Владимир Одоевский: «Англичане продают свои острова с публичного торга, Россия покупает»

Портрет Владимира Одоевского кисти художника А.Покровского, 1844 год.

Классик романтической прозы — о ремонте в Москве, научных лекциях и непонимании между Западом и Востоком

Илья Носырев

9 сентября, 2015 12:00

10 мин

Писатель и философ, который до появления Пушкина и Гоголя считался лучшим русским прозаиком, надолго пережил своих младших и более счастливых в литературе современников — его последние сочинения выходят в конце 1860-х годов. Многим Одоевский известен как автор сказки «Городок в табакерке», а ведь большинство его сочинений — это размышления над серьезными политическими и социальными проблемами. Остроумный и дальнозоркий, он пытался из своего столетия увидеть облик грядущей России.

— Владимир Федорович, как вам наша эпоха? В своих книгах вы часто пытались представить будущее. Насколько ожидания совпали с реальностью?

— Наступило время, предсказанное философами XIX века: род человеческий размножился; потерялась соразмерность между произведениями природы и потребностями человечества. Медленно, но постоянно приближалось оно к сему бедствию. Гонимые нищетою, жители городов бежали в поля, поля обращались в селы, селы в города, а города нечувствительно раздвигали свои границы… Слились границы городов, и весь земной шар от полюса до полюса обратился в один обширный заселенный город, в который перенеслись вся роскошь, все болезни, вся утонченность, весь разврат, вся деятельность прежних городов; но над роскошным градом вселенной тяготела страшная нищета, и усовершенные способы сообщения разносили во все концы шара лишь вести об ужасных явлениях голода и болезней. Тщетно люди молили друг у друга средства воспротивиться всеобщему бедствию: старики воспоминали о протекшем, обвиняли во всем роскошь и испорченность нравов; юноши призывали в помощь силу ума, воли и воображения.

— Да уж, нынешние мегаполисы — совсем не городки в табакерках. Но, мне кажется, вы преувеличиваете уровень урбанизации — в мегаполисах теперь действительно живет значительная часть населения планеты, однако вряд ли можно говорить о том, что весь мир превратился в один огромный город. А вот насчет роскоши, разврата и болезней вы, может быть, и правы. Но это ведь не значит, что сейчас нет мыслящих людей?

— Во все эпохи душа человека стремлением необоримой силы, невольно, как магнит к северу, обращается к задачам, коих разрешение скрывается во глубине таинственных стихий, образующих и связующих жизнь духовную и жизнь вещественную; ничто не останавливает сего стремления, ни житейские печали и радости, ни мятежная деятельность, ни смиренное созерцание; это стремление столь постоянно, что иногда, кажется, оно происходит независимо от воли человека, подобно физическим отправлениям.

— Зато наука за два последних столетия поднялась на невиданную высоту. А вот насчет искусства не уверен — может быть, в отдельных жанрах оно и шагнуло вперед, но в целом топчется на месте.

— Странное зрелище представляют и наука и искусство — или, лучше сказать, что мы осмеливаемся называть наукою и искусством. Целые жизни проходят не в изучении их, а в том, чтоб найти, как им изучиться. Они, может быть, предохраняют человека от некоторых заблуждений, — но не питают его. Они похожи на повязку, которой ленивая нянька обвила голову ребенка, чтоб он, падая, не проломил себе черепа; но эта повязка не спасает от частых падений, она не предохраняет тела от болезней и — что всего важнее — нимало не способствует его органическому развитию.

— Мне кажется, сами по себе технологии очень сильно влияют на искусство, разве нет?

— Настанет время, когда книги будут писаться слогом телеграфических депешей; из этого обычая будут исключены разве только таблицы, карты и некоторые тезисы на листочках. Типографии будут употребляться лишь для газет и для визитных карточек; переписка заменится электрическим разговором; проживут еще романы, и то не долго — их заменит театр, учебные книги заменятся публичными лекциями.

— Соцсети уже вытеснили обычную переписку, тут вы правы. Да и публичные лекции в Москве сейчас в моде. Хотя, на мой взгляд, это странно: разве может настоящий ученый за какой-то там час рассказать неподготовленным людям о действительно сложных проблемах?

— Простолюдин понимает своего собрата, но не слова светского человека; светские люди понимают друг друга и не понимают ученого; и между учеными некоторым удавалось писать целые книги с твердою уверенностию, что их поймут только два или три человека во всем мире. Соедините же оба конца этой цепи, поставьте простолюдина перед выражением мысли мудрейшего из смертных: тот же язык, те же слова, — а низший обвинит высшего в безумии!

— Тут вы правы: при огромном выборе образовательных возможностей люди в основном продолжают читать гороскопы и верить в барабашек. Мне кажется, они просто тонут в огромном море информации, которая на них обрушивается, им еще сложнее отыскать в ней что-то полезное, чем раньше. Есть какая-то доступная всем методика, чтобы стать умнее и зреть в корень?

— Главное дело будет: отучить ум от усталости, приучить его переходить мгновенно от одного предмета к другому; изощрить его так, чтобы самая сложная операция была ему с первой минуты легкою; будет приискана математическая формула для того, чтобы в огромной книге нападать именно на ту страницу, которая нужна, и быстро расчислить, сколько затем страниц можно пропустить без изъяна.

— Давайте поговорим о том, как изменились сами города. Вам нравится то, как обустроена Москва? По-моему, за последние годы город стал гораздо удобнее для жителей.

— Кем и с кем учинен подряд на ремонтное содержание московских бульваров? Как в этом контракте разъяснено неопределенное выражение: «ремонтное содержание» или «содержание в исправности»? Поставлено ли в обязанность подрядчику озаботиться о том, чтобы по бульвару можно было ходить, не ломая себе ни рук, ни ног? Предвидены ли случаи, столь нередкие в нашем климате, внезапной оттепели и затем внезапного мороза? К чему обязывается бульварный подрядчик в таких случаях, столь важных для безопасности московских жителей?

Ремонтные работы по благоустройству в Москве. Фото: Сергей Бобылев / ТАСС

— Слушайте, ну это уже не смешно: говорят о Собянине — так непременно разговор заходит о плитке. Собянин — плитка, плитка — Собянин. Это давно уже не оригинально.

— Чему подвергается бульварный подрядчик за неисполнение этой важной статьи договора? Кто надзирает за тем, чтобы подрядчик исполнял свой договор, не для проформы только, а на самом деле? Случалось кому из московских жителей видеть такого надзирателя от городских властей, который бы сам приходил на бульвар и, потребовав к себе подрядчика, указал бы ему в натуре те бедовые и непростительные неисправности, для поддержания которых употребляется значительная городская сумма? Все это покрыто мраком неизвестности и, как кажется, образует канцелярскую тайну добрых старых времен, когда было все шито и крыто и для подрядчика сыто.

— Ну насчет непрозрачности госзакупок я с вами соглашусь. Коррупция — по-прежнему одна из главных бед России. Если бы не повсеместное воровство и отсутствие законности, наша страна была бы сейчас совсем другой.

— Рассматривая бытописания народов, друг человечества невольно останавливается на тех странных явлениях, которых не объясняет ни одна история: с беспокойством вопрошает ее, каким образом в течение веков являются народы, процветают, наполняют всю землю своею славою и гибнут без возврата. Этот вопрос, по-видимому, столь обыкновенный, столь давно разрешенный историческими изысканиями, в сущности своей остается доныне без ответа. Политические перевороты не дают достаточного разрешения.

— Намек ясен. Но есть же какие-то события, которые позволяют людям встряхнуться, осознать свое единство и силу. Война, например.

— Победа! победа! читали вы бюллетень? важная победа! Историческая победа! особенно отличились картечь и разрывные бомбы; десять тысяч убитых; вдвое против того отнесено на перевязку; рук и ног груды; взяты пушки с бою; привезены знамена, обрызганные кровью и мозгом; на иных отпечатались кровавые руки. Как, зачем, из-за чего была свалка, знают немногие, и то про себя; но что нужды! победа! победа! во всем городе радость! сигнал подан: праздник за праздником; никто не хочет отстать от других. Тридцать тысяч вон из строя! Шутка ли! все веселится, поет и пляшет...

— Но войны разные бывают. В противостояние цивилизаций вы верите, например?

— Западные писатели, не находя своих элементов, не понимают Северо-Востока; Северо-Восток по сей же причине осуждает на смерть Запад. Оно понятно: ни та, ни другая сторона не находят в другой тех элементов, в которых она привыкла видеть условия жизни. Славянский мир, пространством превосходящий Запад, был забыт, а в нем скрывается сила, необходимая Западу: чувство единства, которое во всей славянской истории является как постоянная формула уравнения, к которому окончательно приводятся все буквы, через какие бы изменения они ни проходили. Другая стихия, не менее важная, — это то, что во всей вседневной жизни мы называем беспечностью и что в высшем своем значении есть вера в свою силу, почти не существующая в Европе, где жизнь почти без надежды на будущее. Неохотно организм принимает чуждые ему стихии, привыкший к одной пище, как бы ни была она груба, с трудом привыкает к другой, даже более питательной.

— Ну и напоследок: каким вы видите будущее мировой политики и экономики?

— Англичане продают свои острова с публичного торга, Россия покупает.

— Спасибо! На этой оптимистичной ноте позвольте закончить интервью.

Использованы следующие произведения В.Ф. Одоевского: «Русские ночи», «Элементы народные», «Заметки о Москве», «Петербургские письма», «Зачем существуют в Москве бульвары», «4338-й год», «Русские ночи, или о необходимости новой науки и нового искусства».

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе