Новости – Общество

Общество

Цена человека в России

«Торг в стране восточных славян. Картины по русской истории» Сергея Иванова

Живой товар: спрос и предложение

Алексей Волынец

9 сентября, 2014 09:23

25 мин

Последние полтора века работорговля является уголовным преступлением. Но в прошлом большинство людей в нашей стране, как и во всем мире, имели свою четко определенную рыночную цену.

«Русская планета» расскажет, сколько же стоил русский человек, когда был живым товаром.

«Челядиная цена»

У древних славян, как и у всех народов накануне образования государственности, существовало патриархальное рабство. Византийские хроники V—VII веков содержат немало сведений о выплате славянским племенам больших сумм за выкуп уведенных в рабство подданных Восточной Римской империи после удачных набегов славянских соседей. Так император Анастасий Дикор (430—518 годы), первый владыка Византии, который в VI веке начал масштабные войны со славянами, после одного из набегов, разоривших северную Грецию, был вынужден заплатить славянским вождям «тысячу фунтов золота на выкуп пленных» (то есть 327 килограммов золота).

Но первое дошедшее до нас сообщение об индивидуальной стоимости славянского раба появляется только в самом начале X века. В 906 году тринадцатилетний король Людовик, монарх располагавшегося на землях современной Германии и Австрии Восточно-Франкского королевства, утвердил так называемый Раффельштеттенский таможенный устав, который регулировал сбор торговых пошлин на реке Дунай.

Одна из статей этого устава гласила: «Славяне же, отправляющиеся для торговли от ругов или богемов, если расположатся для торговли где-либо на берегу Дуная и пожелают продать рабов или лошадей, то за каждую рабыню платят по одному тремиссу, столько же за жеребца, за раба — одну сайгу, столько же за кобылу».

Пленные арабы перед византийским императором Романом III, миниатюра из Хроники Иоанна Скилицы

Большинство историков идентифицируют «ругов» как руссов, а «богемов», естественно, как чехов. «Тремисс» — мелкая золотая монета поздней Римской империи, около 1,5 грамма золота. «Сайга» — это германское наименование римской золотой монеты времен императора Константина Великого, примерно 4,5 грамма золота. Пошлины на такую торговлю обычно составляли одну десятую от стоимости товара, поэтому понятна цена рабов из славянских земель: раб стоил примерно 45 граммов золота, а рабыня — 15 граммов. Здесь стоит учесть, что в прошлом, до эпохи промышленной добычи золота, этот металл ценился гораздо выше, чем в наши дни.

Первый собственно русский документ с указанием цены человека является и первым дошедшим до нас дипломатическим документом Древней Руси. Одна из статей договора с Византией, заключенного в 911 году после удачного набега славян на Константинополь, устанавливала выгодную для руссов цену на выкупаемых рабов — 20 золотых монет. Здесь речь, видимо, идет о солидах, основной золотой монете Византии, и, таким образом, цена человека составляет около 90 граммов золота — в два раза выше принятой тогда «среднерыночной» цены раба.

Поход славян на Византию 944 года был менее удачен. Поэтому новый договор наших предков с византийцами устанавливал уже вполне рыночную «челядиную цену» на рабов. «Юноша или девица добра» стоили 10 золотых монет (45 граммов золота) или «две паволоки» — два куска шелка определенной длины. «Середович», то есть как бы сейчас сказали «товар средней ценовой категории», стоил восемь золотых монет, а старик или ребенок оценивались в пять монет золотом.

В эпоху расцвета Киевской Руси, по «Русской правде», сборнику законов XI века, стоимость холопа составляет пять-шесть гривен. Большинство историков считают, что здесь идет речь о так называемых гривнах кун, которые были в четыре раза дешевле серебряных гривен. Так что в то время человек стоил около 200 граммов серебра или 750 выделанных беличьих шкурок.

В 1223 году, как раз когда русские впервые столкнулись с передовыми отрядами монголов в неудачной битве на Калке, смоленский князь Мстислав Давидович заключил первый дошедший до нас торговый договор с немецкими купцами из Риги и Готланда. По этому договору стоимость холопа оценивалась в одну гривну серебром (равную примерно четырем гривнам кун из «Русской правды»).

Серебряная гривна весила тогда 160—200 граммов серебра и примерно равнялась по стоимости 15 граммам золота. Не сложно подсчитать, что в провинциальном Смоленске человек стоил чуть дешевле, чем в столичном Киеве, и в три раза дешевле, чем в богатейшем и крупнейшем мегаполисе того времени Константинополе.

На стоимость рабов оказывала влияние и рыночная конъюнктура. Во время удачных военных походов, когда в рабстве оказывалась масса пленников, стоимость рабов заметно падала. Так в 944—945 годах русы во время набегов на побережье Каспийского моря, как сообщает византийский хронист, продавали рабов по 20 арабских дихремов. Это примерно 60—70 граммов серебра за человека.

Битва новгородцев и суздальцев, фрагмент иконы. Источник: wikimedia.org

В 1169 году новгородцы разгромили войска Суздальского княжества и захватили такое множество пленных, что «купляху суждальц по 2 ногаты». Это десятая часть гривны, примерно 20 граммов серебра. Коза или овца тогда стоили по шесть ногат, свинья — 10 ногат, а кобыла — 60 ногат. В том же 1169 году владимиро-суздальское войско впервые в истории города взяло штурмом Киев, захватив там множество пленников и перепродав их в рабство. Как пишет Ипатьевская летопись: «Христиан убивали, других вязали, жен вели в плен, разлучая силою с мужьями». Неудивительно, что тот год для Руси стал демпинговым по ценам на человека.

Девушки по 15 копеек

По примерным оценками историков монгольское нашествие обратило в рабство до 10% населения Руси и Восточной Европы вообще, породив уже в XIII веке налаженную систему работорговли. В частности, через порты Крыма и черноморские проливы поток восточноевропейских рабов пошел в северную Африку и Италию, где как раз начался расцвет богатой городской культуры, а прошедшая в 1348 году эпидемия чумы выкосила население и породила резкий рост спроса на рабочие руки. Эта средиземноморская торговля живым товаром просуществовала несколько столетий до XVIII века включительно.

Благодаря неплохо сохранившимся документальным свидетельствам из итальянских городов эпохи Раннего Ренессанса, известны цены на славянских рабов, которые тогда составляли треть всего живого товара, покупаемого и продаваемого генуэзскими и венецианскими купцами. В Венеции в 1361 году средняя цена за раба из Восточной Европы составляла 139 лир за человека, то есть примерно 70 граммов золота высокой пробы.

Большинство рабов составляли девушки от шестнадцати до тридцати лет и дети. Цены женщин на итальянском рынке были выше цены мужчин. В 1429 году семнадцатилетняя русская девушка была куплена в Венеции за 2093 лиры, это максимальная цена из всех известных историкам сделок, немного больше килограмма золота высокой пробы. Впрочем, красивые девственницы для утех всегда были особым, штучным товаром, цена которого на порядки превышала обычную цену раба.

Судя по архивным документам 1440 года, минимальная цена за русскую девушку на невольничьем рынке Венеции не опускалась ниже 1122 лир. Дешевле русских продавались черкешенки, считавшиеся самыми красивыми на Кавказе — от 842 лир до 1459 лир за человека в тот год.

Итальянские историки, изучавшие вопросы средиземноморской работорговли, заметили, что цены на рабов с каждым веком росли. Но это было связано не столько с дефицитом рабов, бесперебойно поставлявшихся Крымским ханством, сколько с падением цены на серебро и золото в XV—XVII веках.

Цены на рабов значительно отличались в зависимости от географии торговли — от высоких в богатых мегаполисах Средиземноморья до минимальных в степях и лесах Северного Кавказа и Восточной Европы. Там вооруженные отряды заготавливали живой товар самым внеэкономическим способом — прямым неприкрытым насилием.

Крымские и ногайские татары специализировались на набегах за живым товаром в землях современной Украины, Кавказа и южной России. Казаки Днепра и Дона занимались аналогичным промыслом в Поволжье, на Каспии и у тех же татар и турок. На севере Восточной Европы главными специалистами работорговли были новгородские «ушкуйники» (северный аналог южных казаков). Вооруженные отряды этих лихих людей из Великого Новгорода осваивали берега Белого моря и северный Урал, собирали пушную дань и обращали в рабство аборигенов из финно-угорских племен. Историки именуют эту деятельность торгово-разбойничьими экспедициями.

В начале XVI века на далеких северных окраинах Московии захваченный в рабство остяк или вогул (хант или манси) мог быть куплен непосредственно у ушкуйников по цене не более 10 новгородских копеек, чуть менее 10 граммов серебра. В крымской Кафе, главном центре черноморской торговли живым товаром, такой раб стоил уже в среднем 250 турецких монет-акче. Это примерно 200—250 граммов серебра — столько же, сколько пять веков ранее в среднем стоил раб, продаваемый варягами из Киева грекам в Херсонесе.

Османы уводят пленных. Источник: wikimedia.org

Вывезенный из Крыма раб в Османской империи или городах Италии продавался уже в пять-десять раз дороже и стоил 25—50 византийских дукатов (от 80 до 150 граммов золота 986-й пробы). Цены на красивых женщин, как уже упоминалось, могли быть на порядок выше.

Помимо внешней торговли рабами, Московская Русь знала и внутренний рынок живого товара. С XV века в стране все более распространялось холопство — социально-экономическое явление, близкое к рабовладению. Когда Великое княжество Московское окончательно освободилось от Ордынской зависимости, внутренняя цена на русского холопа колебалась от одного до трех рублей. Веком позднее, к середине XVI столетия холоп стоил уже чуть дороже — от полутора до четырех рублей. В начале царствования Бориса Годунова, накануне Смутного времени, в сытые годы цена холопа составляла четыре-пять рублей, в голодные неурожайные годы падала до двух рублей.

Войны и захват множества пленных периодически опускали цены на живой товар до минимума. Например, во время Русско-шведской войны 1554—1557 годов, армия под командованием воеводы Петра Щенятева разгромила под Выборгом шведское войско и захватила в Финляндии и Карелии множество пленников, цены на которых тут же упали до копеечных в буквальном смысле. Одна из русских летописей XVI столетия приводит эти цены: «В гривну немчин, а девка в пять алтын». Здесь гривной уже именуется гривенник, монета в 10 копеек, а алтын — московская монета в три копейки. То есть пленный финн, карел или швед продавался стрельцами боярина Щенятева за 10 копеек, а захваченные молодые девушки — по 15 копеек.

«Жонка киргизской породы»

Если торговлю пленниками, захваченными во внешних войнах, государство не контролировало, то фактическое рабовладение внутри страны государство пыталось регулировать и учитывать. Чиновники вели особые кабальные книги, в которых фиксировались сделки по обращению в холопы. Кроме того, государство взимало с приобретателей холопов особый налог, поэтому кабальные книги велись скрупулезно во всех городах Московии.

Наиболее подробные и полные кабальные книги сохранились в Новгородской земле. Историки уже в ХХ веке тщательно подсчитали, что, например, в 1594 году средняя цена холопа в Новгороде составляла 4 рубля 33 копейки, а в новгородской провинции цены на холопов были ниже, в среднем от 2 рублей 73 копеек до 3 рублей 63 копеек.

«Торг. Сцена крепостного быта. Из недавнего прошлого» Николая Неверева

Сохранились и тексты отдельных кабальных грамот, которыми оформлялась продажа в холопы: «Купил Сенка, Васильев сын, Всеславин Фетка, Офоносова сына, новогородца, в полницу себе и своим детям, а дал на нем два рубля денег новогородских. От Юрия Захарьевича, от наместника, приходил пристав, Васюк Бородат. От великаго князя, Ивана Васильевича, всея Руси, тамгу и осмничее таможницы взяли. Полную писал чернец Гаврилов, сын Паюсова. У полной печать писана в кругу тамга Великого Новагорода».

Этот документ, именуемый «полная», свидетельствует, что некий Семен Васильевич Всеславин купил себе и своим детям новгородца Федора за 200 граммов серебра, за что заплатил 16 граммов серебра пошлины московскому великому князю Ивану III. Заметим, что в самом конце XV века холоп в Московском государстве стоит столько же, сколько стоил раб в Киевской Руси тремя веками ранее.

Интересно, что «Судебник» 1497 года, первый кодекс законов, созданный в Московском государстве, предусматривал, что в случае принятия православной веры рабами неправославных иноземцев, хозяевам давался за них выкуп в размере 15 рублей за человека. Это было заметно выше среднерыночной цены холопа и делало такое декларативное освобождение очень сложным.

Присоединение Сибири велось, прежде всего, в погоне за сверхприбылями, которые давала перепродажа в Западную Европу и Средиземноморье соболиных мехов. Но освоение земель к востоку от Урала тоже не обошлось без торговли живым товаром. Все сибирские народы уже знали патриархальное рабство, а дошедшие до нас документы московских приказов оставили свидетельства русской работорговли в Сибири.

Так в 1610 году грамота из Сургута сообщает о том, как Кирша Кунязев, «князец Парабельской волости Пегой орды» (то есть селькуп, представитель малой народности, живущей ныне в современном Ямало-Ненецком округе России), вынужден был заложить жену и двух сыновей, чтобы занять 12 соболей для уплаты «ясака», мехового налога за год. А в 1644 году сибирские казаки из Берёзовсокго острога купили у ненцев «самоядскую девку» в обмен на муку.

Сибирь считалась пограничной территорией, и с живого товара, покупаемого у иностранных продавцов, взималась таможенная пошлина, так же как со скота и других предметов торговли. Тот, кто покупал раба, платил «поголовное» в размере восемь алтын и две деньги (то есть 25 копеек) за каждого, а тот, кто продавал, платил «десятую пошлину», 10% с цены продажи. При этом средняя цена на раба в Сибири конца XVII столетия составляла два рубля с полтиной.

«Юрьев день» Сергея Иванова

Цены на красивых женщин были традиционно выше. Так, «записная книга крепостей» (сибирский аналог кабальных книг, фиксировавших сделки с живым товаром) города Томска содержит запись о том, что «1702 года, генваря в 11 день» сын боярский Петр Греченин подал купчую крепость на «полонную жонку киргизские породы» (то есть пленницу из енисейских киргизов), которую продал Греченину томский казак Федор Черепанов за пять рублей. Чиновник сделал запись, что «жонкой киргизские породы» покупатель может «владеть вечно» и «на сторону продать и заложить». С этой сделки была взята пошлина: «По указу великого государя, пошлинные деньги с рубля по алтыну, итого пять алтын в казну великого государя взято сполна». Итого женщина «киргизской породы» обошлась дворянину Греченину в 5 рублей 15 копеек.

«Сибирское рабство»

На начало XVIII века документы содержат немало свидетельств о торговле сибирскими аборигенами и ценах на них. Так в Берёзовском остроге (куда после смерти Петра I сошлют князя Меншикова) хантскую девочку (остячку) в возрасте до семи лет можно было купить за 20 копеек, а мальчика того же возраста — на пять копеек дороже.

Шведский подполковник Иоганн Страленберг после разгрома под Полтавой попал в плен и оказался в Сибири. Позднее он описывал свои наблюдения, как якуты, «когда им бывает в ясаке и в долгах нужда, детей своих, примерно возраста 10 и 12 лет, продают русским людям и иноземцам по два-три рубли без жалости».

Правда царское правительство пыталось ограничить рабство в Сибири, и специальным указом Петра I от 1699 года было запрещено обращать в холопы. Сибирь тогда испытывала острую нехватку населения и рабочих рук. Поэтому в 1737 году императрица Анна Иоанновна официально разрешила на сибирских и уральских границах империи покупать рабов у иностранных племен и купцов. Для пополнения людьми Сибири и иных малозаселенных окраин рабов покупали у джунгар, казахов, калмыков и монголов. В официальных документах царское правительство пыталось морально оправдать такую «сибирскую работорговлю» тем, что Россия получает новых подданных и тем, что «купленные азиаты будут обращены в христианство».

Такая приграничная работорговля дозволялась на всей азиатской границе Российской империи, от Волги до Камчатки. 18 апреля 1740 года грузинский князь Гавриил Давидович Назаров, капитан астраханского гарнизона, сообщал в письме к коменданту города Царицына полковнику Петру Кольцову: «В бытность мою ныне в Царицыне купил на калмыцком базаре калмыцкой нации парня 20 лет, называемого Дамчю, за которого дал денег 8 рублей».

Наказание крепостного кнутом в Сибири. Источник: Библиотека конгресса США

Тобольский священник Петр Соловцов так описывал ситуацию на Камчатке в те же годы: «Камчадалы и другие безгласные инородцы доведены были застращиваниями до такой крайности, что сами родители продавали казакам и промышленникам своих ребят по рублю и по полтине».

В 1755 году сенат в своем указе разрешил российским священнослужителям, купцам, казакам и представителям иных недворянских сословий покупать в неволю «иноверцев» — калмыков, кумыков, чеченцев, казахов, каракалпаков, туркмен, татар, башкир, барабинских татар и представителей иных народов, исповедующих ислам или язычество.

В 1758 году в Оренбурге существовали следующие цены на рабов: «за возрастнаго (то есть взрослого) и годнаго в рекрутскую отдачу мужика» — 25 рублей, за престарелых и детей «мужеска полу» — от 10 до 15 рублей, «за женск пол» — «по 15 или смотря по человеку и по 20 рублёв». Край был бедный и захолустный, поэтому цены на людей тут были пониже, чем в густонаселенных провинциальных губерниях центральной России.

Поэтому будет интересно сравнить цены на живой товар в пограничном Оренбурге с аналогичными ценами в центральной России, где как раз расцветало классическое крепостное право.

«Кузьма, холост, 17 лет, по оценке 36 рублей»

В 1782 году в Чухломском уезде Костромского наместничества по требованию капитана второго ранга Петра Андреевича Борноволокова была произведена опись имущества его должника, капитана Ивана Ивановича Зиновьева. Чиновники тщательно описали и оценили весь товар — от утвари и животных до крепостных крестьян:

«В оном дворе скота: мерин рыжий, летами взрослый, по оценке 2 рубля, мерин пегий 12 лет, по оц. 1 руб. 80 коп., мерин чалый 9 лет — 2 руб. 25 коп., кобыла вороная, летами взрослая — 75 копеек... Во оном дворе дворовых людей: Леонтий Никитин 40 лет, по оценке 30 руб. У него жена Марина Степанова 25 лет, по оценке 10 рублей. Ефим Осипов 23 лет, по оценке 40 руб. У него жена Марина Дементьева 30 лет, по оценке 8 руб. У них дети — сын Гурьян 4 лет, 5 рублей, дочери девки Василиса 9 лет, по оценке 3 руб., Матрена одного году, по оценке 50 коп. Федор 20 лет по оценке 45 руб. Кузьма, холост, 17 лет, по оценке 36 рублей».

Земли вокруг Костромы хоть и были богаче пограничного Оренбуржья, но также считались северным захолустьем. В крупных городах Российской империи и центральных губерниях цены на живой товар были еще выше. Известный авантюрист Джакомо Казанова в 1765 году в Екатерингофе под Петербургом за 100 рублей купил красивую крестьянскую девушку.

Знаменитый историк XIX века Василий Ключевский так описывал цены на живой товар в предыдущем столетии: «В начале царствования Екатерины при покупке целыми деревнями крестьянская душа с землей обыкновенно ценилась в 30 руб., с учреждением заемного банка в 1786 года цена души возвысилась до 80 руб., хотя банк принимал дворянские имения в залог только по 40 руб. за душу. В конце царствования Екатерины вообще трудно было купить имение дешевле 100 руб. за душу. При розничной продаже здоровый работник, покупавшийся в рекруты, ценился в 120 руб. в начале царствования и в 400 руб.— в конце его».

В 1800 году в газете «Московские ведомости» регулярно публиковались объявления подобного содержания: «Продаются за излишеством дворовые люди: сапожник 22 лет, жена ж его прачка. Цена оному 500 рублей. Другой рещик 20 лет с женою, а жена его хорошая прачка, также и белье шьет хорошо. И цена оному 400 рублей. Видеть их могут на Остоженке, под № 309...»

Историки подробно изучили объявления о продаже крепостных в «Санкт-Петербургских ведомостях» за последние годы ХVIII века. В среднем цены на «рабочих девок» составляли тогда 150—170 рублей. За «горничных, искусных в рукоделии» просили дороже, до 250 рублей. Опытный кучер с женой-кухаркой стоили 1000 рублей, а повар с женой и сыном двух лет — 800 рублей. Мальчики в среднем стоили от 150 до 200 рублей. За обученных грамоте подростков, «изрядно пишущих», просили 300 рублей.

Но это были именно высокие столичные цены. В соседней Новгородской губернии в конце ХVIII века в глухом селе можно было купить «крестьянскую девку» за 5 рублей. А на окраинах империи человека зачастую покупали вообще по бартеру.

Так в январе 1758 года коллежский регистратор Девятировский купил в Алтайском горном округе у местных алтайцев мальчика и девочку, заплатив за них «2 быка, 2 кирпича чаю, кожу красную и четверик (26 литров) круп». В 1760 году в районе Семипалатинской крепости купец Леонтий Казаков купил пятилетнего мальчика «за 9 аршин бархату».

В то же время в Москве и Петербурге цены на некоторых крепостных составляли тысячи рублей. Хорошо обученная и молодая крепостная актриса «приятной наружности» обычно стоила от двух тысяч рублей и выше. Князь Потемкин как-то купил у графа Разумовского целый оркестр оптом за 40 тысяч рублей, а за одну «комедиантку» было заплачено 5 тысяч рублей.

Портрет Прасковьи Жемчуговой, крепостной актрисы театра графов Шереметьевых, Николая Аргунова

В 1806 году поставщик водки к императорскому двору Алексей Емельянович Столыпин выставил на продажу свою труппу крепостных актеров. Этот пензенский помещик (кстати, родственник поэта Михаила Лермонтова и политика Петра Столыпина) владел крестьянами в Пензенской, Владимирской, Нижегородской, Московской, Саратовской и Симбирской губерниях. Только под Пензой у него насчитывалось в собственности 1146 душ.

За своих крепостных актеров помещик Столыпин хотел получить 42 000 рублей. Директор императорских театров обер-камергер (уровень министра) Александр Нарышкин, узнав о такой оптовой продаже, обратился к царю Александру I, рекомендуя выкупить продаваемую труппу для императорского театра: «Умеренность цены за людей образованных в своем искусстве, польза и самая необходимость театра требуют непременной покупки оных». Император согласился приобрести такой квалифицированный живой товар, но считал цену завышенной. Поторговавшись, Столыпин уступил свою труппу русскому царю за 32 000 рублей.

Несколько ранее этой царской покупки владевшая обширными поместьями в Ярославской и Владимирской губерниях помещица Елена Алексеевна Черткова продала целый оркестр из 44 музыкантов за 37 000 рублей. Как было указано в купчей, «с их жены, дети и семействы, а всево навсево с мелочью 98 человек... Из них 64 мужска и 34 женска полу, в том числе старики, дети, музыкальные инструменты, пиэсы и прочие принадлежности».

Накануне вторжения Наполеона в Россию средняя по стране цена крепостного приближалась к 200 рублям. В последующие годы, видимо в связи с общим финансово-экономическим кризисом по итогам долгих и тяжелых для России наполеоновских войн, цены на людей упали до 100 рублей. На этом уровне они держались до сороковых годов XIX века, когда снова начали расти.

Интересно, что цены на крепостных в России были ниже, чем цены на рабов в Средней Азии. К середине XIX столетия в Хиве и Бухаре рабы стоили от 200 до 1000 рублей и выше. В те же годы в Северной Америке чернокожий раб-негр в среднем стоил 2000—3000 фунтов, то есть в три-четыре раза дороже средней цены русского помещичьего крестьянина накануне отмены крепостного права.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе