Новости – Главный материал дня
Главный материал дня
2 мая 1945 года
Берлинский гарнизон сдается в плен. Фото: voenpravda.ru
Из дневников Всеволода Вишневского
2 мая, 2015 00:00
9 мин
1 час 25 минут.
Чуйков берет свою бурку: «Ну, отдохнем?» Звонок... Чуйков. 56–й немецкий танковый корпус шлет нам парламентеров. Ну их, пошли спать!
6 часов.
Звонок: «Едет делегация от Геббельса»... (Прибыла делегация из четырех человек.)
— Давайте их сюда. — (Входят трое штатских, двое из них — в серых пальто, один — в пиджаке (какие выхоленные!) и солдат в шлеме — с белым флагом.)
Ганс Фриче. Фото: tatveteran.ru
Чуйков. Пусть солдат выйдет... Чем могу служить?
— Was wollen Sie?
— Berlin reiten.
(Делегация вручает письмо в розовой папке. Чуйков читает. Тишина. Присутствуют товарищи Пожарский, Вайнруб, Ткаченко и я.)
Чуйков. Когда покончил жизнь самоубийством доктор Геббельс?
— Вечером, в министерстве пропаганды.
Чуйков. Где труп?
— Сожжен.
Чуйков. Нам это подозрительно.
— Геббельс покончил с собой. Его сожгла личный адъютант и шофер.
Чуйков. Где сейчас находится начальник генерального штаба Кребс, который вчера по полномочию Геббельса вел с нами переговоры?
— Не знаем. Нам известен новый начальник — генерал Эйнсдорф.
Чуйков. Известно ли вам наше условие: безоговорочная капитуляция?
— Да, известно. Мы это и предлагаем. Чуйков. Хорошо. Можно сюда привести господина Фриче?
— Я вернусь и лично приведу доктора Фриче и генерала Эйнсдорфа. (Просит рацию, чтобы заявить народу о капитуляции)
Чуйков. Войска получили уже приказ о капитуляции?
— Это зависит от вашего сообщения.
Чуйков. Мы сообщим по радио в Шарлоттенбурге, недалеко от Рейхстага. (Звонит.) Алло, я прошу маршала. Алло! Это говорит Чуйков. Алло!
(За окнами синий рассвет. Пауза.)
— Что вы хотите?
Чуйков (к делегатам). Известно ли Фриче, что берлинский гарнизон начал сдаваться?
— Когда мы выезжали — нет.
Чуйков. Сейчас войска уже полностью капитулируют.
— Этого мы не знаем.
Чуйков. Я спрашиваю: будут ли войска выполнять приказы Фриче?
— Его имя — гарантия и в Германии и в Берлине. Он просит разрешения выступить в Берлине по радио.
(Звонок.)
Чуйков (берет трубку). Товарищ Вареников! Прибыла делегация от доктора Фриче с письмом на имя маршала, в котором говорится, что Геббельса уже нет в живых, что командир 56–го танкового корпуса генерал Вейдлинг начал капитуляцию. Я его жду к себе. Фриче хочет сделать по радио заявление народу Германии и Берлина. (Пауза.) Товарищ маршал, докладывает Чуйков. Ко мне сейчас прибыла делегация с письмом господину маршалу Жукову. Читаю вам: «Как вы извещены генералом Кребсом, бывший рейхсканцлер Геринг недостижим. Доктора Геббельса нет в живых. Я, как один из оставшихся в живых, прошу вас взять Берлин под свою защиту. Мое имя известно». Он просит разрешения выступить по радио. Просит милости от имени народа и возможности работать для блага человечества. Подпись: «Директор министерства пропаганды, доктор Фриче». И генерал Вейдлинг тоже сдается. У меня совершенно охрип голос. Я передаю трубку Пожарскому.
(Пожарский вторично читает маршалу письмо доктора Фриче. Входит член Военного совета.)
Чуйков (берет трубку). Где генерал Кребс? Есть слухи, что он тоже покончил с собой. Кто их комендант Берлина? Генерал Вейдлинг. Он должен быть у меня. Как военнопленный. (К немцам.) Кто еще, кроме Фриче, находится в управлении?
— Никого из высших чиновников там нет.
Чуйков. А где Борман?
— Он как будто был в канцелярии Гитлера, а там произошел взрыв газа. Семья Геббельса там погибла тоже.
Чуйков. Генерал Вейдлинг скоро будет здесь. Послать ли за Фриче? Понятно. Так. Есть. Принять под свою защиту город и пленных? Есть. Так. Понятно. Можно им это передать? Приступаю к действию. Так. Слушаю. Действую.
6 часов 45 минут
Немецкие солдаты в Берлине сдаются в плен советским войскам
Немецкие солдаты в Берлине сдаются в плен советским войскам. Фото: waralbum.ru
Чуйков (к немцам). Маршал Жуков принимает капитуляцию Берлина и отдает приказ о прекращения военных действий — это первое. Второе: объявите солдатам, офицерам и населению, что все военное имущество, здания и коммунальные ценности должны быть в порядке. И не взрывать! Особенно военное имущество! Третье: вы поедете с нашим офицером за господином Фриче, и он выступит по радио, а потом будет доставлен сюда. Четвертое: я добавляю — мы гарантируем жизнь солдатам, офицерам и генералам, медицинскую помощь раненым. Пятое: чтоб не было никаких провокационных выстрелов и прочих диверсий (...)
(Входит Соколовский. Читает письмо Фриче. За окнами все светлее и светлее. Звонок маршала.)
Чуйков (у телефона). Что? Есть ли семьи видных чиновников в Берлине? Взять их под защиту? (Говорит с делегатами, потом — маршалу.) Они говорят, что семья Геббельса погибла от взрыва газа. По мнению представителей Фриче — семьи остальных в Южной Германии. Если узнаем — сообщим точно. Понятно. Сделаю. Так, предложу это и генералу. Вейдлингу. (К немцам.) Маршал Жуков требует немедленного разминирования зданий и предоставления нам карт минированных районов во избежание несчастных случаев.
(Явился полковник Вайгачев — замполит начальника разведки штаба армии Чуйкова.)
Чуйков (к Вайгачеву). Вы поедете к доктору Гансу Фриче. Пусть этот самый Ганс Фриче, от имени их правительства, даст приказ о сдаче войск в полном порядке, с вооружением и техникой.
Полковник. Есть! (Записывает.)
Чуйков. Доложите, что маршал Жуков принял предложение о капитуляции и берет Берлин и весь гарнизон под свою защиту. На основе этого Фриче должен объявить по радио то, что я сказал. Он и его ближайшие сотрудники должны прибыть сюда. Будем здесь разговаривать о дальнейшем. Ясно?
Полковник. Все понял.
(Я читаю письмо Фриче. Написано четко.)
Чуйков (по телефону). Я отдал приказание о прекращении военных действий.
(Прибыл генерал артиллерия Вейдлинг. Он в очках... Жест — фашистское приветствие... Проверка документов.)
Чуйков. Вы командуете гарнизоном Берлина?
Вейдлинг. Да, я командир 56–го танкового корпуса.
Чуйков. Где Кребс? Что он говорил?
Вейдлинг. Я видел его вчера в имперской канцелярии. Я предполагал, что он поконч(ит) самоубийством. Вначале он упрекал меня за то, что (не официально) капитуляция была начата вчера. Сегодня приказ о капитуляции, дан всем войскам. Кребс, Геббельс и Борман отклонили капитуляцию, но вскоре Кребс сам убедился в плотности окружения и решил — наперекор Геббельсу прекратить бессмысленное кровопролитие. Повторяю: я дал приказ о капитуляции моему корпусу.
Чуйков. А весь гарнизон? Распространяется ли на него ваша власть?
Вейдлинг. Вчера вечером я всем дал приказ отбиваться, но... потом дал другой.
(Чувствуется, что у немцев беспорядок. Вейдлинг показывает по нашей немецкой карте место расположения своего штаба и частей: корпуса, фольксштурма и прочих. С 8 часов утра они должны были начать капитуляцию.)
(Входит Соколовский.)
Соколовский. Куда уехали Гитлер и Геббельс?
Вейдлинг. Насколько мне известно, Геббельс и его семья должны были покончить с собой. Фюрер 30 апреля принял яд... Его жена тоже отравилась.
Чуйков. Это вы слышали или видели?
Вейдлинг. Я был 30–го к вечеру в имперской канцелярии, — Кребс, Борман и Геббельс мне это сообщили.
Чуйков. Значит, это конец войны?
Вейдлинг. По–моему, каждая лишняя жертва — преступление, сумасшествие.
Чуйков. Правильно. Давно вы в армии?
Вейдлинг. С 1911 года. Начал солдатом.
(У Вейдлинга внезапный нервный приступ. Чуйков по телефону докладывает обо всем маршалу.)
Соколовский (берет трубку). Власть генерала Вейдлинга относительная. Капитуляция идет на участках Чуйкова и Кузнецова, а на других участках еще нет. (Пауза.)
Чуйков (по другому аппарату). Продвигайтесь дальше. Прочесывайте, если придется, но без эксцессов.
Соколовский (к Вейдлингу). Вы должны отдать приказ о полной капитуляции.
Чуйков. Наши части прекратили стрельбу, а немцы на отдельных участках еще стреляют.
Вейдлинг. Я не мог отдать всем приказ о капитуляции, так как не было связи. Таким образом, отдельные группы еще могут сопротивляться в ряде мест. Многие не знают о смерти фюрера, так как доктор Геббельс запретил сообщать о ней. На основании чего советское командование уже прекратило военные действия?
Соколовский. Мы полностью прекратили военные действия и даже убрали авиацию. Вы не в курсе событий? Ваши войска начали сдаваться, вслед за этим прибыла гражданская делегация от Фриче с заявлением о капитуляции, и мы, чтобы облегчить ее, прекратили военные действия.
Вейдлинг. Я охотно помогу прекратить военные действия наших войск (...)
7 часов 57 минут.
Пленные немцы идут мимо советской ИСУ-152, Берлин, 1945 год
Пленные немцы идут мимо советской ИСУ-152, Берлин, 1945 год. Фото: waralbum.ru
У меня от записей болит рука. Я лично думаю, что Гитлер мог застрелиться, рассчитывая стать немецким народным героем, а Геббельс, может быть, заметает следы. Где же остальные представители OKW?
Идет сдача в плен немецких войск. Многие, очевидно, переоденутся в штатское.
Чуйков (к Вейдлингу). Может быть, вам нужен ваш помощник?
Вейдлинг. О, ja!
(Входит рослый брюнет — в монокле, с отличным пробором, серые перчатки. Я даю ему карандаш. Он благодарит. Папка с письмом от Фриче и другие бумаги у Чуйкова. Исторические документы! Немцы советуются друг с другом. Вейдлинг держится за голову, но пишет. Он устал, в очках, с гладко зачесанными назад волосами, шатен. Опять советуется со своим начальником штаба.)
Соколовский. Итак, товарищ Вишневский, заканчивается вторая мировая война (...)
Заявление Вейдлинга:
«30 апреля 1945 года фюрер покончил с собой и, таким образом, оставил нас — присягавших ему на верность — одних. По приказу фюрера вы, германские войска, должны были еще драться за Берлин, несмотря на то, что иссякли боевые припасы и, несмотря на общую обстановку, которая делает бессмысленным наше дальнейшее сопротивление.
Приказываю: немедленно прекратить сопротивление.
Подпись: Weidling, генерал артиллерии, бывший комендант округа обороны Берлина».
Чуйков. Не надо «бывший», вы еще комендант (...)
Вейдлинг. Jawohl... Да... Как озаглавить: призыв или приказ?
Чуйков. Приказ.
Переводчик. Сколько экземпляров?
Чуйков. Двенадцать...
Вейдлинг. У меня большой штаб, у меня два начальника штаба и еще два генерала, которые были на пенсии, но пошли служить ко мне и отдали себя в мое распоряжение. Они помогут организовать капитуляцию.
Чуйков. Понятно.
(Стучит машинка.)
(У всех нервное переутомление, все очень сдержанны... Соколовский, Чуйков, Скосырев, Ткаченко, Пронин, Вайнруб, Семенов, Пожарский и я. Вновь и вновь комментируем события, смерть Гитлера... Некоторые товарищи считают странной версию о сожжении Гитлера и Геббельса и об исчезновении этого вчерашнего генерала Кребса.)
Я спрашиваю:
— У Вейдлинга нервный припадок заметили?
Соколовский. А ведь ему трудно...
Член Военного совета Семенов. Ясно. Но приказ умный. Он умело подчеркнул и присягу и обстоятельства... Он вне правительства — просто «вывеска».
Скосырев. Его приказ надо сейчас же довести до сведения всех немцев. Это сильно повлияет.
9 часов 35 минут.
Я спрашиваю полковника фон Дуфвинга, будут ли протесты в немецких частях? Фон Дуфвинг:
— В некоторых... Вчера, когда я шел к вам, в меня стреляли.
Пошел кормить завтраком двух немецких генералов и полковника фон Дуфвинга. Они спрашивают меня: «Где ваши генералы?» — «Отдыхают». Сижу с ними один, угощаю. Некоторая неловкость, стесненность, молчание. Жадно за ними наблюдаю.
В штабной квартире — движение: приехал еще один немецкий генерал. Приглашаю к столу. Тут же чиновник из министерства пропаганды. Естественно, что разговор не очень вяжется. У немцев есть ощущение служебного неравенства, ведь фактически они — в плену. Говорим о продовольственном положении Берлина, о первом приказе Берзарина, Внимательно слушают... Я рассказываю о начавшейся в Германии еще во время боев посевной кампании. Беседа чуть–чуть оживляется... Немцы иногда тихо говорят между собой, строят догадки о судьбе Кребса.
— Не хотите ли вина?
— Немцы по утрам пьют мало... Бледные улыбки. Опять пауза...
— Где труп Гитлера?
— Неизвестно.
Вейдлинг. Для меня это вторая проигранная война (...)
Немцы говорят о сильнейшем разрушении центра Берлина.
Мы рассказываем, как быстро восстанавливают Ленинград и Сталинград; об общем экономическом развитии СССР; о встрече с союзниками. Немецкие генералы вспоминают о встрече с Красной Армией в 1939 году.
Сравниваем потери СССР и Германии. Я рассказываю им о «мертвых зонах», о солдатских вопросах: «Почему немцы напали на нас?» Один из немцев отвечает: «Нам нужна была территория». — «Вот вам и территория в СССР!» Кончаем беседу.
Немецких генералов провожают в ближайший дом. Пусть поживут пока там, под охраной.
Чуйков спит. Мы ходим взад и вперед по комнате. «Неужели войну кончили?» — «Странно...»
Сообщили, что немцы на отдельных участках не стреляют, но и не подпускают к себе: «Приказа нет».
Мы беседуем о родине, о возвращении... Усталость невероятная... Болит рука.
Звонок: наши занимают центр!! Идет подсчет пленных.
11 часов 30 минут.
Гельмут Вейдлинг. Фото: Немецкий федеральный архив
Гельмут Вейдлинг. Фото: Немецкий федеральный архив
Адъютант докладывает — на самоходке приехал Фриче. Мы стоим группой.
Входит Фриче — в сером пальто, в очках. На ходу читает бумаги. Молча садится. Переводчик — рядом... Ждут... Наши заняты своими делами принимают сообщения разведотдела.
Соколовский (входя, к Фриче). Мы заинтересованы в том, чтобы в Берлине было спокойно. Тем, кто беспокоится за свою судьбу, мы можем дать охрану.
Фpиче; Немецкие полицейские органы разбежалась, но можно их вновь собрать.
Соколовский. Нас полиция не интересует. Она будет причислена к военнопленным. Нас интересуют чиновники, администрация. Им мы обеспечим охрану. Ущерба им не будет. Ясно?
Фриче. Не понимаю. Кто, где может причинить ущерб? Кто решится на эксцессы?
Соколовский. И наши отдельные бойцы, и немецкое население, и некоторые немецкие военные элементы могут проявить жестокость к вам за действия гестапо и тому подобное.
Фриче. Ja, moglich...
Соколовский. У нас все предусмотрено, объявлено. Есть комендант города Берлина — генерал Берзарин. Есть районные коменданты. Все делается, меры приняты. Есть ля у вас другие пожелания?
Фриче. Я вам написал письмо, как последний ответственный представитель правительства. Я написал его, чтобы предотвратить кровопролитие.
Соколовский. Ваш вынужденный жест нам понятен.
Фриче. Я бы хотел расширить документ и хотел бы связаться с Деницем.
Соколовский. Ваш документ отправлен маршалу Жукову, а на дальнейшее мы не уполномочены, в частности на вашу связь с Деницем. Ответ от маршала Жукова последует, и, может быть, вас пригласят для беседы. Кто из других крупных чиновников остался в Берлина? Фриче. Я не знаю.
Соколовский. Ну, что ж — у нас всё. Фриче. Где я должен находиться?
Соколовский. Здесь. Ждите ответа маршала Жукова.
(Фриче уводят).
Чуйков. Наши охраняют правительственные учреждения. Уже в 10 утра Дениц обратился к армии и народу: он берет руководство и продолжает до конца борьбу с большевизмом, а также с англичанами и американцами, если она будут мешать. Но нам он не страшен — кишка тонка! (Смеется.) Гиммлера Дениц объявил предателем. Таким образом, Берлин капитулировал отдельно. Может быть, Гитлер ушел в подполье? В общем, мы их доконали. Какой же у них развал и политический разброд, если Геббельс хотел ориентироваться на нас! (Смех.)
(Чуйков по телефону проверяет, взят ли Рейхстаг.)
Чуйков (к нам). Стрельба в центре еще продолжается. Рейхстаг подожжен немцами.
(Звонок: части Гвардейской армии Чуйкова встретились с Ударной армией Кузнецова.)
Галаджев. Наступает конец войны.
Чуйков. Да, закурим трубку мира.
Ну, сегодня в Москве дадут салют — необычайный!
Какое будет ликование в СССР! Может быть демонстрация, народ погуляет! Пора!..
Германское руководство распадается. Несомненны отдельные очаги сопротивления, но после капитуляции Берлина — падут и Бреслау и другие города. Документ Вейдлинга надо как можно скорее широко опубликовать для немцев.
Как все просто... Какое–то странное ощущение свершенности и конца войны. Особой торжественности, которой мы ждали от взятия Берлина, от победы — нет. Пройден слишком большой и трудный путь!
Немедленно встанет новая труднейшая задача — все привести к порядку, к норме.
Чуйков идет бриться. Галаджев, Пронин, Семенов и Скосырев говорят о предстоящей работе в частях, о необходимости отметить победу, дать людям разрядку.
Чуйков (входит):
— Где Блантер? Вот сыграл бы гвардейский марш! — Генералы вспоминают о 15 апреля — начале битвы за Берлин... Обсуждают — какое впечатление произведет на весь мир весть о падении столицы Германии.
Солдаты шумят:
— Война кончилась!
— Экскурсию бы по Берлину!
У меня сверхнапряжение: только воля и нервы. Рука болит невозможно, до судорог. Пишу почти беспрерывно вторые сутки. Взят Берлин!.. Обдумываю как описать это. Нужен очерк в «Правду», но что втиснешь в семь–восемь страничек?
Прощаюсь с товарищами, благодарю за оказанные мне честь и доверие.
Еду к себе, на Вальдштрассе, 35.
Помылся, побрился. Хожу по саду... Внутри что–то нервное, огромное — и ощущение близкого мира, и свое, личное.
Как я приеду в Москву? Что будет там?..
Очерк в «Правду» готов.
Зовут обедать. Все — за столом. Чуйков встает мне навстречу. Все взвинчены, все устали, но бодры.
Чуйков расстегнул ворот... Он внутренне удовлетворен. Поднял бокал, говорил от души о своем пути от Сталинграда до Берлина, о беседе с товарищами Хрущевым и Еременко в 1942 году, о своей боли за все пережитое Россией, о партии... Целует боевых друзей, подходит ко мне:
— Всеволод, ты все пережил вместе с нами. Руку.
Крепко обнялись...
Ждем приказа о падении Берлина. Беседы... Они несколько сумбурны, но это так естественно для людей, вдруг остановившихся с бешеного хода!
(Публикуется с сокращениями)
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости