Новости – История
История
Блистательный провал
Реконструкция битвы под Гумбиненном в честь празднования ее 20-й годовщины. Фото: Austrian Archives / Imagno / Getty Images / Fotobank.ru
Стратегия и тактика рокового рейда армии Самсонова в Восточную Пруссию
26 августа, 2014 18:56
24 мин
100 лет назад, в конце августа 1914 года в лесах Восточной Пруссии развернулись бои, завершившиеся самым известным поражением русского оружия в Первую мировую войну — разгромом армии генерала Самсонова. О тех событиях написано множество книг, исторических исследований и мемуаров, однако столь пристрастное внимание к ним вряд ли можно считать справедливым. В последующие годы Первой мировой русской армии приходилось терпеть куда более болезненные и тяжелые поражения — и по людским потерям, и по площади оставленных врагу территорий, о которых, однако, уже мало кто помнит. Единственным оправданием «популярности» этой неудачи может служить то, что она стала первой для России в той войне. Хотя и поражение это отнюдь не однозначно в историческом плане. Восточно-Прусская операция (17 августа – 15 сентября 1914 года) явилась блестящим тактическим успехом немецкой армии и, одновременно, крупнейшим стратегическим провалом Германии начального этапа Первой мировой войны.
«Великая и счастливая новость»
Германская империя вступала в Первую мировую войну, реализуя стратегически верный «План Шлиффена», который предусматривал энергичный разгром Франции в течение трех-четырех недель с начала военных действий. Предполагалось, что традиционно медленная мобилизация русской армии позволит сконцентрировать все силы Германии на первоочередном разгроме французов. Важнейшая «Битва на Марне» с англо-французскими войсками в период 5-12 сентября 1914 года была проиграна немцами исключительно из-за недостатка сил и средств, переброшенных или удержанных на русском фронте. Проигрыш на Марне, предопределенный отвлечением сил немцев в Восточную Пруссию, придал затяжной характер Первой мировой войне и обрек Германию на финальное поражение.
3 августа 1914 года, в день объявления Германией войны, французский военный министр Мессими довел до сведения правительства Российской империи, что «Франция рассчитывает на стремительное наступление русских армий». На следующий день французский посол в Петрограде Морис Палеолог весьма пессимистически обрисовал Николаю II положение французской армии. По словам посла, Франции предстояло выдержать «ужасающий натиск из 25 германских корпусов». Палеолог буквально умолял царя «предписать войскам перейти в немедленное наступление, иначе французская армия рискует быть раздавленной, и тогда вся масса германцев обратится против России».
Информация, которая поступала в Петербург из Франции, не оставляла никаких сомнений в том, что Палеолог не преувеличивал потенциальную опасность разгрома французов. Главнокомандующий армии Франции генерал Жозеф Жоффр впоследствии писал об этих днях так: «Стратегический маневр против германцев окончился для нас полным провалом. Ночные сообщения не оставляли никакой надежды. Движение германских армий вперед из Бельгии продолжалось». Немцы упорно рвались к Парижу. Силами англо-французской армии остановить их энергичный, с оперативной и тактической точек зрения безупречно реализуемый натиск, казалось, невозможно.
Французские общественные круги были охвачены паникой. Панические настроения проникли и в правительство, причем настолько мощно, что в конце концов генерал Жоффр, устав от бесконечных запросов о судьбе Парижа, предложил правительству и парламенту перебраться в Бордо.
Русский военный агент во Франции, граф А.А. Игнатьев пессимистически сообщал в Петербург: «Французские армии перейти в наступление в ближайшем будущем уже едва ли могут. Весь успех войны зависит всецело от наших действий в ближайшие недели и переброски на наш фронт германских корпусов. <…> Дух англичан продолжает держаться надеждой на окончательный благоприятный исход и выручку с нашей стороны».
Ввиду критического положения союзников русская Ставка стала всемерно торопить наступление армий Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии. Верховный главнокомандующий, великий князь Николай Николаевич в своей директиве от 10 августа 1914 года главнокомандующему Северо-Западным фронтом, генералу Я.Г. Жилинскому прямо указывает, что «поддержка французам должна выразиться в возможно скорейшем нашем наступлении против оставленных в Восточной Пруссии немецких сил». В этой же директиве Ставка, подсчитав силы Северо-Западного фронта, констатировала «двойной перевес» русских сил и средств над германскими. При этом в анализе была отчего-то не учтена численность сосредоточенных на востоке немецких резервных и ландверных (сформированных из мобилизованных запасников) дивизий, боевая выучка которых не слишком уступала подготовке немецких кадровых дивизий первого эшелона.
Суета и спешка при проведении мобилизационных мероприятий не могли не сказаться на подготовке выдвигаемых к границе с Германией русских войск. Где-то запаздывали, а то и вовсе не были получены палатки и полевые кухни, где-то не хватало повозок и гужевого транспорта, не все гладко было с обеспечением армии боезапасом.
Наконец, 14 августа главнокомандующий Ставки, великий князь Николай Николаевич официально сообщил французам, что «Неманская (генерала П.К. Ренненкампфа) и Наревская (генерала А.В. Самсонова) армии начнут наступление завтра утром на рассвете». Французы возликовали — сквозь хмурые облака сурового немецкого гения впервые пробился яркий луч русской надежды. «Великая и счастливая новость, — не сдерживал эмоций генерал Жоффр, — опережая все наши надежды, Россия вступает в борьбу одновременно с нами».
Генерал Ренненкампф идет на Гумбиннен
С подачи «желтой прессы» Петрограда времен Первой мировой войны генерал фон Ренненкампф длительное время демонизировался: ему ставили в вину и его немецкое происхождение, и его, якобы, приверженность к схоластическим идеям «прусской военной школы», но, главное, конечно же, — отсутствие оперативной поддержки со стороны его 1-й армии гибнущим войскам генерала Самсонова. Однако, если оценивать личность генерала Ренненкампфа не «патриотическими» эмоциями, а фактами реальных действий, то окажется, что этот человек был в личностном плане одним из достойнейших подданных Российской империи, а его военная компетентность как армейского генерала вообще не вызывает ни малейших сомнений.
Командующий русским 15-м корпусом, боевой генерал Н.Н. Мартос впоследствии крайне негативно оценивал «шапкозакидательную» мобилизацию русской армии и связанную с этим полную неразбериху в работе штаба Северо-Западного фронта. «Я переживаю четвертую войну в своей жизни, — рассказывал генерал, — но никогда не видел подобной сумятицы и гонки. Это не предвещает ничего хорошего, и у меня сложилось впечатление, что нам придется играть роль жертвы».
Генерал Павел Карлович фон Ренненкампф. 1914 год. Фото: Agence Rol / Gallica.bnf.fr / Bibliotheque nationale de France
Генерал Павел Карлович фон Ренненкампф. 1914 год. Фото: Agence Rol / Gallica.bnf.fr / Bibliotheque nationale de France
В этих непростых условиях, изменить которые он, разумеется, не мог, генерал П.К. Ренненкампф действовал уверенно. Выполняя директиву штаба Северо-Западного фронта, 18 августа Ренненкампф выдвинул свои главные силы на север в общем направлении на Кёнигсберг. На следующий день русскими войсками были разгромлены передовые части прусского ландвера, причем потери немцев составили 1200 человек против 375 убитых и раненных у русских.
20 августа 1914 года произошло сражение у Гумбиннена, которое при грамотной работе штаба Северо-Западного фронта могло стать прологом к успешной оккупации русской армией всей Восточной Пруссии. В центре боевой диспозиции 17-й германский корпус генерала Макензена был разгромлен русским 3-м корпусом и в панике бежал с поля боя. Русские захватили 15 орудий, 13 пулеметов, около 1500 пленных. Если бы не бездействие конного корпуса генерала Хана Нахичеванского, который без согласования с Ренненкампфом вывел в тыл практически все подразделения кавалерии, победа русской армии под Гумбинненом была бы еще более убедительной. Однако, даже не смотря на это, результаты сражения были впечатляющими: под Гумбинненом были разгромлены 5 германских пехотных и 1 кавалерийская дивизии, потери немцев составили 14800 человек.
Поражение при Гумбиннене создало реальную угрозу окружения 8-й германской армии, и ее командующий, генерал фон Притвиц, принял решение отступать на запад, за Вислу. Впоследствии выяснилось, что фон Притвиц переоценил численность наступающих русских армий почти в четыре раза, а его решение оставить всю территорию Восточной Пруссии иначе как малодушным назвать нельзя.
Впрочем, следует отметить, что быстрое продвижение русской армии по Восточной Пруссии действительно выглядело как нашествие, вселяло безотчетный ужас в немецкое население. Все дороги этой колыбели царствующей династии Гогенцоллернов были забиты повозками беженцев — старики, женщины, дети, все, кто хоть как-то мог передвигаться, уходили на запад от зловещего фантома «чудовищных русских казаков».
Роковое решение фон Мольтке
Начальник Полевого Генерального штаба, генерал-полковник Хельмут фон Мольтке 21 августа 1914 года принял роковое решение, предопределившее, в числе прочих стратегических ошибок, финальный проигрыш Германией всей войны. В этот день Мольтке сместил со своих постов генерала Максимилиана фон Притвица и его начальника штаба генерала фон Вальдерзее. На их место были назначены прославленные прусские военачальники генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург и генерал Эрих фон Людендорф. Если бы на этом безусловно верном кадровом решении все было бы остановлено, то весьма вероятно, что итоги Первой мировой войны были бы существенно иными.
Однако генерал фон Мольтке под сильным давлением, по-видимому, кайзера Вильгельма II и вопреки реализуемому «Плану Шлиффена» распорядился снять с самого ответственного участка наступления в Бельгии — с знаменитого «шлиффеновского» правого крыла — три корпуса и перебросить их в Восточную Пруссию. Эти войска, прежде всего 11-й армейский и Гвардейский резервный корпусы, существенно усилили группировку немецких войск в Восточной Пруссии. Однако ровно настолько же эта переброска войск ослабила наступательный порыв германцев на Марне.
Известный военный историк А.А. Керсновский в своем фундаментальном труде «История русской армии» эмоционально, но точно оценил решение начальника Полевого Генерального штаба Германии: «Этим роковым распоряжением кайзер и Мольтке-младший ослабили свою армию в решительную минуту войны и на решающем направлении. Гумбиннен родил Марну — геройские русские полки и батареи 25-й и 27-й дивизий своей блестящей работой на гумбинненском поле решили участь всей Мировой войны!».
Творцы германской победы
Опытнейший германский военачальник — герой Австро-прусской (1866 г.) и Франко-прусской (1870-1871 гг.) кампаний, генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург 23 августа 1914 года прибыл в штаб 8-й немецкой армии. Его сопровождал в качестве начальника штаба крупный военный теоретик, герой взятия Льежа, генерал Эрих фон Людендорф. Без всякого преувеличения можно считать, что Германия послала для спасения Восточной Пруссии лучших военачальников рейха.
Обсуждение предстоящих решений началось с рассмотрения данных разведки. В отличие от русских, у которых (за исключением П.К. Реннекампфа) какая-либо разведка вообще отсутствовала, немцы оперировали широкой базой регулярно поступаемых разведданных, из которых самыми ценными были данные радиоперехвата. Здесь важно отметить, что связь между стремительно наступающими русским корпусами совершенно отсутствовала. Зачастую складывалось положение, когда русские подразделения не знали, кто находится и находится ли вообще с правого и левого флангов. Для связи пользовались нерегулярными сообщениями радиотелеграфа, причем штаб 2-й армии Самсонова не утруждал себя зашифровыванием пересылаемых депеш. Впрочем, некоторые русские соединения, например, 13-й корпус генерала Клюева, не имели и шифра. Накануне перехода германской армии в наступление, немецкие связисты перехватили переданное открытым текстом сообщение штаба генерала Самсонова, где приводилась подробная диспозиция всех сил армии, причем давались указания для решения ближайших задач.
Русские войска форсируют реку вброд. Фото: Popperfoto / Getty Images / Fotobank.ru
Русские войска форсируют реку вброд. Фото: Popperfoto / Getty Images / Fotobank.ru
С учетом разведданных Гинденбургу и Людендорфу стало ясно, что 1-я генерала Ренненкампфа и 2-я генерала Самсонова армии наступают по расходящимся направлениям. Ренненкампф продвигался не на запад — на соединение с Самсоновым, а на север — к Кёнигсбергу, в котором, как совершенно умозрительно полагал главнокомандующий Северо-Западным фронтом генерал Яков Жилинский, укрылись, якобы, остатки разбитой 8-й немецкой армии. В итоге Гинденбург принял решение попытаться разгромить армию Самсонова, перебросив ей навстречу по рокадной железной дороге главные силы 8-й армии. Против Ренненкампфа было решено оставить 2 с половиной корпуса, которые должны были имитировать отход 8-й армии на Кёнигсберг.
Важно подчеркнуть, что положение немецких сил в Восточной Пруссии было настолько невыгодным в оперативном плане, что Гинденбург в своем сообщении Мольтке указал, что разворот либо армии Самсонова на север, либо армии Ренненкампфа на запад делают для немцев удержание Восточной Пруссии «немыслимым». Впрочем, эти опасения Гинденбурга оказались в итоге очевидной перестраховкой, поскольку работа русских штабов всех уровней, а особенно штаба Северо-Западного фронта, были немцами явно переоценены.
Штаб Северо-Западного фронта, обслуживающий «стратегические» замыслы Якова Жилинского, работал из рук вон плохо. В директивах штаба «стратегия» Жилинского выглядела как свод географических опусов курсанта-троечника военного училища, но никак не генерала. В качестве оперативных целей 1-й и 2-й армиям предлагалось овладение отвлеченными географическими пунктами, причем даже эти задачи подавались чудовищно безжизненным канцеляритом — занять рубежи «от сих включительно до сих исключительно».
В отличие от Гинденбурга и Людендорфа, генерал от кавалерии Я.Г.Жилинский практически не имел опыта руководства боевыми соединениями, поскольку никогда лично не командовал войсками ни в одной войне. Свою блистательную карьеру он сделал в седле наездника столичного Кавалергардского полка, а затем в качестве делопроизводителя, состоящего при различного рода столичных штабах русского военного ведомства.
Впрочем, столичная рафинированность Жилинского не мешала ему исповедовать традиционное для русской армии хамство по отношению к нижним чинам. Когда генерал А.В. Самсонов, правильно оценив резко усилившийся натиск немцев, стал сдерживать темп марша 2-й армии, главнокомандующий Жилинский прислал ему оскорбительное послание: «Видеть неприятеля там, где его нет — трусость, а генералу Самсонову быть трусом я не позволю!». Эта циничная фраза была сказана штабным делопроизводителем, слышавшим разрывы снарядов лишь на маневрах, в адрес боевого командира, получившего еще кадетом солдатского Георгия и заслужившего в кровопролитных боях в Маньчжурии 3-ю и 4-ю степени этого великого ордена.
Мышеловка Гинденбурга
Армия генерала Самсонова, понукаемая все более наглыми директивами штаба Северо-Западного фронта, безостановочно и бессмысленно двигалась на северо-запад. Разрыв между ней и армией Ренненкампфа достиг 125 км: «самсоновцы» всей своей плохо управляемой армейской массой влезали в немецкую «мышеловку». Армия шла по пескам холмов Восточной Пруссии в ужасающем беспорядке — разведки не было, полевые кухни хронически запаздывали, в некоторые части по два-три дня не подвозили хлеба.
«Мышеловка» Гинденбурга стала захлопываться 26 сентября. Подошедшие от Гольдапа 17-й корпус генерала Макензена и 1-й резервный корпус генерала фон Белова нанесли страшный по силе удар в правый фланг 2-й армии. Две дивизии в течение нескольких часов потеряли свыше 7500 человек и попросту бежали. Командующий корпусом престарелый генерал Благовещенский, истинно русский в отличие от П.К. Ренненкампфа человек, бросил вверенные ему войска и впереди них устремился в тыл. Во время последующего служебного разбирательства он простодушно заявил, что, дескать, «не привык быть с войсками».
Генерал Александр Самсонов. Austrian Archives / bildarchivaustria.at
Генерал Александр Самсонов. Austrian Archives / bildarchivaustria.at
Почти одновременно с этими событиями, 27 августа с левого фланга армии Самсонова ударил другой зуб германских клещей — 1-й корпус генерала фон Франсуа, совместно с частью 20-го корпуса и ландвером. Смяв 23-й корпус генерала Кондратовича (полный ментальный аналог малодушного генерала Благовещенского), фон Франсуа отбросил русских к Нейденбургу. Чуть развернув свои боевые порядки, фон Франсуа буквально разломил надвое 1-й корпус генерала Артамонова. В результате основной клин 2-й армии генерала Самсонова — центральные 13-й корпус генерала Клюева и 15-й корпус генерала Мартоса — практически оказались в немецком кольце.
Генерал фон Франсуа был очень неординарным человеком — вспыльчивый, энергичный, неустрашимый, он был и хорошим боевым командиром, и, в последующем, хорошим беллетристом. В своих воспоминаниях о Первой мировой войне он дал весьма уничижительную оценку практическим военно-полевым навыкам русских генералов. Немец утверждал, ничтоже сумняшеся, что весьма слабая боевая компетентность русского генералитета предопределена некоторыми негативными свойствами русского национального характера — отвращением к любой методичной работе, отсутствием чувства долга, постоянной боязнью ответственности, неспособностью ценить и использовать время.
Возможно, что генерал фон Франсуа несколько преувеличил вышеперечисленные негативные черты высшего русского офицерства, равно как и его вялость, склонность действовать по шаблону. Вместе с тем, невозможно не заметить, что некоторые высшие командиры 2-й армии Самсонова, включая его самого, очень точно соответствовали негативной характеристике пруссака.
Генерал Кондратович, по воспоминаниям сослуживцев, по-бабьи рыдал, был совершенно неспособен к исполнению обязанностей командира корпуса. Генерал Благовещенский оказался полным ничтожеством. Генерал Хан Нахичеванский был таким же ничтожеством, но уже с точки зрения оперативно-тактической подготовки. Генерал Клюев, командир 13-го корпуса, полагал возможным наступление на противника, не имея шифра для передачи радиосообщений и располагая всего одной картой театра военных действий. Генерал Артамонов был известен всей армии своими клоунадами «под Драгомирова» (бывший командующий Киевским военным округом и киевский генерал-губернатор, отличавшийся эксцентричным поведением и ставший героем множества анекдотов). Когда немцы ударили по-настоящему сильно, Артамонов с винтовкой наперевес кинулся в первые цепи солдат, где стал произносить зажигательные речи о Родине. Понятно, что в это же самое время оперативно-тактическое управление вверенным ему 1-м корпусом было фактически ликвидировано.
В этом театре оперативно-тактического абсурда русского генералитета и героизма нижних чинов военный механизм германской 8-й армии действовал с неумолимостью мельничных жерновов. Ударом 17-го корпуса генерала Макензена был взят Нейденбург и пути к отступлению русского 15-го корпуса были окончательно отрезаны. В отчаянном бою на улицах Алленштейна немцы буквально перемололи 143-й пехотный Дорогобужский полк, прикрывавший отход 13-го корпуса генерала Клюева, в результате и он оказался в плотном кольце германских войск.
Агония армии Самсонова
Развязка наступила 29 августа. Сокрушительный удар немецких войск генерала фон Франсуа по русским тылам привел к неслыханному разгрому. Если на флангах 2-й армии 1-м и 23-м корпусами германские атаки были как-то отбиты, то в центре отрубленного немцами армейского клина началось буквальное избиение русских войск.
Генерал Самсонов уже с 28 августа никем и ничем не руководил. Сломленный духовно, он не нашел ничего лучшего, как отправиться лично в сражающиеся части, сняв при этом связь со штабом Северо-Западного фронта и своими корпусами. Это совершенно непрофессиональное, фактически преступное решение командующего окончательно похоронило всякие надежды на осмысленный и согласованный прорыв русских войск из окружения. Потеряв в конечном счете даже казаков личного конвоя, а, возможно, просто брошенный всеми, генерал Самсонов застрелился.
Генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург (в центре) вскоре после битвы за Танненберг. За ним слева Эрих Людендорф и справа Макс Гофман. Фото: Imperial War Museums
Генерал-фельдмаршал Пауль фон Гинденбург (в центре) вскоре после битвы за Танненберг. За ним слева Эрих Людендорф и справа Макс Гофман. Фото: Imperial War Museums
Под стать своему командующему действовали и его командиры корпусов. Генерал Мартос, командир 15-го корпуса, не смог организовать прорыв своих войск из окружения и попал в плен. Генерал Клюев, командир 13-го корпуса, сумел наладить более-менее планомерный отход тремя колоннами. Но 30-31 августа в боях у Кальтенборна, Валендорфа и в Напиводском лесу большая часть этих войск погибла. У Клюева оставалось еще около 20 тысяч солдат при 160 орудиях, — когда он решил сдаться немцам буквально у последнего рубежа кольца окружения.
С внешней стороны кольца русские войска действовали, на удивление, вяло. 6-й армейский корпус, отброшенный 1-м резервным корпусом фон Белова, позорно бездействовал. Потрепанный, хотя и сохранивший боеспособность 1-й корпус тоже фактически бездействовал. Сводный отряд генерала Сирелиуса, брошенный штабом Северо-Западного фронта на деблокаду армии Самсонова, взял вначале 30 августа Нейденбург, но не развил удара и отступил.
Итогом скоропалительно подготовленного и хаотически проводившегося рейда 2-й армии генерала Самсонова в Восточную Пруссию стали огромные потери русских войск. По русским данным, было потеряно около 60 тысяч человек убитыми, раненными и пропавшими без вести. Также было потеряно не менее 298 орудий. Германские источники называют другие цифры: свыше 90 тысяч одних только пленных и 350 орудий. Истина, по-видимому, находится где-то посередине. О подлинном масштабе разгрома свидетельствует число погибших и попавших в плен русских генералов: убито 10 и 13 взято в плен. Германские общие потери вряд ли превысили 30 тысяч человек, включая погибших, раненных и пропавших без вести в битве с войсками Реннекампфа под Гумбинненом.
Главной причиной поражения армии Самсонова стала вопиюще непрофессиональная работа как его собственного штаба, так и штаба Северо-Западного фронта. Скоропалительность и бессистемность решений, отсутствие стратегического видения и волевого начала, неумение организовать работу связи, разведки, тыловых служб были общими пороками практически всех штабов армии Российской империи на начальном этапе Первой мировой войны.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости