Новости – Общество

Общество

Легче воздуха

Корреспонденты «Русской Планеты» беседовали с руководителем единственной в России студии экстремальных съемок, позволяющей нам увидеть Москву с высоты птичьего полета

Виктор Мартынюк

8 мая, 2018 17:00

25 мин

Представителей его профессии можно пересчитать по пальцам. Уровень квалификации Вадима Симакова и созданной им команды оказался достаточен для того, чтобы заказчиками его услуг стали Минобороны РФ и… Дональд Трамп.

Воздухоплаватель, видеооператор-экстремал, продюсер ряда уникальных проектов, создатель студии, имеющей эксклюзивный патент на съемки над столицей, Вадим Симаков нашел в своем напряженном рабочем графике время для того, чтобы рассказать о своем занятии, ставшем его судьбой.

Русская Планета (РП): И, все-таки, Вадим, изначально вы начали снимать кино, а затем научились пилотировать воздушные суда? Или все было наоборот?

Вадим Симаков (ВС): Моя студия была создана в 2003 году, но на аэростатах я летаю с 1999-го. Получается, что полетел я значительно раньше, чем начал снимать.

РП: Речь, надо полагать, о воздушных шарах?

ВС: Правильно их называть тепловыми аэростатами. Подъемная сила в этих конструкциях достигается за счет нагревания воздуха в оболочке.

РП: Пилотов тепловых аэростатов в нашей стране много?

ВС: Не поверите: меньше, чем космонавтов. Да и самих полетов меньше, чем запусков в космос. Интересная профессия, необычная, но, увы, редкая.

РП: Почему так сложилось?

ВС: Во-первых, это дорого. Во-вторых, мало кто об этом знает. В-третьих – это достаточно странная история. Ведь ты летишь, не зная куда.

РП: Как это?

ВС: Да вот так. Ты можешь выбирать высоту и время, но не управляешь направлением полета.

РП: Получается, деньги на ветер — не только в переносном смысле слова, но и в прямом?

ВС: Ну, не совсем. История, на первый взгляд, бессмысленная. Но очень приятная.

РП: А как родилась идея создать телевизионный проект «Легче воздуха»?

ВС: Об этом «мечталось» еще в 2003-м. Но, трезво оценивая свои возможности и желая сделать этот проект интересным и «вкусным», мы не трогали эту идею до 2013 года. Проводили какие-то съемки, делали тесты, опять же, у нас достаточно большой пул друзей-пилотов, и мы какие-то вещи «подснимали». Но мы это не публиковали, не показывали.

РП: Получается, проект вынашивался 10 лет?

ВС: Да. Мы презентовали его на площадке Русского Географического Общества.

РП: В нем есть коммерческая составляющая?

ВС: Нет, исключительно творческая идея. Коммерческих задач мы не ставили. Просто хотелось сделать информационный продукт о воздухоплавании. И сделать его не в режиме: приехали, поснимали, уехали, нахватав информацию, а изнутри. Сделать правильно. Без ошибок, с людьми, которые разбираются в сфере воздухоплавания, живут ею, говорят о ней со знанием дела.

РП: Кем оказались герои «Легче воздуха» в итоге?

ВС: Эксперты, чемпионы мира, руководители федераций воздухоплавания. «Топ» российского воздухоплавания.

РП: Но на одних творческих идеях в наше время, к сожалению, не протянешь…

ВС: Мы успешно занимаемся коммерческой деятельностью и сегодня лидируем в сфере воздушных съемок России.

РП: Что снимаете?

ВС: Собственно, все. Парады над Красной площадью, различные вещи, связанные с военной авиацией — те, о которых говорить можно и о которых пока нельзя. Мы отсняли все рекордные полеты в нашей стране.

РП: Расскажите об их специфике.

ВС: Просто так взять и поставить камеру на воздушное судно нельзя. Это понятно каждому. Если установку производит человек, не знающий, как летит самолет, как он управляется, это может только навредить.

РП: Вы начинали тогда, когда еще не было go-pro. Считай – «в доисторические времена».

ВС: Не только go-pro, но и самого понятия «трюковая камера».

РП: Даже любитель сегодня заинтересуется, как в таких предлагаемых обстоятельствах можно было проводить съемки. Не с аналоговым «бэакамом» ведь?

ВС: Именно с ним. Но давайте по порядку. Приведу пример. Как-то раз перед нами стояла задача снять рекламный ролик известной компании (сотового оператора), которая спонсировала чемпионку мира по высшему пилотажу Светлану Капанину. Сложность в том, что в РФ не было ни школы, ни оборудования, ни технологий, вообще ничего, что связано с воздушными съемками. То есть, народу, который этим занимается, его много, а какой-то определенной технологии – ее просто не существует. А нам, наверное, в этом случае повезло, у нас была возможность много лет пробовать.

РП: Это был чисто «эмпирический» путь становления. Или научная база, все же, была?

ВС: Мы основывались на авиационных знаниях, на консультациях авиаспециалистов и на своих знаниях в области кино- и телетехники. Фактически с нуля, опытным путем, была разработана технология проведения воздушных съемок. Как впоследствии оказалось, не владея той информацией, которая была за рубежом, мы ее не только повторили, но и достигли бо́льших результатов.

РП: А правда ли, что вы снимали для Дональда Трампа?

ВС: Да, для господина Трампа мы отсняли конкурс «Мисс Вселенная», который проходил в «Крокусе». Все воздушные съемки проводили мы.

РП: И на съемки над Москвой у вас едва ли не эксклюзивный патент?

ВС: Проведение съемок над Москвой, зачастую, сложная, непонятная редко реализуемая задача. Но мы выполнили ее за 2 дня. И были единственными подрядчиками со стороны России. Все остальное было привезено из-за рубежа. У нас была техника для проведения всех видов воздушных съемок, приехала продюсер с NBC, которая увидела технику того уровня, который оказался для нее более чем приемлем.

РП: Как развивалась ваша творческая судьба после таких триумфов?

ВС: Мы упорно работали, наращивали свои возможности в области воздушных съемок, готовили персонал, в 2013 году запустили проект на совершенно волонтерских началах. Я обратился к сотрудникам своей студии: «Ребята, если хотите, будем делать проект «Легче воздуха».

РП: Ниша была свободна?

ВС: Для понимания: во всем мире воздухоплавание — это нормальный вид спорта. Такой же, как гольф, конный, яхтенный спорт. В России его институт был разрушен в лихие 90-е. Но россияне и в этих условиях в данном виде спорта занимают высокие позиции.

РП: Вице-чемпион мира – россиянин.

ВС: Кроме того, много пилотов по тепловому воздухоплаванию входит в десятку. Россияне – неоднократные мировые рекордсмены, по длительности, дальности, высоте подъема. А вы знаете, кто был первый мировой рекордсмен?

РП: Российский стратостат «Осоавиахим».

ВС: Точно. Они поднялись на самую большую высоту для того времени.

РП: Жаль, рекорд «Осоавиахима» официально так и не признан. Но вернемся к «Легче воздуха»…

ВС: Запустившись в 2013 году, мы изначально поставили планку, оговорили, что делаем это в телеформате. Мы изначально договорились, что не используем какие-то бытовые решения, а делаем, как надо.

РП: Это же дорого…

ВС: История более чем затратная. Но вот уже три года мы выпускаем этот проект. За этот период были сняты все проекты, которые выходили в России. Каждый раз приезжала полноценная съемочная группа из 8-10 человек. Несколько передвижных телевизионных станций. До 20 трюковых камер. Мы готовились очень серьезно. Нами были проведены эфиры с чемпионатов России, все рекордные полеты, которые проходили за это время получили свой выход в качестве документального фильма. Многие из рекордных полетов мы фиксировали как официальные регистраторы, потому что выяснилось, что нет оборудования и специалистов для регистрации рекордов. Мы регистрировали рекорд в Книгу рекордов Гиннеса русских вертолетчиков.

РП: Есть и такой рекорд?

ВС: А как же. 36 вертолетов пролетели ромбом, держа строй. Мы зарегистрировали этот рекорд, задействовав несколько съемочных групп. То же самое – воздухоплавание. Наши видеозаписи ложатся в рекордное дело, являясь доказательством свершения прорыва. Взять, к примеру, недавние полеты Федора Конюхова. Ни один телеканал не снял установленный им рекорд на тепловом шаре от момента взлета до момента посадки, а мы смогли. У нас снят момент отрыва и момент касания. Мы стояли на поле, где он будет приземляться в поселке Красный Кут на границе с Казахстаном намного раньше, чем он туда прилетел, а взлетал он в Рыбинске.

РП: Неужели можно нагнать воздушный шар?

ВС: 2-3 суток мы гнались за ним нон-стопом. На всей протяженности мы держали аэростат в кадре.

РП: Если не секрет, насколько затратным является проект «Легче воздуха»?

ВС: Он обходится мне ежегодно в 12 млн рублей. В среднем в год мы снимаем около 100 съемочных дней по российскому воздухоплаванию. Похожая ситуация была с фильмом про перелет россиянина Леонида Тюхтяева и американца Роя Брэдли. Это два мировых рекорда – по времени и по длительности. Они взлетели из Японии и приземлились в Мексике, прилетев на газовом шаре через Тихий океан. Но при этом ни одна телекомпания не снимала этот рекорд. Ни одна российская телекомпания не показала ни кадра, то есть, об этом полете не знает вообще никто. А ведь это два мировых рекорда, которые поставили два частных пилота – России и Америки. Вдвоем. На одном шаре. И этот шар намного проще того, на котором летел Федор Конюхов.

РП: Да ведь это всё равно, что на «Оке» переехать по льду Финский залив.

ВС: Скажу прямо, неоднократно пилоты могли погибнуть. Наши трюковые камеры были всё время с ними… Более того, эти камеры вместе с пилотами пережили достаточно серьезную посадку. И это не только касание воды, но и разграбление пиратами.

РП: ???

ВС: Да, и это в XXI веке. Леонид Тюхтяев успел спасти флешки с записью. И это снято только нами. Мы предлагали этот фильм разным каналам, разным организациям, это никому не было нужно. Поэтому этот фильм был показан в Русском Географическом обществе и теперь мертвым грузом лежит у нас в архиве. Больше это никому не нужно.

РП: И даже за рубежом?

ВС: На нас никто не выходил, а мы ни к кому не обращались. Потому что за свой собственный счет провести съемки и еще искать, кому это подарить…

РП: Но постойте, как до путешественников добрались пираты?

ВС: Аэростат коснулся воды. Их гондолу вместе с оболочкой подняло на борт рыболовецкое судно. Но так как дело было в Мексике, то по их «законам джентльменов удачи» всё, что плавает без капитана, является добычей. Всё навигационное, радиотехническое оборудование, ноутбуки, личные вещи и т.д. Как рассказывал Тюхтяев, из гондолы было вычищено все, что не было приварено. Впоследствии эти же рыбаки гостеприимно встретили воздухоплавателей в их же кепках, в их одежде. Такой закон – покинул корабль, все забрали.

РП: А их на борту гондолы почему не было?

ВС: Да потому что их подняли на борт судна.

РП: И с ними же гондолу?

ВС: Нет, спустя полчаса.

РП: И каковы потери?

ВС: Только нашего оборудования было украдено оборудования тысяч на 300. Две камеры сохранились, флешки сохранились, все остальное (зарядники, аккумуляторы, специальное оборудование для слива) – все это пропало.

РП: А камеры были автоматическими? Снимать в таких условиях…

ВС: Мы научили пилотов пользоваться камерами, несмотря на все сложности, они вели дневник, рассказывали все, что с ними происходит. Получился эксклюзив. Там очень много эмоций. Очень много личного. Например, в тот момент, когда у них заканчивался кислород, они рассказывали на камеру, что воздуха практически нет. И мы (зритель) понимали, что это происходит в режиме реального времени. Или моменты, когда они выходят за борт на высоте 10000 м.

РП: И такого action нигде нет?

ВС: Это есть только в YouTube, в нашем документальном фильме. По рекорду Конюхова, а также перелету Тюхтяева мы вели переговоры с большинством российских каналов, ни один из них не изъявил желания даже по себестоимости приобрести данные фильмы. Мы выставляли цену, равную стоимости подготовки, велись многомесячные переговоры. Каналы признавали, что эти фильмы хорошо сделаны, однако, вопрос упирался в бухгалтерию и фильмы так и не были приобретены. То же самое и на Западе. Фильм про перелет Тюхтяева и Брэдли переведен на английский язык. Есть субтитры. Нам предлагали выкупить эти фильмы по смешной цене $150. Но когда мы это снимали, я только лишь на топливо потратил $30 000. Какие 150 долларов?

РП: Вы предпринимали попытки продвижения продукта?

ВС: Мы завод по производству контента. Мы никогда не занимались продвижением или продажей. Задачи найти сбыт перед нами никогда не стояло. Мы можем себе позволить создавать такой контент. В этом году мы сделали большую паузу, потому что российское воздухоплавание сегодня в упадке.

РП: Финансирования нет?

ВС: Сложно сказать. Может быть, общая ситуация. Мы съездили на 1 или 2 фестиваля, сняли рекордный полет… Нет развития. Если раньше количество шаров, пилотов росло, то сейчас это либо остается на прежнем уровне, либо… Раньше пилот летал 150 дней в году. Гарантировано – 100. Сейчас такого нет. Сейчас люди выбирают, куда поехать. От чего-то приходится отказываться. В 2017 году, например, чемпионат Московской области прошел только формально. Публичным он не был. А ведь раньше это происходило красиво. Взлет в центре Дмитрова. Пресса. Губернатор Подмосковья. Сейчас – попроще. В России 200 летающих шаров на всю страну. Хороший фестиваль за рубежом – это 300-400 аэростатов. Чемпионат мира – 140 команд. В России самое крупное мероприятие за всю историю проведения фестивалей собрало 55 аэростатов.

РП: Любопытно, где и когда оно проходило?

ВС: В Великих Луках, года 3 назад. Но поверьте, это было круто для России. А так – у нас обычно 20 шаров в лучшем случае… Сейчас мы практически не занимаемся воздушными съемками для каких-то каналов. Мы делаем заказы коммерческие, когда к нам обращаются, потому что нормальный технологический процесс себе может мало кто позволить…

РП: Есть ли некий секрет удачных воздушных съемок?

ВС: Он заключается в том, что в каждом летном аппарате есть точки крепления, где отсутствует вибрация и какие-то внешние факторы. В глобальном смысле, задача инженера воздушных съемок найти эти точки. Когда мы крепили наше оборудование на шар, мы находили эти условно стабильные участки: части оболочки, такелажа.

РП: Получается, для каждого полета все всегда решается индивидуально?

ВС: Но у нас есть «конструктор», который позволяет надежно закрепить камеру на чем угодно, где угодно. Это может быть самолет, вертолет, корабль, дирижабль. Мы приезжаем со своим конструктором, собираем эту систему и смотрим, что из этого получилось. Перед съемками на Красной площади мы две недели тренировались по 6-8 часов в день в вертолетном полку. Оператор воздушных съемок должен себя чувствовать комфортно во время полета. Он не должен мешать пилоту, не должен задавать лишних вопросов, делать лишних жестов. Роль играет даже умение вести себя на взлетно-посадочной полосе.

РП: Получается, в авиации основная задача – работать в команде и не мешать?

ВС: Главная задача – это безопасность. А уж самое главное в ходе выполнения этой задачи – не мешать. Поэтому любая съемка не должна мешать выполнению тех задач, которые поставил перед собой пилот. Если есть необходимость обмена информацией, то с пилотом необходимо говорить на одном языке. А это значит, понимать авиационные термины. Надо понимать физику движений. Пилоту не скажешь: «Пожалуйста, вот здесь развернитесь еще 2 раза». Абсурд. Нельзя махать руками в кабине. Потому что для пилота любой взмах руки — это сигнал опасности. Маневр уклонения будет выполнен летчиком незамедлительно, потому что есть принцип: «сначала уходим, потом разбираемся». Нужно четко помнить, что любой человек, находящийся на борту транспортного средства является участником воздушного движения, даже если он сидит в кресле пассажира. Первое, что мы делаем, приступая к работе, гарантируем безопасность полетов. Потому что если отлает камера весом 100 г и попадает в винт, турбину, двигатель – это воздушное «ДТП».

РП: А были в вашей практике такие случаи?

ВС: Не было и не может быть. Есть единственный случай, когда у нас от хвостового костыля отлетела камера на «Факторе страха». Но она улетела в Тайгу. Съемки происходили возле Саяно-Шушенской ГЭС, в Красноярском крае.

РП: Вы пытались искать ее?

ВС: (Смеется). Да мы 8 камер потеряли за месяц. Взрывали, разбивали, ломали. В этом плане проект нас многому научил.

РП: Он окупился?

ВС: Нет, проект «Фактор страха» финансировался полностью мною. Я его оплатил и не получил за это ни копейки.

РП: А кабельные каналы не покупают у вас ничего?

ВС: У российского телевидения нет денег на приобретение качественного контента. Мы много работаем с зарубежными каналами под заказ. И никогда не возникает вопроса о стоимости производства. Относительно недавно мы закончили фильм для ВВС об аграрном секторе мира. Мы снимали часть, которая рассказывала о России. Мне никто не говорит: «Вы знаете, давайте вообще обойдемся без вертолета». Мне говорят: «Постарайтесь сильно много не летать, чтобы это не было очень дорого, но летайте». Мы потратили ради 20 секунд эксклюзива 100 000 рублей на топливо. Но это красиво. ВВС понимает этому цену.

РП: Неужели в России не было интересных проектов?

ВС: В России у нас был уникальный проект — документальный фильм «Папа, здравствуй!» — там был частный инвестор, женщина, которая снимала за свой счет. На этом проекте не было ограничения на необходимые расходы. И этот фильм снят с воздуха на 30%. Из 17 фестивалей документального кино это картина на 15-ти взяла первое место.

ВС: Какую роль в вашей работе играет интуиция?

РП: Я ощущаю ее присутствие не в работе, а в жизни. Если я чувствую, что необходимо поступать каким-то определенным образом, то если я поступаю именно так, все складывается, как надо.

РП: А если наоборот?

ВС: Тут интересная штука. Ведь, если противоречишь своей интуиции, может присутствовать некая логическая аргументация. Но через какое-то время мне становится ясно, что я был не прав.

РП: Интуиция, по-вашему, это сплав опыта и знаний?

ВС: Сложно сформулировать. Просто я прислушиваюсь к себе. Поступаю исключительно так, как диктует мне мой внутренний голос. Ощущение, что нужно сделать именно так, без логического объяснения, почему?

РП: Какие личные качества должен иметь человек, избравшей экстремальную съемку в качестве профессии и можно ли их выработать в себе?

ВС: Думаю, вопрос не в качествах, а в подготовке. Я убежден, что производство любого контента чем-то похоже на проторенную дорожку. Есть определенные правила поведения. И если выполнять эти правила, то ты останешься жив, сохранишь технику, получишь материал. А если при этом ты еще и с руками, то получишь материал на уровне «лучше, чем нормально». Никто никаких подвигов не делает. Подготовка и еще раз подготовка. На уровне физических ощущений понимаешь, как надо действовать, как отцепить страховку, перецепить, пройти. Сложностей не возникает, потому что ты делал это много раз. Если речь идет об экстриме, тут не надо рисковать лишний раз. Нужно учиться.

РП: Нет никаких книг, в которых можно почерпнуть необходимые сведения?

ВС: В России, к сожалению, вообще с образованием беда. Фактически кино и телевидению никто не учит. У нас есть ВГИК, ГИТР… Ну, пусть четыре специализированных вуза на такую большую страну. Могу сказать компетентно: есть, как минимум, пять специальностей, которые во всем мире существуют, но в России их никто не учит.

РП: Например?

ВС: Дата-менеджмент. Есть такая специализация в кино.

РП: Это что ж такое?

ВС: Дата-менеджер — один из самых главных людей в кинопроизводстве. Человек, который отвечает за киноматериал с момента, как флешку вынули из камеры, до момента, когда фильм пошел в кинотеатре. Человек отвечает за материал. Как физически, так и юридически. И в тот период, когда произошел переход на безленточную технологию, такой специалист очень нужен. Я знаю огромное количество представителей зарубежных компаний, которые приезжали в Россию снимать кино, но не могли найти такого специалиста.

РП: А кто у нас сегодня занимается таким функционалом?

ВС: Кто угодно. Флешку из камеры с бесценным материалом может вытащить любой человек – механик камеры, оператор, хлопушка, помреж, еще кто-то. Был случай: запрашиваем у механика камеры флешку, на которой была вся работа вчерашней смены. Он отвечает: вы знаете, я унес эту флешку домой, на нее дети пролили суп. Для понимания: стоимость смены была 3,5 млн рублей.

РП: Суп за 3,5 млн рублей — самый дорогостоящий суп в истории человечества.

ВС: Именно. А дата-менеджер несет полную материальную ответственность за все, что происходит с исходниками. Это не просто человек. Это передвижной аппаратно-технический комплекс. У нас для его работы есть специально оборудованные для хранения, перевозки и логирования материала автомобили. Такая машина может автономно, работая от аккумуляторов и солнечных батарей, поддерживать работоспособность оборудования и надлежащие условия для хранения материала в любых предлагаемых обстоятельствах. На площадке у нас все просчитано вплоть до того, что одному человеку запрещено одновременное ношение флешки с записанным материалом, и чистой флешки.

РП: Почему вдруг возникло такое табу?

ВС: Все просто. Можно перепутать. А оператор, вставляя флешку в камеру, нажимает на форматирование. Ему не нужно думать о последствиях. Это не его забота. Все это – технология производства. Если ей следовать – производство рентабельное и нормальное. Если нет – все начинает рушиться.