«Всплеск безработицы начнется в мегаполисах»

Фото: Зураб Джавахадзе / ТАСС

Бедность в 2015 году стремительно вырастет, но официальная статистика этого не покажет, считает экономист Татьяна Малева

Милена Бахвалова

16 января, 2015 17:16

7 мин

Те, кто считает, что наступивший кризис похож на предыдущие, 1998 и 2009 годов, ошибаются. На этот раз все будет по-другому: гораздо хуже. Запаса прочности у рынка труда и у населения значительно меньше, а перспективы — туманнее. Об этом на Гайдаровском форуме в Российской академии народного хозяйства и государственной службы (РАНХиГС) говорила директор Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС Татьяна Малева. «Русская планета» публикует выдержки из ее выступления.

Восточный акцент

На днях представители Федеральной миграционной службы заявили, что мигранты, которые уехали домой на Новый год, в январе почему-то забыли вернуться. И таких забывчивых оказалось 70%. То, что приток иностранных мигрантов резко сократится, было ожидаемо: девальвация рубля снижает привлекательность нашей страны для гастарбайтеров.

К сожалению, в первую очередь мы будем терять рабочих из Украины, Белоруссии и Молдавии. И в гораздо меньшей степени мы потеряем (а, скорее всего, сохраним) количество мигрантов из стран Средней Азии.

География безработицы

Российский рынок труда умеет реагировать на кризисы. И мы уже наблюдаем первый феномен — неполный рабочий день. Четырех– и даже трехдневные рабочие недели встречаются все чаще. Во всех отраслях начался рост долгов по заработной плате.

Как будет разворачиваться ситуация на рынке труда в дальнейшем? Любой кризис проходит несколько фаз: сейчас мы на пороге первой. Всплеск безработицы начнется в мегаполисах. На острие кризиса сейчас стоят три крупных сектора, которые в наибольшей степени представлены именно в крупных городах. Это торговля, связанная с импортом. Это финансы: банки уже увольняют сотрудников. И это строительство, на которое будет давить ипотечный кризис.

Следом кризис затронет те отрасли, где велика доля импортных товаров в общем потреблении отрасли. Например, в фармацевтике зависимость от импорта — 94,6%, в производстве кожи, изделий из кожи и обуви — 94,3%, в химическом производстве — 75,9%, в производстве транспортных средств — 52,3%, в машиностроении — 49,8%. А здесь речь идет уже не столько о крупных городах, сколько о моногородах.

Пострадают также отрасли, в которых высока доля износа основных фондов. Например, в водоснабжении износ составляет 51,3%, в добыче энергетических полезных ископаемых — 49,1%. Ведь на модернизацию нужны инвестиции, а их нет. Под ударом те секторы экономики, которые в наибольшей степени зависят от иностранных инвестиций: добыча ископаемых, производство и ремонт автомобилей и пр. Поэтому начавшись в мегаполисах, кризис распространится практически на всю страну.

Сделать выбор, которого нет

Рост безработицы — это ситуация выбора для государства. Раньше каждый раз, оказавшись в подобной ситуации, власть должна была принять решение: снижать безработицу, чтобы поддержать формально высокий уровень занятости, или же допустить рост безработицы, чтобы освободиться от огромного числа архаичных рабочих мест. Есть такая экономическая идея: «Большая безработица — это ничего страшного; она создает почву для новых наймов и в итоге конвертируется в экономический рост». Мы могли принять ее на вооружение в 1998 году, но не приняли. Мы могли так поступить в 2009 году, но не поступили.

Фото: Руслан Шамуков / ТАСС

А сейчас выбор гораздо сложнее. Чтобы наша экономическая идея сработала, требуется один важнейший фактор — инвестиции в создание этих новых рабочих мест. Или хотя бы их ожидание. Но выслушав моих коллег, я понимаю: никто из них не ждет инвестиций. В этих условиях допускать большую безработицу, зная, что мы не сможем предложить людям новые рабочие места, — это очень большой риск.

Шаг в яму

Сейчас экономисты спорят: случился бы на рынке труда кризис, если бы не те экономические проблемы, с которыми мы сейчас столкнулись. Вероятно, да. Суть в том, что максимальные уровни экономической занятости пройдены, мы подошли к краю демографической ямы, я бы даже сказала, демографического коллапса. Сейчас из рабочих возрастов выходят самые многочисленные группы граждан — люди, родившиеся во второй половине 50 годов и в начале 60 годов. Им на смену приходит поколение тех, кто родился в 90, но их вдвое меньше.

Когда мы говорим, что нам надо заниматься импортозамещением, то давайте не забывать, что это означает для рынка труда. А это означает, что менеджер по покупке импортных товаров должен уступить свое место рабочему у станка. Так вот, последнее рабочее поколение на наших глазах уходит с рынка труда. Идея импортозамещения столкнется, прежде всего, с дефицитом кадров.

Этот дефицит уже начался: с 2013 начался лавинообразный рост заявок от работодателей на рабочие специальности. Скоро работать в реальном секторе будет некому: молодежь таким желанием не горит. И это одна из причин, почему нам надо повышать пенсионный возраст — это средство задержать последнее рабочее поколение на рынке труда. Иначе ни о каком импортозамещении не может идти и речи.

Деньги остались в 2014

Задолженность по заработной плате образца 2015 года намного более опасна, чем та, которую мы имели в кризис 2009 года. Запаса прочности, которые обычно помогают российскому населению пережить периоды задержек заработной платы, на этот гораздо меньше. Сбережения населения остались в декабре 2014 года на потребительских рынках. То, что происходило тогда в магазинах, иначе как паникой не назовешь.

Падение доходов и рост бедности неизбежен. И наиболее серьезно дела обстоят даже не с продуктами питания, а с лекарствами, поскольку импортозамещение в фармацевтике в полном объеме невозможно: все субстанции мы закупаем в Индии и Китае. Анализ, сделанный нашим институтом, говорит, что сейчас в зоне бедности находятся 12% населения России. Но эта зона легко расширяется до 23%, а для некоторых социальных групп и до 30%. Хуже всего дела обстоят с пенсионерами. Все попытки сократить бедность среди пенсионеров, на которые были потрачены последние 20 лет, пойдут прахом. Впервые за последние годы мы увидим не сокращающуюся, а растущую бедность среди пенсионеров. Ведь именно они — главные потребители на рынке фармацевтики. И здесь государству надо предпринимать решительные меры.

Ложь, большая ложь и статистика

Специфика ситуации в том, что этот рост бедности не будет отражен в статистике. Почему? При расчете прожиточного минимума не учитывают стоимость лекарств. Расходы на них заложены в потребительской корзине как «10% от всех непродовольственных расходов». То есть люди будут тратить принципиально другие деньги, но на росте прожиточного минимума это почти не отразится. Непрозрачность статистики приведет нас к неправильным выводам.

Аналогичная ситуация сложится на рынке труда. Мы увидим значительный рост общей, а вовсе не официальной безработицы. Жители мегаполисов, оказавшись без работы, примут модель поведения, свойственную среднему классу. Я не думаю, что они будут обращаться в службы занятости или пойдут за пособиями в тысячу рублей. Они будут использовать социальные связи и обращаться в рекрутинговые агентства. Практика показывает, что время для такого поведения — социальной партизании — два года.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе