Ушел в архив

Пятиэтажное здание из серого кирпича с узкими занавешенными окошками в самом центре города — главный корпус Государственного архива Забайкальского края. Корреспондент РП прикоснулась к наистарейшему документу.

Вход в хранилище забайкальского архива разрешен узкому кругу лиц: ответственному хранителю, директору архива, его заместителю (он же главный хранитель) и начальнику отдела обеспечения сохранности документов и фондов.

– Здесь поддерживается температура не выше +18 градусов и влажность 50–55%, — рассказывает РП главный хранитель архива Елена Риккер. — В хранилищах полностью исключена возможность порчи фондов в результате коммунальной аварии — отсутствуют канализация, водоснабжение, отопительные батареи. Электрические провода забраны в металлические трубы. Вечером хранилище полностью обесточивается и опечатывается.

Система кондиционирования качает теплый воздух из подвального помещения: слишком высокая температура может привести к высушиванию бумаги, а от слишком большой влажности документы могут не только стать хрупкими, но и заплесневеть. На практике такого не случалось. Большинство документов выдерживают и частый «выход» в читальный зал. За год со стеллажей уходит и возвращается 35-40 тыс. дел. Удивительно, но материалы, датируемые XVIII–XIX веками, сохранились даже лучше более поздних. Елена Риккер этот парадокс объясняет просто:

– Бумага, на которой писали двести лет назад, была в основном из натуральных ингредиентов: тряпичная, плотная — она очень хорошо держит текст. Чернила большей частью использовались тоже достаточно стойкие. А в начале ХХ века — революция, разруха в стране. Писали чернильными карандашами на папиросной бумаге, обрывках газет, кусочках обоев.

Если документы все же повредились, за работу принимается отдел реставрации.

– Мы используем материалы, которые не окисляют бумагу, не повреждают текст, — делится опытом с РП начальник отдела реставрации документов Зоя Миронова. — Дорогую микалентную бумагу из чистого хлопка заказываем в Санкт-Петербурге, покупаем хлопчатобумажные нитки, клей варим сами по специальному рецепту.

Рецепт клея искали долго, хотя он и оказался прост — вода, мука, глицерин и спирт. Клей по этому рецепту готовят во многих российских архивах, в Германии и в странах Скандинавии.

Попадают в отдел реставрации и документы из личных архивов. Фонды личного происхождения формируют в отделе научно-справочного аппарата. Начальник отдела Татьяна Дондокова рассказала РП:

– В архиве сейчас более 50 фондов личного происхождения. Это документы людей, сделавших большой вклад в развитие нашего края — современных ученых и дореволюционных деятелей. Например, знаменитого востоковеда Гомбожаба Цыбикова.

Главный хранитель архива Елена Риккер утверждает, что реставрация требует от мастера особого художественного видения.

– Документы начала XX века, написанные на папиросной бумаге, надо реставрировать особо тщательно, поэтому их мы отдаем самым ответственным реставраторам. А они называют эту единственную попытку «лебединой песней» — то есть после реставрации трогать такой документ уже нельзя, тем более дереставрировать, — объясняет Елена Викторовна.

В неудовлетворительном состоянии находится фонд № 282 «Церкви Забайкальской области» — самый популярный у исследователей родословных. Cейчас выдача дел из этого фонда в читальный зал запрещена, с ними работают только сотрудники отдела научно-исследовательской работы и использования документов.

Всплеск интереса к предкам произошел несколько лет назад, когда по центральному телевидению шла программа «Моя родословная».

– Красиво показали, как известные люди быстро и без проблем находят свои корни, — рассказывает РП начальник отдела НИР Людмила Корчанова. — На самом деле это очень кропотливый труд, порой неоправданный. Обязательно нужно знать, где и когда родился человек, от которого будем отталкиваться. Часто заявители не владеют информацией, иногда нужные документы отсутствуют. Сейчас ажиотаж пошел на спад: если в 2011 году было 70 заявок, в этом уже около 40.

– В сложных ситуациях многие исследователи находят интересную информацию о своих предках и в других фондах архива, — рассказывает заместитель начальника отдела НИР Юлия Томских, которую РП застала как раз за составлением родословной. — Например, евреи в основном были купцами. Поэтому их потомки находят много подробностей, не связанных с датами рождения: прошения на открытия заводов, списки заводов, которыми они владели, прошения на выделения земли, списки товаров, которыми торговали их предки. Ближе к 1917 году — сведения о гонениях. Смотрят жандармское правление, переписи населения. Если в роду были казаки, лучше искать в фонде забайкальского казачьего правления.

Можно и заказать исследование родословной работникам архива. Тогда упор делается на даты рождения, смерти, бракосочетания.

– Приоритет остается за социально-правовыми запросами граждан, поэтому очередь на исполнение генеалогических исследований растянулась на несколько лет. Сейчас мы завершаем выполнение заявок 2011 года, — поясняет Юлия Томских.

Удивительно, но сами архивариусы, несмотря на полный доступ к документам, свои родословные так и не составили — не успевают. «Сапожники без сапог», — смеются они.

Документы 282-го фонда, дореволюционные и в неудовлетворительном физическом состоянии, сейчас стоят первыми в очередь на сканирование. Возможности встретиться с современным специальным сканером и победить губительное влияние времени многие документы ждали сотни лет.

– Сканер появился у нас в сентябре, до ноября его собирали, устанавливали программы и настраивали, — рассказывает о долгожданном приборе главный специалист отдела автоматизации Алексей Черных. — Он сканирует быстрее обычных планшетных сканеров, приспособлен так, чтобы минимально влиять на документы. К тому же можно регулировать высоту подставки, чтобы удобно было располагать ценные книги.

Отсканировать уже удалось около 25 тыс. листов. Всего же в фондах государственного архива Забайкальского края более 1,5 млн единиц документов, в некоторых книгах по несколько тысяч страниц.

– Оцифровка документов — это долгожданный компромисс между хранением архивных документов и их использованием, — считает директор архива Петр Мирончук. — Очень хотелось бы создать на базе архива межведомственную лабораторию по оцифровке документов, где сохранялись бы и важные материалы библиотек, музеев. Несколько сканеров существенно бы ускорили процесс, с условием, что будет и плановая кадровая подготовка.

В планах и капитальный ремонт обоих зданий архива (во втором корпусе собраны документы бывших партийных структур и относительно новые, предоставляемые организациями). Необходима установка мобильных стеллажей, которые позволят освободить часть пространства. Главный корпус заполнен почти на 100%, второй — на 85%: каждый год в архив поступает около 3 тыс. новых документов.

Часть важнейших документов уже переведена на другие носители информации.

– Страховой фонд создавался в 70-90-х годах прошлого века методом микрофильмирования, — рассказывает РП ведущий специалист отдела обеспечения сохранности документов и фондов Ирина Ефимова. — Пленке на триацетатной основе может угрожать выделение уксусной кислоты. Чтобы предотвратить это, 1-2 раза в год обязательно проверяю каждый ролик с помощью индикатора. Если цвет немного изменяется, промываю и проветриваю этот материал. Сейчас можно сказать, что страховой фонд в идеальном состоянии.

Оригиналы раритетных документов в читальный зал не выдаются. Даже архивные работники могут их брать только по особому поводу. Корреспонденту РП дали прикоснуться самому старому в Забайкалье документу, который поднимается из хранилища чрезвычайно редко. Называется он «Книга для сбора пошлин с промышленных людей. Списки Нерчинских дворян, детей боярских и служащих казаков, получающих денежные, хлебные, винные и соляные жалования», датируется 1686 годом и насчитывает 102 страницы. Рукописный текст совсем не поврежден, строчки ровные, будто печатные. Разумеется, в читальном зале этот документ никогда не был.

С более доступными документами работают исследователи. Случается, что постепенно они расширяют свою тему и в итоге начинают изучать уже историю своего района, а то и всего края. Магистрантка исторического факультета ЗабГУ Ирина Алексеева работает в архиве уже четыре года:

– Изучаю дела, которые затрагивают репрессии в Читинской области — это тема моей диссертации. Многие из них еще никогда не были в обороте. Когда держишь в руках такой документ, возникает чувство первооткрывателя.

У тех, кто в архиве работает постоянно, к этим ощущениям добавляются другие чувства. Хранитель Наталья Субботина каждый раз просматривает дела перед выдачей в читальный зал. А после — проверяет наличие страниц и распределяет по нужным стеллажам.

Ответственность сотрудников и пользователей очень высока — потерять документ можно за секунды, а на поиск уйдет не один год.

– У нас бездумно никто из почти сорока специалистов не работает, — уверяет главный хранитель Елена Риккер. — Прекрасно, что люди насколько заинтересованы и «горят» своей работой.