Новости – Общество

Общество

Не мешайте палачу

Фото: соцсети

С 1996 года в России действует мораторий на смертную казнь. Но семь человек ожидают исполнения смертного приговора в соседней Белоруссии. Корреспондент РП пообщался с палачом

Сергей Волчанинов

7 февраля, 2018 19:15

17 мин

Идея реставрации смертной казни витает в воздухе. О необходимости ее «возрождения» говорит один из кандидатов в президенты России. Ни у кого нет сомнений, что, случись сегодня в России референдум, возвращение «высшей меры» было бы одобрено обществом. Хотя не факт, что если бы предложили вернуть высшую меру в демократической Франции, все сложилось бы как-то иначе.

В соседней Белоруссии референдум по вопросу отмены (а точнее, сохранения смертной казни) случился еще в ноябре 1996 года. 80% дееспособного населения страны-соседки согласились с тем, чтобы от их имени выносили и приводили в исполнение смертные приговоры.

Немаловажный факт: в те годы в Белоруссии все еще действовал УК БССР 1961 года, согласно которому альтернативой смертной казни была «пятнашка» - 15 лет лишения свободы. Новый кодекс, предусматривающий в качестве исключительной меры наказания, в т.ч., пожизненное лишение свободы был принят в 1999 году.

Но переспрашивать народ не стали. Так и живут. С двумя «исключительными мерами» - расстрелом и пожизненным заключением. Эксклюзивное право карать и миловать имеет президент страны Александр Лукашенко, который лично рассматривает каждое прошение смертников о помиловании и всегда пишет «Отказать».

Одного смертника президент, пребывающий в должности 24-й год, все же, помиловал, но имя этого человека и причина такого «мягкосердечия» со стороны главы белорусского государства, неизвестны даже тем, кто входит в «Специальную группу по приведению в исполнение смертных приговоров».

Имена этих людей являются государственной тайной, за разглашение которой предусмотрена установленная законом ответственность, поэтому мой собеседник вежливо предупреждает о том, что о любых подробностях, касающихся его личной жизни, он говорить не будет. Что ж, назовем его Иван Николаевич.

Мы договорились встретиться в кафе, где раньше была простая и любимая народом «Чебуречная». Рядом – стена в стену! — Национальный академический драматический театр имени М. Горького более известный как «Русский театр». Напротив храма искусства «Володарка» или «Копейка» — Пищаловский замок, где сейчас ожидают приведения в исполнение смертного приговора 7 человек.

^{Фото: соцсети}

Пятерых из них приговорили в 2017 году. Одного успели «исполнить». Остальным вынесли приговор в 2018, хотя год только начался.

Воров и взяточников среди приговоренных нет. Все убийцы. Один из смертников ждет казни за убийство своих собственных детей. Другой — убийца пенсионеров. Еще одного, матерого рецедивиста-убийцу, приговорили за убийство сокамерника, ставшее в его жизни третьим.

Двоим, отправившим на тот свет молодую пару по заказу активистки местного союза молодежи, заменили пожизненное заключение смертной казнью, так как приговор показался прокурору… слишком мягким.

Впрочем, один «пожизненник» сам настаивал, чтобы его расстреляли. Верховный суд, так сказать, пошел навстречу. А заказчица отделалась длительным сроком. Женщин в Белоруссии не расстреливают, равно как и детей (до 18-ти), а также стариков (после 65-ти).

Присаживаясь за столик, Иван Николаевич, мужчина среднего роста, с проседью, протягивает мне руку, которую я без лишнего трепета пожимаю.

— Можно сразу «на ты», - чуть смущенно улыбаясь, произносит он.

Рука у него крестьянская. Крепкая. Пальцы короткие, сильные. Рукопожатие жесткое. Снимая куртку и вешая ее на стул, он «проходится» по залу беглым, но цепким взглядом-метлой, словно убеждаясь в отсутствии посторонних. Но в этот достаточно ранний час в центре Минска почти никого нет. Иван, которому на вид лет 50, смотрит на меня живыми, умными и улыбающимися отчего-то глазами.

Ощущения непередаваемые. Первый раз в жизни я вижу перед собой живого палача. Он задерживает на секунду взгляд на лежащем на столе телефоне. Переворачиваю его экраном вверх, чтобы он мог видеть: не веду запись. Не вести запись, не фотографировать – условие нашей встречи.

Из окна хорошо видны ступеньки СИЗО № 1, у которых толпятся люди. Бросив взгляд на часы, мой собеседник произносит:

— Скоро откроют. Если ничего не поменялось, - и тут же поясняет, уловив мой вопросительный взгляд. — Сегодня день, когда можно приносить передачи.

«Русская Планета»: Если не секрет – ты работаешь?

Иван Николаевич: (кивает на окно) Там? Уже достаточно давно нет. Но вряд ли что-то поменялось.

Словно в подтверждение слов моего собеседника люди через дорогу медленно поднимаются со скамеек и выстраиваются в очередь, чтобы принести передачу.

«РП». Среди них могут быть те, кто принес передачу приговоренным к смертной казни?

ИН: Вполне. Знаю, раньше, еще до того, как я начал работать, смертникам продуктовые передачи были запрещены. А сейчас – пожалуйста. Они имеют практически все права, которые имеют обычный белорусский гражданин. Даже могут вступать в брак. Правда, о таких случаях я не знаю.

«РП»: Может случиться так, что приговор уже приведен в исполнение, а кто-то принес сейчас передачу?

ИН: Конечно. Многие так и узнавали. Думаю, и сейчас узнают.

«РП»: То есть, об этом может сообщить дежурный, принимающий передачи? - «Ваш сын расстрелян»?

ИН: Ну, так прямо не говорят. Запрещено. Есть формулировка «Убыл по приговору» или «Ушел по этапу». Но сейчас родственникам приходит письмо с уведомлением о том, что все… уже случилось.

^{Фото: соцсети}

«РП»: А в свидетельстве о смерти – что пишут?

ИН: Раньше, вроде бы, ставили прочерк… или писали «сведения не предоставлены». Теперь могут написать, как есть. «Приведение приговора в исполнение»

«РП»: Тебе приходилось «отправлять по этапу»?

ИН: Да.

«РП»: Собственноручно?

ИН: Да.

«РП»: Наверное, бессмысленно спрашивать, как ты попал в систему?

ИН: Конечно.

«РП»: А о том, как в нее попадают в принципе?

ИН: Пожалуйста. Это не закрытая информация. В системе исполнения наказаний все на виду. Я лично иногородний, пришел туда работать после армии. И, конечно, о том, что мне однажды сделают такое предложение, не подозревал.

«РП»: Как происходит отбор? Кто назначается на роль исполнителя смертного приговора?

ИН: В спецгруппе работают сотрудники следственного изолятора. Но регламент позволяет привлекать других граждан. Вначале за тобой наблюдают. Я это чувствовал. Отношение как-то неуловимо меняется и со стороны окружающих. С ними, скорей всего, говорят. Спрашивают, как ты и что из себя представляешь. Конечно, изучают твое личное дело. Не уверен, что так все и происходит, но думаю, так должно быть. Знаю точно. Внимательно смотрят, как ты ведешь себя с контингентом…

«РП»: Чтобы доверили исполнение смертного приговора – каким человек должен быть? Пожестче? Готов выполнить любой приказ? Не церемонится с людьми?

ИН: Точно – нет! На первое место ставится устойчивость нервной системы. Если ты допускаешь какие-то малейшие проявления садизма, превышаешь где-то, на ком-то выместил злобу, тебе никогда этого не предложат. Более того, от тебя постараются побыстрее избавиться…

«РП»: Как было с вами?

ИН: В какой-то момент меня пригласил к себе начальник СИЗО на разговор, объяснил суть работы, сказал, что производит обновление группы, нужны крепкие люди.

РП: То есть, штатных исполнителей несколько?

ИН: По процедуре никогда не может быть один. Всегда кто-то страхует. Все – живые люди. И приговоренные, и исполнители приговора. Каждому может стать плохо. Сдадут нервы. Такая работа. Хотя был случай – я был один, меня никто не страховал.

РП: И как?

ИН: Все обошлось.

РП: Возможность отказаться у вас была?

ИН: Силком в «спецгруппу» никого не тянут. В моем случае мне сразу дали время подумать. Но намекнули, что буду мотивирован.

РП: Это как?

ИН: Ну, как обычно – деньгами. Не буду говорить сколько, потому что деньги в Белоруссии свои. Ты все равно не поймешь. У меня была проблема: с жильем никак не срасталось. Скажем так, после того, как я согласился, все благополучно разрешилось.

«РП»: Как осуществляется смертная казнь в Белоруссии?

ИН: Смертная казнь, наверное, ты знаешь, у нас расстрел. И только расстрел. А если подробности… До команды, до часа Х, все сотрудники СИЗО, занимаются своими рабочими делами. Решение о времени приведения приговора в исполнение всегда принимает начальник СИЗО.

«РП»: И как начинается казнь?

ИН: Начинается она всегда одинаково. Начальник изолятора отдает команду выдать приговоренных к смертной казни конвою. На время выдачи все не имеющие отношения сотрудники удаляются из помещения и закрываются в изолированном помещении.

«РП»: Стреляют в СИЗО?

ИН: Может, сейчас и в СИЗО. При мне в СИЗО ни одного человека не расстреляли. Инструкция допускала различные варианты в зависимости от оперативной ситуации.

«РП»: Например?

ИН: Ну, допустим, при конвоировании заключенных к месту исполнения приговора шифровались наши маршруты следования. Но на все 100% исключить возможность нападения с целью отбить приговоренных на спецтранспорт было нельзя. В случае нападения мы были обязаны вначале расстрелять приговоренных в машине, а уж затем имели право покидать ее. Но, предвижу твой вопрос, таких ситуаций на моей памяти никогда не было. Я застал два варианта исполнения приговора. Первый, когда расстреливали на открытой местности, за городом. Заблаговременно в глухом месте частью нашей группы подготавливалась глубокая яма.

«РП»: Ставили на краю и – «Пли»?

ИН: Нет, ну что ты. Сцены красивых расстрелов «с отмашкой белой перчаткой» – это для кино. В жизни все гораздо проще, грубее. Доставленным к месту заключении приговоренным на шею надевалась петля. С этой помощью человека подтягивали к краю ямы, так, чтобы голова свисала вниз. Производился прицельный выстрел в затылок. И после того, как подбегал врач, констатировать смерть, веревка выполняла вторую функцию, с ее помощью тело стягивали вниз, в яму…

«РП»: Два метра?

ИН: Я сам никогда не копал но, могу сказать, больше, много больше. Метров пять…

«РП»: А потом?

ИН: Потом наступал черед второго, третьего…

«РП»: То есть, расстреливали партиями?

ИН: Ну, а чего бензин тратить?

РП: Из чего стреляют?

ИН: Стрелял из ПБ-9. Патрон 9х18 ПМ. В сущности доработанный под выполнение спецзадач «Макаров» с небольшой начальной скоростью полета пули.

^{Фото: пистолет ПБ}

«РП»: Для чего такие требования?

ИН: Бесшумность – раз. Ну и пуля не создает ударной волны, так как летит ниже скорости звука с начальной скоростью примерно 290 м/с. Техника безопасности, так сказать…

«РП»: Ты говорил о втором варианте исполнения приговора? Может, стали вводить смертельную инъекцию, как в «прогрессивной» Америке?

ИН: Нет, просто начальник СИЗО, при котором я начал работать облагородил, так сказать, процесс.

«РП»: Что имеется в виду?

ИН: Был построен закамуфлированный под сельхозобъект ПИН. Пункт исполнения наказаний, куда доставлялись заключенные. Их заводили по одному. Чистый кабинет. Ничего, так сказать, не предвещает развязки. В кабинете стол. За столом три человека. Начальник СИЗО, прокурор, врач. «Петров Семен Семеныч?» - «Я» - «Подавали прошение на имя Президента Республики Беларусь о помиловании?» - «Да» - «Ваше прошение отклонено».

«РП»: А дальше?

ИН: Смотрели по ситуации. 97% приговоренных превращались в эти секунды в ничего не соображающее существо с заплетающимися ногами. Если по глазам начальник видел, что человек сейчас отключится, он мог сказать, что в соседней комнате сидят депутаты, предложить пройти для написания повторного обращения в Палату представителей, например, или в Совет Республики… Человек шагал в комнату, как на праздник. Там его ждал я. Приговоренного быстро ставили напротив пулеуловителя. Я производил выстрел в затылочную часть головы.

РП: Промахиваться приходилось?

ИН: Да. Было. Один случай запомнился.

РП: Расскажешь?

ИН: Человек упал. Заходит врач: «Пульс!»

РП: А ты?

ИН: Пришлось стрелять еще раз.

РП: Тела выдавались родным и близким?

ИН: О чем ты говоришь? Пластиковый мешок для трупов. Далее –проводилось захоронение. Где – не знаю. Каждый занимался своей работой. Кто-то стрелял. Кто-то утилизировал.

РП: То есть, кремации не было.

ИН: Когда я работал – нет. Начальник был категорически против вовлечения в этот процесс сторонних персон. Что такое кремация? Крематорий-то в стране один, в СИЗО его нет. Как минимум, огласка, утечка информации, которую могут допустить машинисты крематория.

РП: Как снимал стресс?

ИН: Как нормальный русский человек – водкой. Кстати, нам не возбранялось.

РП: Встречаешь коллег после того, как ушел?

ИН: Бывает.

РП: Сейчас работаешь?

ИН: Да, у меня дети выросли. У детей на квартиру кредит. Приходится помогать. Частной охраны, как в России, у нас нет. Есть службы безопасности на предприятиях. В одной и работаю. А кем еще? Мой бывший начальник трудится в Германии. Говорят, работает в магазине на уборочной машине.

РП: Не было мыслей о «частной практике»?

ИН (смеется). Какие у тебя еще вопросы.

РП: Жена, дети. Знают, чем ты занимался?

ИН: Да. Работал в СИЗО. Охранял заключенных. А лишнее. Зачем им?

РП: С коллегами встречаешься?

ИН: Новый год вместе не отмечаем и на корпоративы нас не зовут. Так, вижу иногда ребят из группы. Никто не спился, не деградировал. Не сошел с ума. Ушли и забыли.

РП: Ты следишь за практикой исполнения смертных приговоров в твоей стране.

ИН: Без фанатизма. Но в интернете читаю.

РП: Тебе было жалко, хоть одного из тех, кого казнили в последние годы?

ИН: Был один. Студент, застал жену с любовником… Считаю, с ним можно было как-то по-другому.

Мы прощаемся. Он уходит. И я опять пожимаю ему руку, глядя через окно на очередь в учреждении напротив. Она продвигается медленно.