Кризис ДЕДства

Фото: Донат Сорокин/ТАСС

Как в России менялось отношение к службе в армии

Полина Виноградова

18 ноября, 2015 01:00

13 мин

В этом году в Кировской области план весеннего призыва в Вооруженные силы РФ был выполнен на 100%. Однако количество уклонистов из года в год постоянно растет. Удастся ли выполнить план по осеннему призыву, пока неизвестно, хотя набрать предстоит почти в два раза меньше солдат, чем весной. Пока 25 кировчан не сочли нужным явиться на призывные пункты. Пойти в военкомат их не заставило даже предусмотренное статьей 328 УК РФ наказание в виде лишения свободы на срок до двух лет.

«Русская планета» выясняла, как в России менялось отношение к службе в армии и как молодые люди воспринимают ее сейчас.

«Ты в каком полку служил?»

Из пламени Великой Отечественной войны Рабоче-крестьянская Красная армия вышла сильной и сплоченной, как никогда ранее. В 1946 году она была переименована в Советскую Армию, служить в которой считалось честью, тем более что еще три года эта привилегия была недоступна для молодежи. Лишь в 1949 году в ее ряды снова начали набирать вчерашних школьников. Получив повестку, они буквально бежали на призывные пункты. Даже большинство женщин тогда были военнообязанными и обучались в техникумах и вузах профессии медсестер.

– До конца 70-х годов прошлого века первый вопрос, с которого начиналось знакомство в любой мужской компании, звучал одинаково: «Где служил?». Подразумевалось, что ответа «нигде» быть не может. Такое просто никому не приходило в голову, — рассказывает корреспонденту РП историк Дмитрий Кокорин, который и сам побывал в армии в 1976–1978 годах. — Если выяснялось, что два человека в компании несли службу в одних и тех же войсках, или хотя бы в одном и том же месте, они автоматически становились друг для друга «однополчанами». А если в одном полку, пусть и с разницей в 20 лет, — практически братьями. Различия в возрасте автоматически теряли значение.

Если по какой-то причине мужчина не побывал ни в армии, ни на флоте, то в те годы у него было мало шансов стать своим в любой мужской компании. Как, впрочем, и привлечь внимание противоположного пола. Девушки сразу делали вывод — раз не служил, значит, больной. Заработать себе такую репутацию, «откосив» от армии, желающих не было.

– Не могу сказать, что я мечтал служить в армии. Разве что в раннем детстве — хотел стать танкистом, — делится воспоминаниями призывник 1965 года Тимофей Чеканов. — Но потом, ближе к концу школы, когда до армии оставался год или два, желание надеть солдатскую форму как-то поутихло. Я наслушался рассказов старшего брата и друзей из нашего двора, которые уже отслужили. Они пугали всяческими страшилками про многокилометровые кроссы в ОЗК и противогазах, про жуткую еду в столовой. В общем, было боязно: вдруг не потяну. Но даже мысли найти способ «откосить» не было. Мы все тогда рассуждали одинаково: хочется, не хочется, а надо. Другой альтернативы нет: раз ты мужик — обязан отслужить в армии.

«Гуляли всем селом»

Притупить страх перед солдатской службой помогали пышные проводы в армию, которые два раза в год гремели по всей стране. Их для призывников устраивали не только на предприятиях и в вузах, но и в каждой семье.

В советском обществе проводы юноши в армию знаменовали важную точку отсчета. Надел форму солдата Советской Армии — значит, с этого момента перестал быть ребенком и превратился в настоящего мужчину.

– Это была атеистическая версия обрядов инициации для подростков, которые есть в любой традиционной культуре, — поясняет культуролог Вадим Завадский. — В СССР вступление вчерашнего ребенка в круг мужчин отмечали проводами в армию. В роли добытых для публичной демонстрации трофеев выступали полученные награды на парадной форме и дембельские альбомы с фотографиями, — продолжает Вадим Завадский. — Сценарий жизни всех советских мальчиков начинался одинаково: детский сад — школа — армия — женитьба. Заводить семью до армии было не принято.

Отправка призывников в армию

Отправка призывников в армию. Фото: Донат Сорокин/ТАСС

Только прошедший через все армейские испытания парень получал право выбрать себе подругу, начинал котироваться в глазах женщин и становился полноправным членом любого мужского коллектива, «своим» в любой компании. И лишь после этого начинал строить планы на дальнейшую жизнь.

– Отношение к службе было совсем другим, хотя мы и тогда знали, что вернуться могут не все, — признается Тимофей Чеканов. — Сейчас никому и в голову не придет еще несколько дней носить форму после возвращения из армии. А мы в молодости носили и гордились этим. Долгие годы после дембеля поддерживали связь с однополчанами, встречались. И офицеры тоже ходили по городу в мундирах, а не как сейчас, в гражданском. Мы все чувствовали себя защитниками Отечества.

С зоны — на плац

Как же получилось, что к концу 80-х годов не служивших в армии граждан общество перестало воспринимать как неполноценных? Основной причиной дискредитации военной службы стали постепенно распространившиеся в армии неуставные отношения — так называемая дедовщина.

– С 1954 по 1957 год в Советскую Армию были массово призваны заключенные, освобожденные по знаменитой бериевской амнистии. Причем по приказу министра обороны СССР Николая Булганина явиться на призывные пункты должны были все, кто родился с 1927 по 1933 год. То есть бывшие уголовники могли оказаться значительно старше обычных призывников, — поясняет Дмитрий Кокорин. — Это была вынужденная мера. Начав брать в армию судимых, раньше не имевших права нести воинскую службу, советское правительство пыталось скомпенсировать нехватку призывников. В конце 20-х годов из-за коллективизации и последовавшего за ней голодомора детей рождалось и выживало мало, образовалась огромная демографическая яма. Пришлось предлагать взять в руки автомат всем без разбора, даже рецидивистам.

Амнистированные бывшие заключенные, которые были старше остальных призывников, принесли с собой в армию порядки, которые до этого были характерны только для уголовного и лагерного мира. Но чтобы армия полностью превратилась в подобие зоны, в которой предстоит отбыть два года наказания, понадобилось еще одно событие.

– В середине 60-х годов прошлого века срок службы в Советской Армии решено было сократить с трех лет до двух, во флоте — с четырех до трех, — продолжает Дмитрий Кокорин. — Новобранцы, приходившие в армию на более короткий срок, стали раздражать старослужащих, «дедов». Они начали вымещать обиду на «молодых», таким своеобразным образом восстанавливая «справедливость». И к концу 60-х годов дедовщина, до этого встречавшаяся лишь в отдельных частях, стала повсеместной. Когда солдаты возвращались домой и рассказывали, что происходит в Советской Армии, отцы им просто не верили — ведь когда служили они, никакой дедовщины не было. А теперь она начала разъедать армию изнутри, как коррозия — металл.

Кариес системы ценностей

До конца 70-х армия тоже держалась на неуставных отношениях. Но это были отношения дружеские, наставнические. А теперь их место занял страх перед побоями и издевательствами.

– Трагическая для Советской Армии случайность состоит в том, что как раз в это время противостоять дедовщине стало некому, — говорит Дмитрий Кокорин. — До 1968 года сержантами были опытные военные, которые по каким-то причинам решали остаться на сверхсрочную службу. Они жили в казармах вместе с солдатами и обеспечивали железный порядок, поскольку пользовались непререкаемым авторитетом. Еще бы: большинство из них прошли Великую Отечественную войну. Возразить таким опытным командирам никто не решался.

А в 1968 году решено было набирать сержантов среди срочников и обучать их на скорую руку, причем не в полковых школах, а в учебных подразделениях. И если раньше на обучение отправляли лучших из лучших, то теперь кандидатов выбирали из числа призванных из вузов. Никто больше не обращал внимания, есть ли у такого призывника лидерские качества.

– Закономерно, что авторитетом среди своих ровесников подобные сержанты больше не пользовались. Лишняя лычка на погонах влияния не добавляла. И вся власть в казарме досталась «дедам», — продолжает Дмитрий Кокорин. — А старшие офицеры дедовщину молчаливо одобряли и поддерживали, поскольку «деды» предоставляли в их распоряжение невиданные ранее инструменты поддержания дисциплины и управления. Раньше старшим офицерам приходилось контролировать, воспитывать и обучать всех, а теперь — только «дедов». За остальными старослужащие следили сами. А то, что молодых солдат при этом заставляли чистить сантехнику собственной зубной щеткой, офицеров не волновало — лишь бы был порядок.

Глобальному распространению дедовщины способствовало еще одно событие. Как раз в этот период на должности командиров взводов, которые раньше занимали исключительно профессиональные военные, начали призывать выпускников гражданских вузов. Они не связывали свою будущую жизнь с армией и думали только о том, как бы быстрее и без особых проблем отслужить два года и вернуться на гражданку. Если некоторые кадровые военные со стажем понимали опасность дедовщины для будущего армии и пытались ей противостоять, то командирам из гражданских было все равно.

Очень скоро офицеры научились не только закрывать глаза на дедовщину, но и начали активно пользоваться ее плодами. Пока жизнь в армии шла по уставу, отклонения от него были невозможны. Но когда неуставные отношения стали доминирующими, офицеры смогли посылать солдат копать им картошку и строить дачи. А советские власти не обращали на происходящее внимания, поскольку их гораздо больше интересовало создание «ядерного щита» и победа в «гонке вооружений», а не то, что происходит в войсках.

– Ситуация усугублялась тем, что армия была полностью изъята из правового поля государства, — поясняет корреспонденту РП социолог Сергей Меркушев. — В Советской Армии были собственные военные дознаватели, следователи, суды, прокуратуры. Даже свои, военные формы наказания — гауптвахты, дисциплинарные батальоны. В результате верхние эшелоны Советской Армии получили возможность вести дела по своему усмотрению, а простые солдаты абсолютно лишились правовой защиты. Пожаловаться на ущемление своих прав в армии они могли только таким же военным, как те, от кого они страдали.

Фото: Донат Сорокин/ТАСС

Возник порочный замкнутый круг. «Деды» прекрасно знали: даже если их поймают за руку, то ничего, кроме гауптвахты, им не грозит. Разве что они совершат нечто совсем уж из ряда вон выходящее. Но скандалы и последующие проверки сверху офицерам тоже были не нужны. Поэтому сокрытием преступлений занимались на всех уровнях. И полная безнаказанность провоцировала распространение все более жестоких и извращенных форм дедовщины. А солдатам, оставшимся наедине с произволом «дедов», без всякой защиты со стороны офицеров, оставалось лишь терпеть или решаться на отчаянные шаги — например, побег из части.

Поймай меня, если сможешь

В 1985 году о дедовщине впервые заговорили публично. А с 1986 года солдат стали отправлять на ликвидацию последствий аварии на Чернобыльской АЭС, тогда же в СССР хлынул поток гробов из Афганистана. После этого даже в самых патриотично настроенных семьях родители начали пристраивать подросших сыновей в военные училища или вузы с военными кафедрами, освобождавшими от призыва. А маленьким мальчикам стали всеми правдами и неправдами заранее подыскивать приличный, не компрометирующий их в глазах окружающих диагноз, который не даст им пойти в армию. Большой удачей считалось раздобыть для сына такие безобидные, но освобождающие от службы болезни как лунатизм, эпилепсия или тяжелый невроз.

Перестройка только усилила разброд и шатание в армии. Поэтому негативное отношение к теперь уже Вооруженным силам РФ и службе в их рядах постоянно усиливалось вплоть до 1998 года.

«Левада-центр» регулярно проводит опрос среди россиян, хотят ли они служить в армии, или видеть в ее рядах своих родственников. Количество людей, заявивших, что они категорически против, начало уменьшаться лишь с 2006 года. Если в 1998 году этой точки зрения придерживались 59% опрошенных, то в 2006 году их количество уменьшилось до 51%. Среди основных причин, почему они не хотят видеть себя или своих родных в рядах защитников Отечества, респонденты называли дедовщину, боязнь погибнуть в не имеющих, на их взгляд, отношения к защите родине военных конфликтах, а также недовольство самой структурой армии.

– Со времен перестройки в российском обществе явный перевес был на стороне антиармейской точки зрения, — комментирует Сергей Меркушев. — Сейчас маятник общественного мнения впервые за 20 лет качнулся в обратную сторону. Полагаю, что это связано с изменением внешнеполитической ситуации. Россияне начали понимать, что армия — это не только источник реальной или мнимой опасности для их сыновей, но и единственная сила, которая сможет защитить страну. Перестав чувствовать себя в полной безопасности под прикрытием ракетно-ядерного щита, российское общество сейчас ищет другую силу, в которую сможет поверить. Это находит отражение в статистике. По данным последнего опроса ВЦИОМ, всего за год количество тех, кто испытывает уважение к Вооруженным силам РФ, выросло с 34% до 40%, гордость — с 27% до 39%. Это означает, что у нашей армии появился реальный шанс вернуть утраченные позиции и авторитет в обществе.

ТЕГИ

поддержать проект

Для поднятия хорошего настроения, вы можете угостить наших редакторов чашечкой кофе

Маленькая чашка кофе