвоката, почему?

– Нет. У меня назначенный судом бесплатный адвокат. Можно заплатить сумасшедшие деньги, вот у Ходорковского наверняка же были очень хорошие адвокаты и очень дорогие, посадили же… Смысл? Тратить миллионы затем, чтобы получить тот же самый результат?

– Вы боитесь?

– Честно говоря, я всегда вспоминаю, как служил после Сибстрина в стройбате. Мы начинали строить поселок Сибирский, под Барнаулом. Нас привезли в лес, снега по пояс, бульдозером его расчистили, притащили вагончики. Солдаты жили в палатках, а солдаты тогда были наполовину из мест не столь отдаленных. И они всегда говорили мне: «Товарищ лейтенант, на зоне лучше, чем здесь…» Я три года тогда прожил в вагончике, в мороз, все выносил.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе