«Снег — это и плохо и хорошо, зарплата идет в любом случае»

Снегоуборочная машина. Фото: Лариса Бахмацкая

Кто и как чистит улицы Ставрополя: корреспондент «Русской планеты» провела день в снегоуборочной машине

16 декабря, 2013 11:31

6 мин

Когда снега нет — это хорошо

В мэрии моему звонку с предложением помочь в уборке улиц удивились, но рассказали, что больше за нее не отвечают: «Позвоните в администрации районов, вся ответственность за зимнюю уборку теперь лежит непосредственно на них». Я выбрала самый сложный Октябрьский район, часть которого — исторический частный сектор с узкими извилистыми улицами. Его глава Игорь Серов направил меня к нужному человеку, Сергею Александровичу, отвечающему за ЖКХ. И тут произошла заминка — главный по ЖКХ смутился из-за того, что ездить на уборку снега мне придется на «КамАЗе». А это, по словам Сергей Александровича, «не по-джентельменски». Пришлось долго его разубеждать.

С пресловутым «КамАЗом», приспособлением для расчистки снега, я познакомилась в полвосьмого утра, в субботу. На нем Саша и Анатолий Алексеевич заехали за мной. Город еще спал. Только такси и маршрутки иногда проезжали мимо. Смена заканчивалась, поэтому мы поехали в сторону базы, но не короткой дорогой, а через центр, чтобы еще раз проверить, не надо ли где подчистить.

Мужчины, зевая, синхронно вытаскивали пачки сигарет, крутили их в руках, и, поглядывая на меня, засовывали пачки обратно в карманы теплых курток.

– У нас три смены, работаем сутки через двое, — официально начинают они, чувствуя себя явно неловко. — Широкие дороги чистим такими «КамАЗами», тракторами бульвары и тротуары чистим, а где техника не проходит, уже дворники работают, они с 5 утра выходят с лопатами, даже в 4 утра уже работают, сами видели.

Вновь схватившись за пачку, молодой Саша спрашивает водителя, и сам же отвечает:

– Толян, а чем наша работа тяжелая? То, что сутки за рулем, это да, тяжело. Но раз на раз не приходится. Снег-то не круглые сутки идет. Когда снега нет — это хорошо. В том году и зимы не было. Вот позапрошлая зима, это о-го-го, караул, особенно февраль. Каждый день снег и снег, и снег. Кажется, даже в апреле шел. В том году 13 декабря снег пошел, как раз моя смена была. И в этом году первый снег был наш. Сидели, днем чай пили, смотрим — пошел. И поехали посыпать солью с песком.

– А в каких объемах соль меряете: тоннах или «КамАЗах»?

– В тоннах. Когда сильный снегопад, то за сутки тонн 300 высыпаем по району. Каждая машина по 7— 8 рейсов с песком проезжает. Я один раз даже 11 рейсов делал, тогда страшно валил снег, словно его кто-то лопатой с неба сыпал, — говорит Анатолий Алексеевич, объезжая припаркованную прямо на дороге «Ауди».

– Все зимы помните?

– Конечно! У нас все прогноз погоды слушают в первую очередь, знаем все прогнозы. Я раньше работал на ЗИЛе, и чистил небольшие, но сложные улицы частного сектора. В такие узкие места заезжал, что зеркала у машин сбивал. Октябрьский район географически самый сложный. Промышленный — ровный, Ленинский тоже в основном все ровно, а у нас все из бугров состоит: с горки на горку.

На светофоре нас пытается подрезать «жигуль», Анатолий Алексеевич тихо чертыхается, и говорит, что конфликтов с водителями много.

– Масса. Кто-то не понимает, что это работа. Галышиком (галышик — маленький камень, — примеч. ред.) ударишь, когда сыпешь песок с солью, и претензии. Кто-то в сторонку станет, пропустит, а другие никогда не пропустят. Чем машина круче, тем наглее. Вот улица Народная у нас есть, станут там, как бараны, как селедка, и буксуют. А мы проехать не можем, вызываем ЗИЛ или ждем по часу, чтобы проехать.

Саша одобрительно кивает, мечтательно рассуждая про метаморфозы погоды.

– Снег — это и плохо и хорошо, потому что зарплата идет в любом случае. А вот дождь — это всегда плохо. Мы летом асфальт кладем, дорожные работы. Асфальт вообще сложнее, технология. А снег просто убрал да посыпал дорогу. В позапрошлом году много положили асфальта: и на Голенева, Ленина, Макарова, на Юности. Когда «Единая Россия» платила, много закатали асфальта. Дождь пошел — нельзя асфальт стелить, простаиваем, не получаем денег. Дождь — это очень плохо, снег лучше.

Про зарплату мужчины говорят неохотно, конкретных цифр стараются не называть.

– У всех в городе примерно одинаковая зарплата. Средняя — где-то 15 тыс. Не хочешь работать — найдут другого. Говорит начальство, что очередь за забором какая-то стоит. Не видели мы этой очереди.

– А я вообще не местный, из деревни, из Дивного. Здесь живу в общежитии на территории базы. Показывать не буду, но там нормально. Домой как придется езжу. Две дочери у меня в Ставрополе, одна учится, другая работает. Одна жена дома осталась. Она у нас как сторож. Земли-то у меня много.

– Анатолий Алексеевич, так у вас подспорье в виде своего хозяйства?

– Какое там хозяйство, я же в городе! Раньше было хозяйство, я девять лет механиком в колхозе «Путь коммунизма» проработал, сейчас переименовали в «Совхоз Маныч». Держал скот, раньше по-другому нельзя было прожить. У меня земли 70 соток, ширина огорода 24 метра, а не выращиваем ничего. Сейчас все покупаем. Те же помидоры, те же огурцы, лук, так дешевле. У нас вода стоит 38 рублей за куб, если поливать, дорого выйдет. 4 — 5 кубов в день идет на полив.

– Рассмешили, у меня куб воды дома 200 рублей стоит, — непонятно, хвастается этим фактом Саша или сожалеет. — Я в Верхнерусском хуторе живу, у нас канализации городской нет, а дома трехэтажные. Выгребные ямы выкачивают два раза в сутки. Из-за этого такая стоимость куба.

Тем временем мы выехали за город, завернули за Сажевое кладбище, свернули с трассы, и через пару минут заехали на территорию базы. В сугробах стоят припорошенные снегом тракторы, Саша объясняет, что здесь снег чистить некогда. Заходим в прокуренное помещение, где пять мужчин пьют кофе и играют в «козла», раскладывая на длинном столе засаленную колоду карт. Это часть смены, которая заступает с утра. Моему появлению мужчины удивляются, но не смущаются, продолжают разговор об профессиональных опасностях, которые поджидают на улицах Ставрополя.

– Зацепи такую дорогую машину, сколько хлопот! И с палками выскакивают, и с кулаками на нас. Сыпешь песок, а стоят иномарки по 5 — 6 млн рублей. Выскакивают с криками: «Ты что мою машину засыпал, ты что сделал! Ты знаешь, кто я такой, что я могу!». Иваныч наш как-то задевал, догоняли на перекрестке, пугали. Могут морду набить.

Все хором соглашаются, что желание набить морду — это самая частая реакция из всех встречающихся. Сергей, откладывая карты, рассказывает мне.

– Недавно на проспекте Октябрьской революции убирали, пацаны молодые подвыпившие кинулись драться. Им захотелось покуражиться, а тут работает техника, мешает им. Начали кидаться, но, хорошо, наряд полиции был, помог нам. Случайно не пострадали. У нас юристы есть, страховки страховая компания выплачивает. А если бы водители выплачивали деньги за царапины, сбитые зеркала, никто бы сюда не пошел работать. Техники не хватает, улочки узенькие, не развернешься, на машине проехать невозможно. Ничего с советских времен не изменилось. И платят мало, но ничего, жить можно, — без особого оптимизма резюмирует Сергей.

В маленьком телевизоре Макаревич поет о друге, играющем блюз лучше всех на свете, кипит электрический чайник, хмурое утро светлеет, но солнца нет, а прогноз погоды обещает похолодание до минус15. Сергей наливает кипяток, насыпает в чашку 3 ложки кофе, предлагает мне «Нескафе» и сигарету. Но я прошу чай, который есть только у другого Саши. Наливают, кладут 3 ложки сахара, размешивают и передают мне чашку и банку из-под кофе, приспособленную под окурки и прочий мусор. «Другой Саша», как я назвала для себя мужчину из новой смены, вытаскивает из целлофанового пакета большой рыжий мандарин, и кладет рядом с пепельницей и чашкой. По телевизору начинается программа, в которой рассказывают про великую цивилизацию, создавшую благодаря генной инженерии человеческую расу. Согласно озвученной версии, следы древних умельцев можно найти на дне озера в лесах Сибири, но не каждому озеро суждено найти. Сергей тихо смеется.

– Мы смотрим инопланетные страсти по телевизору, а хочется проматюкать правительство, да толку нет. Мы сегодня спорили: губернатора президент назначает или нет? Или в других регионах ставят, а у нас будут выбирать? Так и не поняли. Еще меня реклама бесит «Газпрома»: народное достояние. Где ж это достояние, если на все цена повышается: и на газ, и на свет. А зарплата понижается. У нас пенсионер работает, потому что на пенсию не проживешь. А нам до пенсии далековато еще.

Мужчина вбегает в помещение, расстегивая, а потом застегивая куртку. С тревогой в голосе громко говорит:

– Снег! Снег начинается! Срываться начал! Будет опять всенощная, кататься до утра. Собирайтесь быстро, и по машинам. Грузитесь.

Мужчины быстро убирают чашки в шкафы, достают верхнюю одежду, продолжая шутить.

– Снег возим на свалку, а надо, наверное, в Сочи продавать. Снег он разный: слежавшийся или рыхлый, сухой или с водой или со льдом. За один раз можно вывезти тонн 7 — 8, а можно и тонн 5 — 6.

Я, положив мандарин в рюкзак, прошусь в «КамАЗ» к «другому Саше», он идет к машине и вытаптывает проход в сугробе к дверце пассажира. Подпрыгиваю, чтобы схватиться за поручень, подтягиваюсь. Водитель первым делом закуривает. По-моему, курят здесь все и без остановки. Выезжаем на трассу, потом в город. Водитель включает оранжевую мигалку, опускается лопата для уборки снега, но улицы еще чистые. 2 раза проезжаем маршрут, Саша рассказывает, что живет с семьей в вагончике на колесах в дачном кооперативе, но скоро достроит дом.

– У меня 7 кредитов, брал 1,5 млн рублей, теперь уже должен 3, хоть и ежемесячно гашу обязательный платеж. В вагончике живем втроем, с сыном. Летом нормально, а зимой приходится обогреватели включать, ими топить. Платим за свет около 4 тыс. в месяц. На улице есть вода, газ, надо проводить, да сын учится в институте на автомеханика, тоже платить надо. И стройка. А работы нет, чтобы больше 15 тыс. платили. Мне 46 лет, и уже на работу не устроишься.

Снег усиливается, он уже метет сплошной белой стеной, и Саша что-то нажимает на приборной доске машины, начинает посыпать дорогу песком.

– Когда постоянно снег идет, мы кофе выпить не успеваем, из-за баранки не встаем. Если засыпаешь — выбежишь, попрыгаешь, и обратно. По 300 километров за сутки накручиваем.

На базу возвращались за песком два раза, быстро пили чай и кофе, и обратно — молча расчищать дорогу. Я старалась не отвлекать водителя ненужными вопросами. Вечером он подвез меня на «КАМазе» в центр Ставрополя, к дому. Я долго не могла уснуть, слушала как на улице Дзержинского работает техника: снег все шел, тракторы ездили и в 2 часа ночи, и в 3. Потом я уснула и мне снились «КамАЗы», груженые оранжевыми мандаринами.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе