Новости – Общество

Общество

«Мои мама и сестра умерли, вы возьмете меня к себе жить?»

Военные дежурили возле здания школы №1 в Беслане, где второй день боевики удерживали заложников. Фото: Григорий Сысоев/ТАСС

Какими запомнили первые дни сентября заложники Беслана

Полина Виноградова

1 сентября, 2015 13:43

15 мин

1 сентября 2004 года навсегда изменило Россию. В результате террористического акта в школе №1 города Беслана погибли 334 человека, в том числе 186 детей, а для уцелевших 766 жизнь навсегда разделилась на до и после. Историк Сергей Полынин все 11 лет, прошедшие со дня трагедии, собирает их воспоминания. Он рассказал «Русской планете», какими запомнили заложники эти три страшных сентябрьских дня.

День первый

Лариса Кудзиева 1 сентября идти в школу не собиралась. Она носила траур по мужу, недавно умершему от рака, и ей не хотелось портить общее веселье своим печальным видом. Поэтому женщина попросила 19-летнюю дочь Мадину отвести сына Заурбека в первый класс самостоятельно. Но потом в последний момент почувствовала, что должна пойти вместе с детьми — внутренний голос подсказал. Собралась и догнала их. Вместе, втроем они ждали начала школьной линейки. С цветами и шариками в руках.

Когда сразу после окончания праздничной линейки раздались первые выстрелы, Лариса Мамитова, которая привела в школу сына Тамерлана, решила, что детям устроили сюрприз — салют. А увидев людей в камуфляже, подумала, что это учения. Мысль о том, что происходит что-то неладное, появилась лишь после того, как вооруженные люди окружили собравшихся во дворе и начали стрелять в воздух, загоняя их в спортзал с криками «Захват. Аллах Акбар!»

Все, что успела сделать Анета Гадиева, пришедшая с двумя дочерями, Аланой и Миленой, — это прижать к себе покрепче младшую. Та прильнула к маме так, как будто хотела залезть обратно к ней в живот. Когда началась паника, Анета споткнулась и упала, пытаясь прикрыть собой девочку. Если бы какая-то незнакомая женщина не помогла им подняться, их бы раздавила толпа.

Казбек Мисиков, вместе с женой Ириной приведший в школу двух сыновей, Батраза и Ацамаза, мог убежать — он стоял в стороне, рядом со своим автомобилем, но не бросил родных и добровольно пошел внутрь вместе с ними.

Школьный спортзал был слишком тесен для такого количества людей. Они кричали, метались, не понимая, что происходит. Агунда Ватаева, девятиклассница, захваченная вместе с мамой-учительницей, пыталась успокоиться и следовать всем указаниям террористов. Сидеть молча, держать руки «зайчиком» — над головой, с растопыренными пальцами. Но тихо в зале стало лишь после того, как одного из мужчин застрелили у всех на глазах за то, что он пытался призвать к спокойствию на осетинском языке, хотя боевики запретили захваченным говорить не на русском. Затем их всех заставили сдать телефоны, пригрозив, что расстреляют 20 детей, если раздастся хоть один телефонный звонок. В полной тишине жители Беслана, внезапно из обычных людей превратившиеся в заложников, наблюдали, как боевики минировали зал.

Две шахидки, обвешанные гранатами, с закрытыми черными платками лицами отводили детей в туалет. В 16:00 пояс на одной из шахидок взорвался, она погибла, а вместе с ней и один из террористов. После этого боевики расстреляли 20 взрослых мужчин, которые могли оказать сопротивление, и выбросили их трупы из окон. Хотя сопротивляться никто и не думал — террористы заранее предупредили, что если хоть кто-то будет своевольничать, то на глазах этого человека убьют 20 детей, а его самого оставят в живых — пусть всю жизнь мучается.

Тогда же Казбек Мисиков велел старшему сыну, 15-летнему Батразу, снять рубашку, чтобы стали видны его голые мальчишеские плечи. Так имелась хотя бы слабая надежда, что террористы не примут его за взрослого мужчину и не убьют.

Время шло. Никаких новостей не было. В тесном зале стало невыносимо душно. Спасаясь от жары, Агунда Ватаева, как и все остальные, сняла с себя всю лишнюю одежду. Через разбитые окна внутрь попадали капли дождя. Люди ловили их ртом, чтобы утолить жажду. Раскладывали на подоконниках снятую одежду, ждали, пока она намокнет, и обтирались ею. Дети жевали листья цветов, растущих в горшках на подоконниках, пытаясь поесть. Наступила ночь.

День второй

2 сентября террористы начали терять терпение и стали вымещать злобу на заложниках. При любом шуме стреляли в потолок, чтобы запугать. Перестали выпускать в туалет, давать воду. Когда жажда стала невыносимой, Казбек Мисиков вынужден был поить младшего сына Ацамаза мочой, собранной в бутылку. Мальчик признался отцу, что все, о чем он мечтает, — это о бутылке кока-колы. Казбек пообещал купить ему целый ящик колы, если они спасутся. А рядом один из школьников подбадривал младшего брата: «У меня с собой есть 50 рублей, вот выйдем отсюда, куплю тебе сколько захочешь воды. А пока потерпи».

Залина Левина больше всего боялась за маленькую внучку Амину. Она все время плакала, просила воды, бабушка никак не могла ее успокоить. Террористы пригрозили, что если она не «заткнет своего ублюдка», то девочку застрелят. Уже было понятно, что их слова не пустая угроза.

Людмила Кокаева, которая 1 сентября привела вместе с сыном в школу внука, из всех событий второго дня лучше всего запомнила лицо боевика, сказавшего: раз по телевизору объявили, что заложников 354 человека, то ровно столько они и оставят в живых, а остальных расстреляют, потому что они никому не нужны — ни правительству, никому.

Лариса Мамитова просила дать лекарства хотя бы детям, у которых от жары, голода и жажды поднялась температура. Ей отказали. Одна из девочек, страдавшая сахарным диабетом, умерла. Взрослым не дали ее спасти.

Лариса Кудзиева весь второй день провела рядом с умирающим Вадимом Боллоевым. Ему выстрелили в правое плечо за то, что он отказался встать на колени. Раненый слабел на глазах. Рядом сидел его шестилетний сын Сармат и наблюдал, как умирает отец. Никто из заложников не мог ему помочь, а террористы не собирались этого делать. Лариса не смогла молча наблюдать за его мучениями, встала и начала кричать: «Нам нужна вода и бинты!» Один из террористов подошел посмотреть, кто посмел нарушить строгий запрет на крики. Приказал женщине встать на колени. Лариса знала, что вчера за отказ выполнить точно такой же приказ Вадим Боллоев получил пулю, но все равно отказалась слушаться. Вызывающе смотрела прямо в дуло наведенного на нее автомата. Террорист сдался перед напором отважной женщины. Не выстрелил, а просто заставил вернуться на место, но ни воды, ни бинтов не дал.

1 сентября. Во время дня памяти жертв террористического акта в школе №1

1 сентября. Во время дня памяти жертв террористического акта в школе №1. Фото: Станислав Красильников/ТАСС

Раны Боллоева начали гнить, пахнуть тухлым мясом, а на лице появилась восковая бледность. Понимая, что умирает, он заставил сына Сармата выучить имена и адреса родственников, чтобы тот смог назвать их спасателям, когда они придут. После этого его выволокли из зала. Лариса спросила, куда, и боевик с ухмылкой ответил: «В больницу».

Анета Гадиева спаслась. Когда на переговоры с террористами пришел бывший президент Ингушетии Руслан Аушев, ей и еще 23 матерям с грудными детьми разрешили покинуть школу и унести младенцев, предупредив, что если они будут участвовать в опознании боевиков, то из-за них расстреляют 50 человек. Анета Гадиева умоляла, чтобы разрешили уйти не ей самой с младшей дочерью на руках, а обеим дочерям, пусть и без нее, убеждала, что старшая дочь сможет унести младшую. Но уговоры не помогли. Взяв на руки Милену, мать попрощалась с Аланой, которую, как оказалось, видела в последний раз. Шла через опустевший школьный двор, усыпанный брошенными цветами, каждую секунду ожидая выстрела в спину. Кто-то крикнул: «Беги». Анета прижала дочь покрепче и побежала.

Остальные заложники остались ждать помощи в темноте. Все два дня бывший сапер Казбек Мисиков тайком от террористов сгибал и разгибал один из проводов, ведущих к бомбе над его головой. Он понимал, что тогда цепь будет разомкнута и самодельное устройство не взорвется. К концу дня ему наконец-то удалось сломать провод. Одна бомба, наполненная взрывчаткой, гвоздями и металлическими шариками, которые поразили бы всех в спортзале, была обезврежена.

День третий

3 сентября люди не могли пить уже и собственную мочу — ее больше не было. Обессиленная Агунда Ватаева теперь мечтала не об освобождении, а о смерти. Она перестала верить, что их когда-нибудь спасут. Упала на пол и снова села только после уговоров матери. Террористы пообещали расстреливать всех, кто потеряет сознание. Нужно был подняться любой ценой. Почти все в зале прислонялись спинами друг к другу, чтобы не упасть.

Когда в спортзале раздался первый взрыв и обрушилась крыша, в одну секунду погибли десятки людей. Ларису Мамитову отбросило в сторону взрывной волной. Придя в себя, она начала искать сына. Вспомнила, что у него после падения с велосипеда остался шрам на ноге. Одно за одним осматривала разбросанные вокруг мертвые тела, оторванные ноги и руки, покрытые разорванными внутренностями, — искала памятную отметину.

14-летний Сослан Кокаев после первого взрыва бросился к окну, взобрался на подоконник. И тут прогремел второй взрыв. Взрывной волной его буквально выбросило наружу, отбросив метров на пять. Так он сумел спастись.

Воспользовавшись неразберихой, некоторые заложники попытались убежать. Террористы стреляли им в спины. Так погибли 29 человек.

Людмила Кокаева сумела выжить. Взрыв не задел ее, потому что сын велел матери все три дня сидеть в самой середине зала, объяснив, что это самое безопасное место. А если начнется штурм, то они договорились первым делом прятать под собой детей. На третий день, проведенный прямо под подвешенной к потолку бомбой, сын не выдержал и сказал: «Когда ты уже наконец-то взорвешься. Сил больше нет». Его слова как будто кто-то услышал. Как немолодая женщина, оглушенная взрывной волной и потерявшая слух, сумела добраться до окна, прыгнуть с большой высоты и уцелеть, она не понимает до сих пор.

Оставшихся в живых террористы начали перегонять из спортзала в актовый зал и столовую. Тех, кто не мог подняться и идти, добивали на месте. Для Казбека Мисикова пять шагов до двери стали самыми длинными в его жизни. На руках, на которых взрывом вырвало куски мышц, он нес сына Ацамаза.

Школа №1, разрушенная во время теракта

Школа №1, разрушенная во время теракта. Фото: Рамазан Лагкуев/РИА «Новости»

К маме Агунды Ватаевой подошла девочка лет восьми и сказала: «Мои мама и сестра умерли, вы возьмете меня к себе жить? Я умею сама одеваться и умываться». Та едва нашла в себе силы, чтобы ей это пообещать.

Ларисе Кудзиевой удалось вместе с детьми спрятаться в комнате для мытья посуды. В тесный угол набились около 20 человек. Две девочки пытались укрыться в большой кастрюле, несколько человек залезли в стальной бак, прятались под раковинами. А пол был усеян телами умерших.

Когда начался штурм, террористы прикрывались от выстрелов живым щитом из женщин и детей. Раненая Агунда Ватаева послушалась последнего приказа умирающей матери — «Уходи» и сумела добраться до окна. В последний момент ее нога застряла в щели. Каким-то нечеловеческим усилием девочка смогла ее выдернуть и перевалиться через подоконник, на котором уже лежали тела двух мертвых мальчиков. Внизу ее подхватили и унесли. Она до сих пор не может себе простить, что оставила мать.

В спортзале после начала штурма вспыхнул пожар. В охваченном огнем помещении в неестественных позах лежали убитые и тяжелораненые. Среди них — учительница начальных классов Марина Канукова и девочка-третьеклашка, решившие притвориться мертвыми.

Вика Гусейнова, готовясь к неминуемой смерти, решила заранее попрощаться с родными. Написала им последнее письмо и спрятала в брюках, чтобы его нашли после взрыва вместе с ее телом. Когда скорая увозила ее с тяжелейшим ранением, девочка просила только об одном — вынуть и выкинуть письмо, чтобы мама не прочитала ее прощальных слов и не плакала.

«Лишь бы донести»

Во время штурма здания вместе со спецподразделениями в спортзал, где три дня удерживались заложники, первыми вошли военные инженеры — чтобы обезвредить самодельные взрывные устройства. Одним из них был житель Магнитогорска младший сержант Марат Купеев. Парень был в числе семи саперов, которым это доверили.

— В 2004 году я проходил срочную службу во Владикавказе в военной части № 83481. Мне было 20 лет, до дембеля оставалось чуть больше месяца. 1 сентября в 11:30 мне и еще четверым ребятам объявили, что террористами захвачена школа в Беслане и мы едем туда в командировку под руководством двух командиров. Перед нами поставили задачу — разминировать здание.

По приезде мы расположились в автомобиле в 50 метрах от школы и ждали команды. Было очень тревожно, так как штурм мог начаться в любой момент.

Третьего сентября наш командир полковник Набиев объявил о штурме, приказал мне следовать за ним в школу. И мы одними из первых вместе со спецназовцами зашли в здание с торца спортзала. Там была выломана стена.

Кругом все полыхало, горели люди, мы словно попали в ад! Командир сказал мне вывести одну из заложниц — пожилую женщину. Когда я вернулся в здание, он передал мне еще одну пострадавшую школьницу, она была вся в крови и сильно обезвожена. Помню, свистели пули, а я держу ее на руках и думаю: «Лишь бы донести». Пробежав метров сто, передал девочку местным жителям, ее увезла скорая.

Затем развернулся и побежал назад, к командиру. В этот момент прогремел мощный взрыв. Мне попало что-то в глаза, и я упал. Сколько это все по времени происходило, не знаю, все было как в тумане. Когда очухался, добрался до Набиева, который уже вышел из школы. Тут подтянулись остальные наши ребята, и мы засели в одном из классов, укрылись партами и стали отстреливаться… Кто-то убегал, кто-то палил, кто-то вытаскивал людей.

Когда наступило затишье, я огляделся и тогда только увидел, сколько вокруг мертвых. Видел груды обгоревших трупов, лежащего террориста без головы, расстрелянных детей... Было страшно.

Мы с ребятами провели осмотр помещений, но ничего такого взрывоопасного не обнаружили. Все уже сгорело. Говорили, что вокруг школы все заминировано, но мы ничего не нашли. В спортзале на кольце баскетбольном была неразорвавшаяся бомба — у нее провода просто обгорели все.

На следующий день мы стали вытаскивать тела. Сотни тел. До сих пор снится пол спортзала с мертвыми детьми.

Не забуду и день награждения. Помню, на плацу построили весь батальон и объявили, что мне дали медаль «За отвагу» и орден Мужества. Медаль пришла домой спустя два года, а ордена до сих пор нет, да и не будет, наверное...

Памяти бойцов спецназа, погибших при исполнении долга