Такой застенчивый патриотизм

Патриотическое граффити на стене жилого дома в Москве. Фото: Максим Блинов / РИА Новости

Почему называться патриотом вдруг стало неприлично

Григорий Шугаев

13 мая, 2015 09:00

17 мин

Что такое «патриотизм»? Словарь Даля дает довольно краткое разъяснение — «любитель отечества, ревнитель о благе его». Мы, конечно, не проводили такого эксперимента, но кажется, спроси любого с глазу на глаз, без свидетелей, согласен ли он с формулировкой В.И. Даля, и категорическое большинство респондентов признается: да, они патриоты. Все равно, что спросить: любишь ли ты своих родителей и желаешь ли им блага? Не все так уж сильно любят родителей — мало ли, что в жизни бывает. Но признаться вот так, что не любишь, что не радеешь и радеть не хочешь, — считай, объявить себя законченным подлецом.

Однако на публике все происходит иначе. И вдруг слово «патриот» начинает обрастать какими-то липкими, гадкими, а чаще всего, нелепыми значениями. Человек, назвавший себя патриотом, вдруг предстает дикарем, который вылез из пещеры и размахивает дубиной или — в духе нашего времени — ядерной ракетой. По крайней мере, уж точно не образованным, не приверженным «основополагающим ценностям», не «цивилизованным» человеком. Тут же, а ты еще и полслова не сказал, к тебе приклеивается и «националист», «шовинист», «фашист» и далее по списку. В конце же оказывается, что по афоризму Самуэля Джонсона: «Патриотизм — последнее прибежище негодяя». Так что делайте выводы, господа патриоты!

К счастью, в таком стиле пока рассуждают не многие. В Википедии по-прежнему пишут: «Приписывая другим лицам патриотические чувства, а некоторым событиям патриотическую окраску, оценивающее лицо тем самым чаще всего дает положительную характеристику». И нападки на патриотизм идут в основном в фэйсбучной, околонаучной, околоинтеллигентской среде. В простом народе — как раз обратный процесс. Люди гордятся, что они могут называть себя патриотами. И тут тоже не знаешь — радоваться или огорчаться, — такое порой приходится услышать! И звучат часто эти признания, как к месту, так и нет.

Работы интернет-художников на выставке «Заповеди россиянина» на Тверском бульваре

Работы интернет-художников на выставке «Заповеди россиянина» на Тверском бульваре. Фото: Антон Новодережкин / ТАСС

Можно было бы сказать, что одни маргиналы говорят о других таких же маргиналах. И закончить на этом. Дескать, все мы тут люди образованные, понимающие, знающие, что к чему. Если бы не одно обстоятельство. Говорить об этом надо! Патриотом называться стало не то что бы стыдно, страшно, или, наоборот, гордо и духоподъемно, а всегда как-то «с оглядкой»: заметили? как прореагировали? что ответят? Патриотизм стал некой чертой, по обе стороны которой бушуют страсти многомилионного, великого и любимого русского народа — нас с вами, дорогие братья и сестры.

Кстати, здесь следует сказать о Самуэле Джонсоне и возникновении этой страшной для всякого русского человека фразы, как будто вонзающейся тебе в живот, не дающей более говорить ни единого слова. Все случилось совершенно обыденно. И сколько еще подобных фраз и словечек будут бросать друг другу дуэлянты по словестным ристалищам, не зная, что называется, «откуда ветер дует».

Джеймс Боссуэл так вспоминает о возникновении афоризма: «Патриотизм стал одним из общих мест в наших разговорах, и Джонсон неожиданно произнес, сильным и решительным тоном, афоризм, на который многие накинутся: «патриотизм — это последнее прибежище негодяя». Но, полагаю, что он не подразумевал реальной и щедрой любви к нашей стране, но имел в виду тот патриотизм, который так многие, во все времена и во всех странах, делали прикрытием личных интересов». В первом издании своего словаря английского языка Джонсон патриота охарактеризовал так: «тот, чьей руководящей страстью является любовь к своей стране». А через 21 год, когда слово стало активно использоваться в парламенте для разного рода провокаций, уже в следующем издании добавил: «также иногда используется для фракционных нападок на правительство». Как удивительно похоже на наше время!

Участники митинга Национал-демократического альянса у телецентра «Останкино»

Участники митинга Национал-демократического альянса у телецентра «Останкино». Фото: Андрей Стенин / РИА Новости

В России сложно проследить, когда вообще мы стали активно пользоваться словом «патриотизм». Чаще употреблялись «отечество» и «любовь к отечеству». Но разговоры о том, что любить или не любить Отчество и почему, велись издревле. Большой вклад в эту дискуссию внесла переписка Царя Иоанна IV со сбежавшим боярином Андреем Курбским, но это тема отдельной работы. Для нас важнее, что еще тогда, в теме патриотизма появляется третий и очень важный персонаж — государство. И сейчас основными действующими персонажами «патриотической драмы» являются человек и земля, на которой он живет, их взаимоотношения, противоречия и наконец — чувства. Однако, как показывает история, государство сыграло гигантскую роль в трансформации а часто и деформации этого понятия. Как вначале в общем положительную, так впоследствии крайне негативную.

Удивительно, но два совершенно разных человека отметили сдерживающую, нравственную и охранительную роль патриотизма. В отношении и общества, и государства. «Идея отечества одинаково для всех плодотворна. Честным она внушает мысль о подвиге, бесчестных — предостерегает от множества гнусностей, которые без нее, несомненно, были бы совершены» — писал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин. За полвека до этого Императрица Екатерина II отмечала: «Любовь к отечеству, стыд и страх поношения суть средства укротительныя и могущия воздержать множество преступлений».

В царской России русский патриотизм был, что называется, «в фаворе». Сословное государство, превращавшееся в крупнейшую индустриальную империю, не могло более полагаться только на дворянство, которое, безусловно, и дало русскому народу первые образцы и примеры патриотизма. Для царской России была важна преданность и любовь подданных всей Империи. Но что интересно, складывалось новое могущественное государство именно вокруг русского патриотизма, ни в коей мере не ущемляя права других иноземцев.

Наталья Нарочницкая пишет: «История доказала, что империя прочна лишь на национальном стержне, а не на космополитическом начале, которое, каким бы привлекательным не казалось, неизбежно ее разрушит… Почему другие народы присоединились к русскому государству? Они бы в ужасе отшатнулись от «общечеловеческого» государства. Ведь это было сугубо национальное и православное, религиозное государство. И именно таковое, оно давало возможность «молиться своим богам», при этом принадлежность к целому была источником ценностей. Вспомните, например, «Поединок» Куприна — кто там приводил к присяге российских подданных? Не только православный священник — поляков принимал ксендз, штабс-капитан Дитс за неимением пастыря привел нескольких лютеран, мулла привел татар и даже единственному язычнику Черемису был на конце шпаги принесен кусок хлеба и он клялся небом и землей в верности государю, который всех объединял. В какой армии демократического, безнационального и безрелигиозного государства есть такое уважение к национальным традициям каждого и одновременно связь с целым, единство во множестве, неслиянно и нераздельно».

При царствовании Александра III стал заметен уклон, правда, в псевдорусскую, но и совершенно национальную по духу архитектуру. Живопись того времени дала массу замечательных шедевров русского по духу и по форме творчества. Музыка и литература переживали национальный рассвет. Значительно увеличивая свою военную мощь, Россия славилась, прежде всего, своими успехами в науках искусствах. Так, в принципе, остается и по сей день.

Поэт и философ Ольга Седакова пишет: «Россия, которую любят в мире, — это принципиально другая Россия. Никто не может любить военную державу: за что ее любить другим? Россию любят за то, что она дала миру. Это Достоевский и Толстой, позднее — Мандельштам, Ахматова, Пастернак, Солженицын. Это фигуры уже мировые, а не локально русские. Я видела, как в Англии переводного Мандельштама читали больше, чем английских поэтов. Музыку русскую любят, пожалуй, больше, чем у нас. Есть программы на радио сплошь из классической русской музыки, вплоть до новейшей — Шнитке, Губайдуллиной. Живопись. Научный гений. Между прочим, и к православной русской традиции в католичестве относятся с куда большим вниманием, чем у нас».

И быть патриотом такой Родины легко и приятно. Однако, находятся, конечно и те, кому ничем не угодишь. Это те, про которых Федор Достоевский говорил: «Тот патриотизм, который в самостоятельность русского развития не верит, может быть искренний, но, во всяком случае, смешной патриотизм». Хочется здесь заметить, что никаких государственных программ по воспитанию патриотизма, специальных комитетов и методик минобра не было. Русские люди и русские же инородцы просто делали свое дело.

Хотелось бы поговорить еще про Россию, как военную державу. Да, Ольга Седакова права — любить может и не любят, но вот уважать уважают. Строить патриотизм только на этом, по меньшей мере, неправильно. Кстати, такой подход в СССР именовался «милитаризмом». А вот что никак не умещается в сознании, так это неустанные попытки уговорить русских «ликвидировать имперское сознание». Это тоже самое, что подойти к олимпийскому чемпиону, волейболисту Дмитрию Мусэрскому и умолять не быть таким высоким и не забивать так много голов. А разве у американцев, британцев, французов, китайцев и японцев нет «имперского сознания»? Еще как есть! Любая большая, обязательно политически значимая нация, имеет, безусловно внутренне ей присущее «имперское сознание». И в этом нет ничего плохого. Как нет и ничего хорошего. Это просто данность, не более. А ведь желание отказать нам в «имперском сознании» — это же та же попытка лишить чувства патриотизма, и через это деморализовать нацию. Ну и что, что Россия вернулась в границы Ивана Грозного, а от империи Екатерины Великой и след простыл — все-равно ничего: много чего и кого есть! Или может VI американский флот вдруг вернулся из Средиземного моря в родные гавани?

Произошла большевистская революция 1917 года — катастрофа вселенского масштаба. На повестке дня — всемирная революция! Какой же тут русский или даже советский патриотизм! Стали «строить» интернационалиста. Перекореживать, калечить русского человека. Нужны были интернационалисты. После полосы неудач со всемирной революцией и в преддверии Второй мировой войны Иосиф Сталин резко меняет национальную политику на основе интересов русского народа. Проходит страшная война в котором СССР одерживает убедительную победу. Начинается восстановление народного хозяйства. В 1953 году Сталин умирает. Через несколько лет полновластным хозяином становиться Никита Хрущев. Вот этот человек, пожалуй, больше всех постарался, чтобы очень скоро показать по телевизору не только «последнего русского попа». Но и вообще последнего русского патриота.

Александр Исаевич Солженицын пишет: «А Хрущев внезапно проявил сохраненный с комсомольской молодости большевицко-интернациональный накал. Он оказался к ленинской линии много ближе, чем трезвый государственный стратег Сталин. С ленинских лет никто так безоглядно не раздавал русские земли — Чечне, Дагестану, а прежде-то всего Украине. Именно он вдруг издумал сумасбродный «подарок» Крыма — тот соблазн, который черт подсовывает, чтобы совратить душу, в данном случае — государственное сознание Украины. Русский патриотизм Хрущев уже не решился объявить врагом, но и симпатий к нему не испытывал, а всячески переиначивал в «общесоветский».

«Сталинский лозунг о приоритете русского народа заменяется некими космополитическими терминами «советский народ», «советское государство», лишенными национальной и духовной определенности» — пишет один из критиков Первого секретаря ЦК. Как отмечал митрополит Петербуржский и Ладожский Иоанн, в это время из лексикона официальной пропаганды исчезло слово «русский», понятие патриотизма, отказаться от которого после невиданного роста государственной мощи страны и ее усиливающегося влияния на международной арене не представлялось возможным, а допускалось в употребление только в сочетании с терминами «советский» и «социалистический». Понятие «пролетарский интернационализм», использовавшееся в советской идеологической практике для подавления русского национального самосознания, вновь обрело первостепенное значение в государственном мировоззрении СССР.

По инициативе Хрущева отменяется обязательное изучение русского языка в школах союзных республик. Если до 1957 года в средних школах союзных республик изучали два языка: русский и местный, то по новому порядку изучение русского стало факультативным. Таким образом, закладывались основы серьезных национальных проблем в будущем.

Спокойное брежневское время пролетело, как и не заметили. Леонид Ильич во всем пытался найти меру — и это, надо отметить, у него получалось. Но патриотизм у нас был по-прежнему «советский». И многие ученики с удивлением узнавали, что самой большой республикой Союза является РСФСР. Говорилось о представителях каких-угодно национальностях, но только не о русских. Даже «россиян» не было. Они возникли после перестройки, и особенно в эпоху Ельцина, как нечто среднее между «новой общностью людей — советским народом» и русскими. Слово «российский» безусловно, имеет право на существование, как обозначение совокупности государственных народов России. Но русский так и остался где-то на маргинальных задворках прогрессивной прессы и официоза, что в общем-то, как теперь выясняется, одно и тоже.

Дальше за русский патриотизм и патриотизм вообще активно взялось министерство образования России. Надежда Храмова, доцент кафедры психологии РПУ им. Иоанна Богослова утверждает: «Все те люди, которые в минобре десять лет назад были авторами новаторской концепции, включавшей неприемлемые для русской школы методики, исключившей само понятие национального, патриотического, уверена, сейчас сочиняют и новые «патриотические» программы. Но дело в том, что, как и тогда, так и сейчас образования лишают содержания, то есть того, что конкретно должны знать дети по каждому из предметов, заменяя это все на ничего не значащие «общечеловеческие», «общеценностные» слова».

Доцент Московской духовной академии протоиерей Павел Великанов продолжает мысль: «Патриотизм невозможно преподавать «в лоб». Детьми все «патриотическое» должно восприниматься «косвенным зрением»: что-то на одном уроке истории, что-то на другом литературы или географии. Но для этого нужно иметь соответствующее содержание образования».

Фестиваль «Под флагом России»

Фестиваль «Под флагом России». Фото: ТАСС/ Trend

В дипломной работе выпускника СПбУПС О.Н Оллыкайнена «Проблема патриотизма современных граждан России» есть очень интересные статистические данные и выводы: «Как оказалось, корень проблемы заключается не столько в отношении молодежи к патриотизму, сколько в отношении ее к власти и государству. Либеральные реформы 90-х годов привели к разрухе и всеобщему социальному упадку. В обстановке, когда подавляющее большинство молодежи считало, что государство не отражает ее интересов, не обеспечивает социальную защиту, не пользуется уважением на международной арене, молодые люди просто не понимали, зачем им нужно такое государство, и почему они обязаны любить его и защищать. Но это чисто экономические причины. Статистика неумолима и она говорит о том, что причиной падения патриотизма в молодежной среде явилось отсутствие патриотической идеи в обществе (52,42%), второе место занимает отрицательное влияние друзей и сверстников (41,42%), третьей причиной респонденты называют ненормальную обстановку в семье (35,48%).

Но если отсутствие патриотической идеи в обществе составляет целых 52,42%, то, может, прав Дмитрий Быков, который говорит: «Сегодняшний патриотизм — это забалтывание пустоты». Думается, что это так. И не так.

Блаженной памяти Патриарх Алексей II писал: «Мне кажется, что чувство любви к собственному народу столь же естественно для человека, как и чувство любви к Богу. Его можно исказить. И человечество на протяжении своей истории не раз искажало чувство, вложенное Богом. Но оно есть. И здесь еще одно очень важно. Чувство патриотизма ни в коем случае нельзя смешивать с чувством враждебности к другим народам. Патриотизм в этом смысле созвучен православию. Одна из самых главных заповедей христианства: не делай другому то, что ты не хочешь, чтобы делали тебе. Или как это звучит в православном вероучении словами Серафима Саровского: спасись сам, стяжи мирен дух, и тысячи вокруг тебя спасутся. То же самое патриотизм. Не разрушай у других, а созидай у себя. Тогда и другие будут относиться к тебе с уважением. Я думаю, что сегодня у нас это основная задача патриотов: созидание собственной страны».

А закончить эту часть размышлений о патриотизме хочется словами недавно ушедшего от нас Валентина Распутина: «Патриотизм — вот слово, которое представляется мне всеобъемлющем и если не спасительным, то в огромном клубке наших нравственных и духовных проблем тем узлом, который легче всего поддается распутыванию. — С него и надо начинать. За ним стоит все: и совесть, и долг, и истина, и добро, и вера, и личность, и гражданин, и многое другое».

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе