Новости – Пресса
Пресса
«Киевская Мысль»: И Украина и Россия будут играть в определении судьбы своей скорее пассивную роль
Передовица газеты Киевская мысль от 23 (10) августа 1918 года
«Люди как звери стали. Всюду убийства, и чуть слово соседу сказал — он уж винтовкой грозит»
16 мая, 2015 07:00
6 мин
Пятница, 23 августа 1918 года, Киев, №144
(«Киевская мысль» — до революции самая крупная по тиражу провинциальная газета Российской Империи, популярная в среде русской интеллигенции Киева. В 1918 году продолжала выходить в свет в оккупированном немцами городе на русском языке, находилась на антибольшевистских позициях. В газете в разное время публиковались или даже работали Лев Троцкий, первый большевистский нарком просвещения Анатолий Луначарский, писатели Максим Горький, Владимир Короленко и Константин Паустовский. Газету спонсировал крупный предприниматель, «сахарный король» Лев Бродский. В 1918 году издателем был владелец крупной киевской типографии Рудольф Лубковский. — РП)
Киев, 23 августа
Беседа председателя совета министров Ф.А. Лизогуба с сотрудником «Berliner Tageblatt» имеет, бесспорно, первенствующее значение. Никто и раньше не думал, и теперь не думает, что складывающиеся ныне международные отношения, в том числе и отношения между Украиной и Россией, представляются окончательно определившимися. Все совершенно правильно полагают, что последнее и решающее слово принадлежать будет тому акту, которым ликвидирована будет мировая война и определены условия общего мира. С наибольшим вероятием все ожидают, что и Украина и Россия будут играть в определении судьбы своей скорее пассивную роль, и что судьба эта будет находиться в зависимости от более властных международных факторов. Тем не менее, настроения, которые сказываются в населении вообще и в официальных кругах в особенности, могут представлять интерес не только с точки зрения праздного любопытства: как ни маловлиятельны эти настроения, они все же сохраняют свою показательность.
До сих пор мы ничего не знали, так сказать, об «ориентации» украинской власти. Можно было делать на этот счет те или иные догадки, сопоставлять проводимый курс с общим характером международной ситуации, но никаких официальных заявлений по такому острому вопросу, как отношения Украины и России, мы не имели. Ф.А. Лизогуб впервые нарушил молчание и заговорил о базисе, на котором возможны «те или иные федеративные отношения с Россией». Правда, председатель совета министров зашел не Бог весть как далеко. Будущее рисуется ему в виде оборонительного и наступательного союза с Россией на основе переяславского договора 1654 года. Мы не станем здесь входить в обсуждение того, насколько правильно такое представление о договоре 1654 года и можно ли на основе его рисовать себе будущее в виде оборонительного и наступательного союза с Россией. Нам думается, что вообще рискованно на этом базисе строить какие бы то ни было взаимоотношения между Украиной и Россией. Государственная и народная жизнь не созидается по планам, извлеченным из государственных архивов. Нормы, определяющие отношения вольного казачества конца XVII века к Московскому государству весьма мудрено применить к Украине и России, жившим и живущим, как никак, в совершенно иных социально-экономических внутренних и международных условиях.
Передовица газеты Киевская мысль от 23 (10) августа 1918 года
Передовица газеты Киевская мысль от 23 (10) августа 1918 года
Жизнь человечества сложилась бы совершенно невероятным образом, если бы вдруг кто-нибудь взял смелость и силу построить нынешние международные и межнациональные отношения по образцам не только XVII века, но и позднейшего времени. Жизнь так и не складывается, потому что не может так сложиться. Исторические наслоения никаким скальпелем не снимаются. Установившиеся отношения уничтожению их простой ломкой не поддаются. Преемственность социального развития есть неизбежный закон, который дает о себе знать и в крупном и в малом.
Мы знаем, конечно, что в некоторых украинских кругах переяславский договор сохранил весь свой престиж. Помнится, к нему сводили свои desiderata и М.С. Грушевский в речи, обращенной к А.Ф. Керенскому в мае прошлого года. Но для тех, кто смотрит не назад, а вперед, все эти заявления приобретают значение совершенно независимо от природы и судьбы переяславского договора. Поскольку речь идет о нынешних днях, эти заявления свидетельствуют устами Ф.А. Лизогуба о том, что вопрос об установлении связи с Россией совсем не сошел с очереди и продолжает занимать внимание даже представителей высшей власти. <…>
Учреждение штатов миссионеров
Министерством исповеданий выработан законопроект об учреждении штатных мест миссионеров в волынской, подольской и холмской епархиях для борьбы с пропагандой унии и католицизма, угрожающих денационализацией украинскому населению. В волынской и подольской епархиях открываются по четыре миссионерских вакансии, в холмской — три. На содержание миссионеров ассигнуется по 7200 рублей каждому ежегодно.
Приглашение И.Репина и В.Маковского
Министр внутрен. дел И.А. Кистяковский обратился, по словам «Вiдр.» с письмом к художникам И.Е. Репину и В. Маковскому. В письме своем министр внутренних дел по поручению гетмана Украины, приглашает И. Репина и В. Маковского переехать на Украину и заняться здесь своей работой среди роскошной природой и при спокойствии, которое будет обеспечено властями Украины.
Арест спекулянта
В гостинице «Орiон» на Б. Васильковской ул. д.1 угол.-розыскн. отделением арестован за спекуляцию аптекарскими препаратами Ср. Сегаль. В номере его обнаружены запасы сахарина, препараты брома и тиокол. Последний в настоящее время на аптекарском рынке расценивается тысячами руб. за фунт.
Обломки
«Се разрушу и создам». Иегова.
Поезд медленно тащит меня на юг через станции полуразрушенные и полуразбитые, мимо сожженых хуторов и разгромленных усадеб, мимо никому не нужных, изнывающих от скуки советских патрулей, мимо людских толп, смятенных и озлобленных. Подбираются одни к другим отрывочные слова, на лету брошенные мысли, мелкие факты, бытовые пустяки, и сквозь их прихотливое и беспорядочно-низменное сплетение все явственнее проступают черты безликого и бездонного Хаоса. Это он сейчас — царь российских пространств, темный владыка российских душ. Ибо тяжкой громадой своей он заслонил от людей и солнце, и небо, и их самих и в сумерках жизни не видно уже ничего, кроме мелькающих призраков, текущих теней былого, уродливо-нелепых масок.
Кругом — личинки и скорлупы. Под видимостью людей, под подобием жизни нет духа живого, в одно цельное сковывающего кусочки и комочки души. По лицу земли развеяны, как пепел, как придорожный прах стальные звенья веры и суеверий, обычаев и предрассудков, признанных истин и признанных лжей. И остался человек без скреп, без позвоночника, в мыслях и чувствах своих вихляющийся, как паралитик. Есть человек — и нет его. И в каждом лице людского хаоса, в каждом содрогании человеческих масс, мятежных, разрушающихся и ищущих, в каждом биении сердца, отравленного сомнением и тревогой, слышится мне один и тот же мерный и суровый голос — голос древнего Бога — «Се разрушу и создам».
Да, ты разрушил. Предвещание сбылось. Но всемогущий Бог или фатум истории, или лакей случая, или паяц всероссийского фарса — создашь ли? И чьей собирающей и творящей руке вверишь ты эти беспомощные обломки, дабы слепить из них нового Адама, нового сеятеля и жнеца планеты — земли?
Вот знакомая фигура: замызганный полушубок, широкоскулое лицо, немытые руки, ноги, перед которыми бессильны все ароматы Аравии, ядреная речь, где знаки препинания заменены упоминовением родительницы. Это — существо, черноземом рожденное, из чернозема почерпавшее свои сокровенные думы. Пусть смеялись над ним пошехонские аристократы, пусть жалели о нем сердобольные писатели, пусть фабричному котлу обрекала его теория и на всевозможные лады объясняли его извечное молчание охочие люди — сам-то он что-то по-своему знал, к чему-то прочно прицепился. Он был — «я», неладно скроенное, но крепко сшитое, столь же твердо стоявшее на своей орловской или курской пахоти, как Хеопсова пирамида — на зыбучих песках Египта. А теперь?
— Ехал из дому, — рассказывает фигура, — под обстрел попал: меньшевики с большевиками сражались. Приехал в Москву — хлеб отобрали, застрелить хотели: говорят, спекулянт. А через день опять же чуть не убили: большевики меньшевиков дули, а я по дороге встрелся. И теперь вот ехал — два раза под лавку прятался: украинцы с русскими воевали, а мы, братец мой, как раз посередине. Приеду вот теперь домой — обязательно себя заявить надо: украинец ли, или большевик, или меньшевик. Не заявишь — спалят. А заявишь — пожалуй, в точку не попадешь. Вот тут и думай.
— Тут надо тонкое рассуждение иметь. Ежели по-настоящему рассудить, то они все одну скирду молотят. Там без аннекций и тут без аннекций, там о черном народе стараются и тут тоже. Ну а только, братец ты мой, черному народу что блохе в печи — куда ни скакни, все жарко.
— Или вот тоже бабу взять. Бывало, придешь домой пьяный — она тебя и урядит, и накормит, и спать уложит и подольстится по своему бабьему закону. Ну и, поучишь ее, когда случится. У бабы ведь какой разум может быть? Известное дело — баба вещество вертячее… А ну-ка, поучи ее теперь! Сиганет с кем ни на есть — вот тебе и весь сказ. И выходит, братец ты мой, что и баб у мужиков отняли… Чистая аннекция, ей Богу.
— Или вот взять церковь, — как с ней сообразишь? У нас в приходе мужички собрались, говорят — церковь дело мирское. Ну, и продали б с укциону на кирпичи. А крестить-то детей надо? Ну, и ездят теперь за двадцать пять верст — попу по полтораста рублей за свадьбу платят… Так-то… Все одно как цепь, когда с петли сорвется, летит незнамо куда. Когда на ток угодит, а когда и псу под хвост. Вот и мы также. <…>
Проходят перед глазами, сменяя друг друга, другие люди. Вот развязный молодой солдат, восторженный ленинец. Когда от отвлеченной программы, довольно бойко им излагаемой, он переходит к житейской практике, эта последняя сводится к одной формуле. Дележка. Дележка всего — капиталов, домов, фабрик, заводов, имущества. Но дома у его отца — три лошади, и вот на этом-то пункте его реформаторская мысль делает неожиданный поворот.
Газета Киевская мысль от 23 (10) августа 1918 года
Газета Киевская мысль от 23 (10) августа 1918 года
— Ну как же, лошадей-то отдашь? Ведь теперь по одной на двор полагается, — спрашивает его товарищ, тоже солдат и единомышленник.
— Отдать? — внезапно возмущается реформатор. — Мы их потом-кровью наживали, а тут отдавать всякой швали? Нет, ты наживи, а потом уже говори: отдать.
— А отымут? — робко спрашивает собеседник.
— А винтовка на что? Вон она — в руках. <…>
Другой солдат бросает все и едет в город на поиски хотя бы самого нестоящего, дешевенького места.
— Жить нельзя, — говорит он. — Люди как звери стали. Всюду убийства, и чуть слово соседу сказал — он уж винтовкой грозит. Два года в окопах сидел, намучался, устал, думал — приеду домой, отдохну. А дома — те же окопы, только еще хуже. Еду вот теперь в город — там, может, и не лучше, да не так заметно. Да, Россия-матушка…
— Россия! — мрачно подхватывает из угла другой солдат, тоже по виду городской. — Россия! Самая несчастная, самая срамная страна. Называться русским стыдно, смотреть в глаза людям стыдно. Я так думаю, сейчас счастлив тот, кто сейчас в иностранных государствах живет. Я вот сейчас тоже в город еду, а потом в Америку — и поминай как звали.
Оба эти человека прошли, оказывается, полный цикл. Были с.-р.-ами, были большевиками, пережили несколько сражений внутреннего фронта, узрели вблизи сумятицу, разброд, неодолимое шкурничество — и отнесло их далеко в сторону не только от большевизма, но и от всего своего, когда-то столь близкого и родного. Обостренный стыд и измученная совесть гонят куда-то в неведомую даль, — туда, где можно забыть, не слышать, не видеть.
Это — обломки духа, инвалиды совести, представители той новой, нарождающейся в России группы людей, которую не успокоят шаблонные ответы и общие формулы. <…>
«Се разрушу» — но когда же, когда же «создам»?
Стан.Вольский
Телеграммы
На западном фронте
Германское официальное сообщение от 22 августа
Западный фронт. Группа кронпринца Рупрехта. В районе Кеммеля частичные атаки неприятеля по обеим сторонам дороги Локер — Дранетер отражены.
К югу от Арраса англичане вчера предприняли новые крупные атаки. Английские армейские корпуса и новозеландские части были двинуты глубокими колоннами между Мейенвиллем и р. Анкр, в направлении на Баном. Английский кавалерийский корпус стоял за фронтом в полной готовности. Поддержанная сильным артиллерийским огнем и более чем сотней броневиков, неприятельская пехота бросилась в атаку на широком фронте почти в 20 километров. Ее первый натиск разбился перед нашими боевыми позициями. Местными контрударами мы возвратили часть пространства, планомерно уступленного противнику. Неприятель продолжал свои ожесточенные атаки весь день. Наиболее серьезным положение было на флангах наступления. Оно отражено вполне и с тяжелыми потерями для противника. <…>
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости