«На венец терновый сменит он корону царскую…»

Дореволюционная фотография царской семьи. Фото: Library of Congress

Императора-страстотерпца до сих пор обвиняют в мягкости к врагам царской власти

Григорий Шугаев

18 июля, 2016 19:15

9 мин

17 июля исполнилось 98 лет, как в Екатеринбурге была коварно пролита кровь царской семьи и их верных слуг. Убиенные в Ипатьевском доме в Екатеринбурге прославлены Церковью святыми в лике страстотерпцев, то есть христиан, пострадавших от «единоверцев в силу их злобы, корыстолюбия, коварства, заговора». Этим подчеркивается особый характер их подвига — беззлобие, что является одной из заповедей Иисуса Христа.

Те, кто застал 90-е годы XX века в зрелом возрасте, хорошо помнит: вопрос о прославлении (канонизации) императора Николая Александровича, императрицы Александры Феодоровны и их августейших детей носил острый, полемический характер. В ту пору была выпущена масса церковной литературы как в защиту святости императорской семьи, так и против. В самой Русской православной церкви долгое время не было единства по этой проблеме. Все решило широкое народное почитание царской семьи, что по канонам православия является главным решающим фактором при прославлении того или иного святого.

Много говорят о подлинности екатеринбургских останков, о личных ошибках императора Николая II в политико-экономической сфере управления Российским государством, о якобы огромном влиянии императрицы Александры на все то же управление Отечеством. Желтая пресса не дает публике покоя и периодически публикует совершенно разоблаченные наукой — как светской, так и церковной — басни о быте и взаимоотношениях в императорской семье и правительстве империи. Но одна проблема действительно не дает покоя и искренним православным сторонникам убиенного императора, и его нынешним либеральным «оппонентам».

Обвинение довольно парадоксально: святого царя обвиняют собственно в том, за что он и был прославлен во святых. И в этом нет никакого противоречия, потому что упрек одновременно и политический, и нравственно-религиозный. Думается, многим довольно часто приходилось слышать сентенции такого рода: «Николай был слаб, а надо было перевешать всех революционеров — тогда бы все жили не хуже, чем в Европе» или «Вон в каких шикарных условиях не только жили, но и сидели в тюрьме Ленин и руководители большевиков. Был бы на месте Николая товарищ Сталин, он бы быстро их или на тот свет отправил, или в лагеря». Часто Николаю II в упрек ставят то, что он не послушал премьер-министра Петра Столыпина, высказавшегося якобы в том духе, что если бы каждого революционера повестить на каждом столбе Николаевской железной дороги из Санкт-Петербурга в Москву, то никакой революции не было бы.

Здесь интересно то, что, как правило, эти же самые люди охотно и азартно обвиняют в деспотизме царя Иоанна IV Грозного, ради укрепления государства пошедшего на массовые репрессии. Не будем здесь останавливаться на личности Иоанна Васильевича и роли опричнины в истории страны и на оценках жестокосердной деятельности монарха, известной в основном из зарубежных источников. Важно другое: Николай II, которому большевики дали унизительную и несправедливую кличку Кровавый, обвиняется как раз в недостаточной кровавости.

Разумеется, Николай Александрович не был никогда «слабым политиком». Его стиль управления был более похож на манеру руководства его прапрапрабабки Екатерины II. «Государь имел также упорную и неутомимую волю в осуществлении своих планов. Он не забывал их, постоянно к ним возвращался и зачастую в конце концов добивался своего, — вспоминал биограф царя Сергей Ольденбург. — Иное мнение было широко распространено потому, что у Государя поверх железной руки была бархатная перчатка. Мягкость обращения, приветливость, отсутствие или по крайней мере весьма редкое проявление резкости — та оболочка, которая скрывала волю Государя от взора непосвященных — создала ему в широких слоях страны репутацию благожелательного, но слабого правителя». Или: «О русском императоре говорят, что он доступен разным влияниям. Это глубоко неверно. Русский император сам проводит свои идеи. Он защищает их с постоянством и большой силой», — свидетельство не кого-нибудь, а президента Французской Республики Эмиля Лубэ. «Бархатная перчатка» — именно так называли далеко на деле не мягкую Екатерину II, те же свойства характера видели близкие люди и в ее потомке.

Так называемая мягкость императора-страстотерпца к революционному движению в целом и к отдельным бунтовщикам в частности основывалась на его глубочайшей христианской вере русского православного человека. Он искренне верил в Бога и как помазанник Божий не мог действовать сверх допустимых Господом законов. Он любил свой народ и точно знал, что народ его тоже любит. А так и было. Поэтому он никак не мог устроить тоталитарный режим (в чем он теперь «обвиняется») против своего же народа, несмотря на то что и в его среду уже проникли бациллы революционности.

Не вдаваясь в пространные рассуждения, основные причины и февральского бунта, и его логичного продолжения — октябрьской мясорубки — крылись в беспрецедентном предательстве элит, включая великокняжеские семьи, высшее духовенство, штабной генералитет и многочисленную интеллигенцию. К тому же проводилась активнейшая подрывная работа иностранных спецслужб: достаточно вспомнить, сколь много денег дал германский император, «милый кузен Вилли», одним только большевикам. А объявить террор даже верхушке российского общества было все одно что развязать кровавую бойню, которая затронула бы весь народ. И никто не хочет вспоминать сейчас, что все это случилось, когда Россия вела труднейшую войну. В это время начать еще террор и внутри страны для Николая II было бы несмываемым грехом. Большевики-то сразу пошли на сепаратный мир с немецким командованием — тоже понимали бесперспективность войны на два фронта.

И еще — Николай Александрович и Александра Феодоровна знали, что это конец. Наверное, многие слышали легенду о старце Авеле. В Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) до сих пор хранится «Дело о крестьянине вотчины Л.А. Нарышкина именем Василий Васильев, находившемся в Костромской губернии в Бабаевском монастыре под именем иеромонаха Адама, а потом назвавшегося Авелем и о сочиненной им книге, на 67 листах». Заведено 17 марта 1796 года Министерством юстиции Российской империи. В нем скрупулезно записано, как некий монах Авель предсказал не только дату, но и обстоятельства кончины императрицы Екатерины II, а также всех последующих монархов. Авель был допрошен лично императором Павлом I, чье предстоящее убийство было открыто ему монахом при личной встрече. Надо ли говорить, что большинство оставшихся лет своей жизни монах провел в остроге.

Современная икона

Современная икона. Источник: precentor.ru

Далее историки полагаются только на косвенные данные. Судя по всему, после случившегося покушения на Павла Петровича, точь-в-точь предсказанного Авелем, вдовствующая императрица Мария Феодоровна, скорее всего, действуя по воле почившего мужа, который в случае исполнения пророчества велел ей сделать это — записанные самим Павлом I предсказания Авеля, касающиеся всей царствующей династии, государыня положила в ларец, который был опечатан. Было приказано открыть его только через 100 лет царствующему в ту пору императору, что и произошло 12 марта 1901 года Николаем II и Александрой Феодоровной.

Тогда молодой император и прочитал пророчество о себе: «Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную… На венец терновый сменит он корону царскую… Война будет. Великая война, мировая… По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонною друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет трон царский. Брат на брата восстанет… власть безбожная будет бичевать землю русскую… Да и свершится Казнь египетская…». Утверждается, что в отношении всех монархов между Павлом I и Александром III пророчества Авеля также сбылись, в чем мог удостовериться Николай II.

Возможно, Николай II знал о пророчестве. Возможно, это только легенда. Но о чем он знал точно, так это о подвиге самых первых русских святых — святых благоверных князьях-страстотерпцах Борисе и Глебе. Братья отдали сознательно и добровольно жизнь для того, чтобы прекратилась братоубийственная война, чтобы государство осталось единым и восторжествовал в стране мир. Жизнь святых страстотерпцев была принесена в жертву основному христианскому доброделанию — любви. «Кто говорит: "Я люблю Бога", а брата своего ненавидит, тот лжец» (1 Ин. 4, 20). Святые братья сделали то, что было еще ново и непонятно для языческой Руси, привыкшей к кровной мести, — они показали, что за зло нельзя воздавать злом, даже под угрозой смерти. «Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить» (Мф. 10, 28).

Это случилось в самом начале российской монархической государственности — оба брата были сыновьями первого по-настоящему великого князя Руси Владимира Великого. Николай II и Александра Феодоровна отдали жизнь в конце монархической государственности России, ознаменовав тем самым, что выше Божеского закона любви нет никакого другого. Император-страстотерпец показал, что нет никакой земной ценности, тем более власти, ради которой можно было бы проливать кровь.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе