Новости – Репортаж

Репортаж

«Работы нет, да и рыба вся кончилась»

Здание бывшего клуба. Фото: Юлия Сугуева / «Русская планета»

Как начиналась и заканчивается жизнь на дагестанском острове Чечень

Юлия Сугуева

30 января, 2014 09:00

15 мин

В конце ХIX столетия на остров Чечень, расположенный у побережья Каспия между Махачкалой и Астраханью, подались гонимые голодом крестьяне из центральных российских губерний, сюда же ссылались приговоренные к каторге горцы Северного Кавказа. К началу ХХ века остров превратился в богатый рыбацкий поселок, а во времена СССР тут появился колхоз-миллионер с собственными электро- и метеостанцией и аэродромом. С распадом Союза колхоз пришел в упадок, и теперь поселок Чечень постепенно вымирает, превращаясь в пастбище для выпаса скота и прибежище браконьеров.

Брошенные люди

Административно Чечень принадлежит к Кировскому району Махачкалы, территориально же от дагестанской столицы до острова — 150 километров, и из них двадцать нужно добираться по морю на рыбацкой байде — другого транспорта на Чечень нет. Подбросить до острова нас согласился житель прибрежного поселка Крайновка — похожий на разбойника рыжий аварец лет двадцати пяти по имени Гелега.

Промаявшись полдня на полулегальной базе браконьеров, выходим в море на небольшой лодке с мотором в 50 лошадиных сил. Из-за сильного ветра суденышко подкидывает на волнах. «Погода сегодня пиратская», — веселится Гелега. Примерно через час высаживаемся на острове.

***

Чечень — километров пять в ширину и около тридцати в длину — кажется бесприютным, открытым всем ветрам, местом. Земля тут песчаная, с примесью ракушек на берегу, с весьма чахлой, хотя и довольно живописной растительностью, деревьев почти нет. На западном побережье острова, где и расположено село, много беспорядочно разбросанных домиков, но дым идет только из нескольких хат — остальные либо заброшены, либо заперты уехавшими на зиму хозяевами. Что сразу бросается в глаза — кучи кизяка буквально на каждом шагу.

Пройдя немного вглубь острова, натыкаемся на руины какого-то здания — остались только поваленная стена с колоннами и побитый, неузнаваемый памятник перед ней. Это здание бывшего клуба.

Пока осматривались, из дома неподалеку вышел невысокий коренастый мужчина в камуфляжной одежде. Расспросив нас, кто мы такие и зачем приехали, мужчина зовет в гости. Уже в доме знакомимся с семьей Крупиных: Владимиром, его женой Натальей и их сыновьями лет двадцати-двадцати пяти — Артемом и Колей.

Наталья тут же усаживает нас за стол, расставляет на нем какое-то невероятное количество рыбных блюд (других тут практически нет) и начинает распоряжаться, кого где устроить на ночь. До встречи с Владимиром ночевать нам предстояло в какой-то заброшенной хижине без электричества и воды, а у Крупиных дом хоть и небольшой, но очень светлый и теплый, поэтому мы не возражаем. Вообще, Наталья ведет себя так, будто мы близкие родственники и наш приезд был давно оговорен, то есть никакого недоумения по поводу позднего визита незнакомых людей она не выказывает.

— А как правильно произносить название острова? — спрашиваю у Владимира.

— Че́-чень, не Чече́нь, а Че́чень. Никак это не связано с Чечней, чеченью называли корзину для рыбы, — поясняет он.

База браконьеров. Фото: Юлия Сугуева / «Русская планета»

Имя острову дали старообрядцы-киржачи, облюбовавшие здешние места еще в восемнадцатом веке. Впрочем, это я уже потом вычитала в интернете, местные же к истории острова до советского периода поразительно не любопытны. Возможно, потому, что самым старым жителям Чечени нет и семидесяти.

Владимиру около 50-55 лет. У него седые волосы и усы, загорелая кожа и много-много мелких морщин, потому что он всегда на солнце. Как и все жители Чечени, Владимир с сыновьями — такими же коренастыми и загорелыми — ловит и продает рыбу. Больше мужчинам на острове заниматься нечем. Старший сын Артем несколько лет подряд пытался устроиться в Москве, но каждый раз возвращался — из-за дагестанской прописки с работой в столице не заладилось.

— Когда колхоз был, все там работали. Сейчас работы нет, да и рыба вся кончилась. Вот раньше в море страшно было зайти, чтобы на осетра не наступить, а сейчас нет совсем осетра, за ним чуть ли не до Казахстана ехать надо, — говорит Владимир.

Рыбы, он уверен, не стало по вине самих людей — всю выловили.

— За икрой охотились, рыба и не нужна была никому. Весь берег бывал усыпан мертвым осетром — вспарывали живот, забирали икру, а тушу бросали, — поясняет Владимир. Промышляли этим, по словам Крупиных, не местные жители, а браконьеры, приехавшие на Чечень с большой земли.

— Как-то они хотели построить на острове мечеть, привезли имама. Но когда он увидел горы мертвых рыб на побережье, сказал: никакой вам мечети, пока вы такое вытворяете, и уехал, — вспоминает Наталья.

Помимо залетных браконьеров, которых в последние годы из-за нехватки рыбы стало меньше, у островитян есть еще одна проблема — приезжие чабаны, которые разводят на острове скот — отсюда и кучи навоза по всему острову.

— Эти пастбища незаконны, их скот съедает всю траву, которой и так мало, из-за этого к поселку подбираются пески. Но нам и пожаловаться на них некому. Мы тут вообще брошены на произвол судьбы, — жалуется Наталья.

Глава администрации Чечени Магомед Багатиров не коренной островитянин, да и давно переехал в Махачкалу. Когда он жил на острове, то тоже занимался выпасом скота, поэтому своим Багатирова в Чечени не считают и на то, что он станет решать проблемы островитян, не надеются.

— А проблем много: у нас нет ни света, ни газа, ни нормальной воды. Свет получаем от дизельных генераторов, газ покупаем в баллонах, воду берем из артезиана, а для питья — из единственного на весь остров колодца, — говорит Наталья.

Школа

Если все чеченьские мужчины занимаются рыболовством, то все женщины работают в школе — единственном сохранившемся на острове муниципальном учреждении. Школу открыли в 1940-х, перестроив под нее здание церкви.

Школой местные жители гордятся. На фоне запустения и разрухи она выглядит оазисом порядка и заботы — чистая, светлая, отремонтированная самими учителями, с большой библиотекой и компьютерным классом.

— Когда нас с мужем направили сюда в 1974 году, школа работала в две смены. А сейчас у нас только 16 учеников, поэтому классы объединенные — первый со вторым, третий с четвертым, пятый с шестым и так далее. Хотя и мало учеников, но все равно надо их учить, поэтому школа пока держится, — рассказывает учительница Патимат Джабраилова.

Класс Натальи Крупиной. Фото: Юлия Сугуева / «Русская планета»

Она ведет урок у двух классов одновременно и переходит из одного кабинета, где сидит мальчик лет девяти, в другой — с двумя учениками помладше.

В классе у Натальи Крупиной сидят три тихие девочки, устроившиеся за одной партой. Когда я заглядываю в кабинет, школьницы даже не поднимают голов.

— У нас тут все уроки проходят, как положено. И физра, хотя спортзала нет, мы занимаемся или на улице, или в кабинете. И музыка есть, правда, без инструментов, но мы сами напеваем, и труд. И ко всем праздникам у нас дети готовятся — вот к 90-летию Расула Гамзатова наш ученик стенгазету подготовил. Ничем не хуже других столичных школ, — хвастается Наталья.

Она смотрит на часы, потом берет небольшой колокольчик и трясет им. Свет в школе бывает не всегда, поэтому пользоваться электрическим звонком не имеет смысла.

Дети выбегают из классов и мчатся на улицу. Из-за малого количества учеников в Чеченьской школе даже на переменах довольно спокойно.

Маяк

На острове есть памятник истории — действующий маяк, которому в этом году исполнилось 150 лет. Он стоит в отдалении от поселка, поэтому к нему мы поехали на мотоцикле Владимира. Мотоциклы — единственный транспорт на острове. Кое-где еще можно обнаружить поржавевшие развалины советской сельхозтехники, но современных машин на Чечени нет.

Смотрителя маяка не оказалось на месте, но Владимир когда-то сам здесь работал, поэтому сторожевые псы его помнят и спокойно пропускают.

— Маяк построили в 1863 году англичане по заказу царя. Ни разу капитального ремонта не было, — рассказывает Крупинин. Круглая каменная башня маяка высотой 40 метров сохранилась в неизменном виде, но в 1970-х на нем установили специальных светооптический аппарат и теперь он работает в автоматическом режиме.

Рядом с маяком находится пост ПВО с радарами. Раньше на Чечени располагалась полноценная военная часть, где испытывали экранопланы. Теперь здесь располагаются только двадцать солдат, живущих в двух палатках.

Маяк. Фото: Юлия Сугуева / «Русская планета»

В километре от маяка находится старое христианское кладбище, кое-где уже занесенное песком. Свежих могил немного, зато еще сохранились каменные надгробные плиты конца ХIX века с выбитыми на них датами жизни и смерти и краткими повествованиями о жизни покойников. Камни эти привозили на остров из Астрахани. Около одного железного креста с облупившейся краской и портретом строгой старухи в темном платке Владимир просит не останавливаться и, понизив голос, сообщает, что покойница была ведьмой.

Посреди кладбища стоит немного покосившаяся часовенка. Много лет назад ее построила в честь своей матери одна из жительниц острова, но теперь часовня стала народной.

Старожил

Всех приезжих журналистов обязательно отправляют к самой пожилой жительнице острова Татьяне Николаевне Крупиной (Владимиру и Наталье она если и родственница, то очень дальняя). Ей 65 лет, хотя выглядит она старше.

Татьяна Николаевна, женщина маленькая и проворная, с подвижной мимикой, усадила нас пить чай и есть пирожки, конечно, с рыбной начинкой.

— Сейчас наших всего-то дворов 12 осталось, человек тридцать русских, может, и живут. До 90-х годов жизнь на Чечени била ключом. Тут была собственная больница и роддом, детский сад и школа, магазин был большой и пекарня, а сейчас сами хлеб пекем. И метеостанция была, я там работала, и электростанция, а теперь переключились на маленькие «движочки» — каждый себе. И работы совсем нет. Раньше были фермы: сено косили, в колхозе трудились, кефаль ловили и сдавали. А как все распалось, автоматически мы превратились в браконьеров. Вот мужики красняк ловят, а в конце месяца — поймал, не поймал — отдавай дань. Иначе в море не выйдешь, — тараторит Татьяна Николаевна.

Больницу на Чечени закрыли после сокращения всех врачей, а здание вскоре растащили, как и клуб. Оставался еще медпункт, но медсестра здесь бывала только летом, а потом и ее сократили. Лечиться островитяне ездят или в Крайновку, или в Махачкалу.

— Но зимой тут мертвый сезон. Раньше кукурузники через день летали, паром ходил, теперь ничего нет. В начале октября едем за продуктами в Махачкалу, только на дорогу тратим 5 тысяч рублей, еще за бензин для лодок платим, а продуктов нужно закупить столько, чтобы хватило до апреля-мая. Зимой отсюда не выберешься. Каспийское море встало, и всё. Вот захворала бабушка одна в прошлом году, на улице снега по колено, вывезти ее нельзя, а кроме валидола и валокордина ей и дать нечего было, она промучилась несколько дней, да и умерла у нас на глазах, — рассказывает Татьяна Николаевна.

В разговор встревает сноха Татьяны Николаевны — Инна, тоже начинает перечислять, сколько денег нужно потратить на зимние запасы, как дорого ей обходится содержание четверых детей и сколько раз она писала в администрацию Махачкалы жалобы, на которые так и не ответили.

В марте 2012 года заболели годовалые мальчики-близнецы Инны — отравились загрязненной колодезной водой, лечить их женщине пришлось самостоятельно, консультируясь с врачом по телефону. Случилось это накануне президентских выборов, тогда на остров прилетел вертолет — глава администрации привез бюллетени. Инна попросила доставить ее с детьми в город, но ей отказали, потому что вертолет оказался военный и брать на борт гражданских было запрещено.

— Выборы они провели и улетели, — срывающимся голосом говорит Инна. — А потом еще на 9 мая привезли венок. Цветы к памятнику возложили, память погибших почтили, а на живых всем и плевать.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе