Новости – Статьи
Статьи
«Дорога домой казалась нескончаемой…»
Участник Великой Отечественной войны Анатолий Гаврилович Киселёв. Фото: Рустам Журавков/ «Русская планета»
Воспоминания астраханских ветеранов Великой Отечественной войны
27 апреля, 2015 00:00
13 мин
Анатолий Гаврилович Киселёв, 1924 года рождения. Войну начал в 1942 году в войсках НКВД в Саратове. Там в учебке он отучился 9 месяцев на связиста и уже в начале 43 года их с сослуживцами отправили в тыл Сталинграда тянуть кабели для командования.
— В Бекетовке под Сталинградом мы, наверное, дней пять отработали ночью по колено в снегу, при 35-градусном морозе, и я заболел. В госпитале вылечить не смогли. Отправили в Красноармейск, вылечили и опять оправили. А мои ребята, оказывается, уже уехали. Уже апрель. Приехав, я отдал пакет. На другой день вызвали в штаб и направили снова в Саратов.
А я сам очень стремился в пограничники попасть. Я к начальнику штаба. Спрашивает: «Киселев?», говорю: «Так точно!». Оказывается, вызвали туда другого Киселева. А я по ошибке попал. Вот так оказался в 212 пограничном полку.
Формировался он 1,5 месяца. Потом нас направили на станцию Окрычьев. Там бои шли уже, зарево. А мы стороной обходили по лесу. Потом остановились и стали шалаши себе ставить. Сухой паек выдали, на второй, на третий день кухню притащили нам. Потом ночью и днем еще приехали к нам ребята на танках. И пошли мы: речка Березина, Могилев, Ненецк. Потом развернули нас на Лиду (Западная Белоруссия). Никогда такого леса не видел. Все деревья там, как струна, ровнехонькие. А потом пошли на Гродно, Белосток, Августов, Варшаву, Эльблонг, Данциг. Помню, еда закончилась и воды нормальной не было. Там болотистая местность. Всякая ягода росла под ногами. На ней и выживали. А ребят там хоронили — прямо в болоте.
Мы не дошли до Берлина всего километров 200, нас вернули обратно в Данциг (Польша) и с мая по июль у нас еще была война с немцами.
— Где вас встретила новость о капитуляции Германии?
— Это было 8 мая 1945 года, я был в Данциге. Но ощущения спокойствия и победы все равно тогда не было. Потому что воевали мы с немцами и предателями еще до июля 1945 года. В Данциге, когда уже с немцами кончили, как-то сидели отдыхали в доме, который взяли. Потом видим, городничий бежит и кричит: «Война кончилась!». Хотя, признаться честно, после войны иногда не меньше стреляли, чем во время войны. Гробы привозили вплоть до 1951 года. С 1945 по 1951 еще 10 тысяч полегло. Я после войны работал в отделе по борьбе с бандитизмом во Львове 6 лет. А ощущение, что война закончилась, появилось только, когда я сел в вагон до Киева в 1951 году, а оттуда уже домой в Астрахань.
Борис Ильич Герт, 1921 года рождения, на войне с первых дней. В 1941 он окончил Полтавскую авиационную школу и был переброшен в Одесскую область.
Участник Великой Отечественной войны Борис Ильич Герт
Участник Великой Отечественной войны Борис Ильич Герт. Фото: Рустам Журавков/ «Русская планета»
Я попал на курсы воздушных стрелков-радистов. В мае 1940 года я окончил Московскую школу младших авиационных специалистов и меня направили на Украину под Полтаву на авиационные курсы усовершенствования штурманов. И до начала 1941 года я там учился. 18 июля 1941 года наш экипаж был направлен в Первомайск под Одесскую область. Оттуда мы должны были лететь разбрасывать над Румынией листовки о начале войны, но почему-то в самый последний момент полет отменили и нас вернули под Полтаву. Но мы не долетели — по ошибке наши же зенитчики нас сбили. Обошлось без жертв, но мы приземлились подбитые, были раненые. После мы продолжали учебную работу. Но доучиться не удалось: 19 сентября Киев и Полтава были заняты немцами. В это время нас перевели в Крым. Там мы получили задание бомбить немца на переправе через Днепр в районе Каховки. И вот наш командир Александр Ильич Кабиской применил такое новаторство: чтобы не быть пораженным зенитными артиллериями, заходить на бомбежку с высоты 5 км со снижением с выключенным моторами на свою тень, а саму тень наводить на посты зенитчиков. Так мы три дня подряд бомбили немцев. Были и потери, но обычно бомбы наши ложились на плацдарм, который был у Каховки. Некоторые конечно успели переправиться и накапливали силы. Потом, когда немцы вплотную подошли к Полтаве, нас переправили на Кубань. Мы стояли в станице Елизаветинская на аэродроме и перезимовали там. В июле 1942 года немцы начали наступление. Было и так, что приходилось бежать, оставляя технику: самолеты, даже новые, уже не СБ, а ПЕ-2, которые мы получали с заводов в Казани и Москве, истребители, и ЯКи. Ни команды, и никакой организованной эвакуации не было. В Моздоке мы сели с сослуживцами на «товарняк» и всем эшелоном доехали до Махачкалы.
В Махачкале пришлось продать летное обмундирование, чтобы купить еды. Потом из Ставрополья мы должны были перебазироваться в Ташкент. Сначала пассажирским поездом ехали до Ашхабада, потом уже на перекладных до Ташкента. В Ташкенте уже переменили взвод наш, и мы от Ташкента через Аральск доехали до Оренбургской области. Там мы снова стали организовывать учебу.
В то время я был уже старшина по званию, и попал в Уральск в Ленинградское военное училище связи. Должны мы были учиться на связистов год, но так не получилось, потому что вышел приказ Сталина об отправке студентов в авиадесантные бригады. В начале 1943 года уехали из Уральска поездом в Москву. В Москве нас направили в Дмитров в корпус авиадесантных частей, и мы стали учиться. До конца тоже не доучились. И в конце сентября 1943 года мы десантировались на Днепре в тыл врага, так как все юго-западное направление тогда было оккупировано. Но десант был неудачный: обе десантные бригады, около 2000 человек, высадились не на положенном месте и попали под обстрел врага. Большая часть тогда погибли, выжившие разбежались по лесам. Я попал к добрым людям, украинцам, которые меня спасли, переодели, накормили. До сих пор их потомки мне звонят, спрашивают о здоровье. Они устроили меня на сахарный завод электромонтером в селе под фамилией Шипов. Как-то во время работы мы увидели, что немецкие танки наступают, и мы побежали. Нас задержали 31 декабря 1943 года наши же партизанские отряды. Нас переобмундировали и в селе Медвень мы стали ждать подхода нашей Красной армии. Командир нашей группы забеспокоился, почему нет никакой связи с учебным батальоном. Мне дали коня, и я поскакал в штаб 28-й Красной армии. Когда добрался до штаба, меня отвели к сержанту и тот меня стал допрашивать: как я попал на Украину, как вышел оттуда. Допрашивал с большим пристрастием. На другой день допрашивал уже майор. Он очень любезно со мной разговаривал и что-то записывал. А я помнил все пункты и фамилии. В итоге в конце допроса он сказал: «Мы десантников в обиду не дадим!» И меня в этот же день направили в запасной полк, где я был назначен командиром взвода.
Взвод состоял из необстрелянных украинцев, их надо было подготовить к наступлению. Чтобы пойти в танковую дивизию, я должен был закончить училище, а для этого нужны были мои документы и выданный автомат. Я их, когда был электромонтером, спрятал в лесу. Очень быстро их нашел. Но сильно заболел и до 4 апреля 1944 года лечился. В июне мы пошли в наступление на Львов. Там в течение месяца шли бои и были большие потери. Жгли нас в основном фаустники и снайперы. Во Львове видно было, что наш фронт приближается. Это было видно и по движению аэростата, и по звукам приближающихся взрывов. Немцы это тоже почувствовали и покинули Львов в ночь, когда наша армия уже подступала. После Львова 12 января 1945 года началось наступление нашего первого украинского фронта на Польшу. Там мы через город Перемышль пошли. И потом держались северней, где Освенцим был. Брали переправу через Одер.
— Как вас поляки встречали?
— Встречали в основном хорошо. В Варшаве считали, мы их предали, потому что подошли еще в июле 1944 года к Варшаве, там поднялось восстание. И они думали, что мы им поможем, но руководила этим восстанием армия Крайова, которая подчинялась Лондонскому правительству Сикорского. А оно недоброжелательно относилось к нам. Сталин решил не брать Варшаву, пока там сидят они.
— То есть больше не было ожесточенных боев после Польши?
— Немцы взорвали переправу через Одер, когда мы подошли. Мы, солдаты, могли перейти реку по льду, а техника не могла. Поэтому мы под обстрелами возводили переправу для танков. Сталину доложили, что мы уже форсировали реку, хотя этого еще не произошло. Переправа была уже почти готова, но немцы открыли шлюзы и всю переправу снесло. Поэтому мы через несколько дней перебрались через другую переправу, которую построила 62-я танковая бригада.
— А что происходило в последний месяц войны до капитуляции Германии? Было ли ощущение приближающейся победы?
— Уже в апреле мы пошли в наступление на Берлин. Наша задача была первыми взять Берлин еще до встречи с союзниками на Эльбе. Первый белорусский фронт, возглавляемый лично Жуковым, вошел в Берлин с тяжелыми боями. А мы по сути без потерь в 30 км южнее Берлина повернули на север. И вошли в район Целендорф — большой промышленный район Берлина. Там Первый белорусский фронт бомбил наши танки, а мы прятались все вместе в бомбоубежищах вместе с гражданскими немцами. Потом нам говорили, что бомбили нас по ошибке. После этой бомбежки были разговоры, что якобы Жуков обратился к Сталину, чтобы нас отвели из Берлина, чтобы не было перемешивания войск. Но это, конечно, слухи.
— Что было дальше?
— Нас направили на помощь в Прагу, чтобы войти в город раньше союзников. И тогда нас в Праге встречали цветами, улыбками, криками «Nazdar! («здравствуйте!» (чешск.) — Примеч. авт.). В Судетах на окна вывешивали портреты Сталина. После Праги мы заняли разрушенный город в Венгрии Секешфехервар. Оттуда я поехал в свой отпуск в Астрахань. Дома я узнал, что в мае должен демобилизоваться. То есть из Астрахани я уехал снова на фронт в апреле и всего лишь через месяц опять вернулся домой. А вообще я почувствовал окончание войны именно тогда, когда я приехал на гражданку — я перестал болеть. Когда домой ехал в отпуск, дорога казалась нескончаемой. И ехали мы на поезде целых две недели.
— После войны вы чем занимались?
— У меня специальности гражданской нет, и я не знал, как буду жить. Но когда демобилизовался в Астрахань, мне предложили должность радиотехника. 14 июня я приехал, а 15 меня привели на радиостанцию РВ35. 16 июня я уже числился работником радиостанции.
Екатерина Иосифовна Масленникова, 1923 года рождения. Война для Екатерины началась в 1942 году, когда ее и других девушек отправили тянуть связь под Сталинградом:
Участник Великой Отечественной войны Екатерина Иосифовна Масленникова
Участник Великой Отечественной войны Екатерина Иосифовна Масленникова. Фото: Рустам Журавков/ «Русская планета»
— Мы успели отучиться всего 2 года в техникуме. Меня и еще одну девушку из Красноярского района области направили в батальон связи под Сталинград. Мы там таскали катушки, с разведчиками ходили. После Сталинграда нас отправили отдохнуть месяц. Потом пошли с Первым украинским фронтом по хуторам, полям, степям Украины. Когда закончили с освобождением Украины, вышли на Бессарабию, а оттуда на Румынию. Потом в Венгрию. Помню, на Украине много предателей было. В каждой почти деревне были полицаи. А сами немцы, когда отступали, ни одного полицая с собой не взяли. Брали с боем каждый дом. Тяжело тогда приходилось. Когда освободили Будапешт, зашли в какой-то населенный пункт отдохнуть. А было как раз начало весны, 8 марта 1945 года. Помню, что там нам не удалось набраться сил, потому что территория все время обстреливалась. 11 марта нарушилась связь. Мы с еще одной связисткой пошли соединять провода. Концы проводов надо было найти в открытом поле. Когда закончили и уже уходили, нас обеих ранило разорвавшимся снарядом. У нее было какое-то «слепое» ранение без внешних повреждений. А мне осколок размером с тарелку вырвал кусок кожи с плотью выше колена. Потом нас с коллегой через Румынию, по Черному морю отправили сначала в Одессу в госпиталь, а потом уже в госпиталь Донбасса. И Победу я встретила как раз в этом госпитале. Лежала я там до сентября, потом ходить стала и домой приехала. В правление сельсовета пригасили и предложили должность ученицы бухгалтера. А потом выучилась и стала работать бухгалтером. Помню, что мужики возвращались с войны в село с подорванным здоровьем, и умирало их тогда очень много уже в мирное время.
— А победу как встретили, помните? Какое настроение было у находящихся тогда в госпитале?
— Ну конечно с большой радостью. Медсестры напекли пирожков и пирогов и принесли нам с поздравлениями. Целовали, обнимали нас, песни пели. Накрыли стол и устроили концерт.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости