Новости – Общество
Общество
Безопасная ниша для пассионарного огня
Фото: Hatem Moussa / AP
Государство по-прежнему не знает, что предложить молодежи
14 декабря, 2015 07:00
8 мин
Под конец года по всему Северному Кавказу проходят массовые мероприятия по профилактике экстремистской деятельности среди молодежи. Сотни студентов собирают на круглые столы и конференции, чтобы в очередной раз рассказать им о необходимости хорошо учиться, готовиться к созданию семьи, соответствовать требованиям общества и государства. В первую очередь эта активность связана с российской военной операцией в Сирии против так называемого «Исламского государства» (запрещенная в РФ террористическая организация), хотя интерес определенной — небольшой, но опасной — группы молодежи к радикально-исламистским проектам не ограничивается только ИГ. Можно, кстати, предположить, что в обозримом будущем целевая аудитория экстремистов перестанет ограничиваться исключительно этим религиозным направлением. Во всяком случае, растущая агрессивность ряда неоязыческих и атеистических групп свидетельствует именно об этом.
Угроза налицо, однако общество и государство пока лишь предъявляют требования, но не обеспечивают удовлетворения молодежных потребностей. Прежде всего, потребностей в подвиге (те, кому достаточно айфонов и модных тряпок, в ИГ и прочие антигосударственные движения не уходят и угрозы для общества не представляют; хотя, впрочем, это еще как посмотреть).
Что, например, рекомендовали на недавнем круглом столе студентам ведущих владикавказских вузов? Им рассказывали (увы, не очень убедительно) о перспективности рабочих специальностей, советовали обратить свои взоры на сельское хозяйство (встреча проходила в доме культуры Государственного горского аграрного университета), рекомендовали снизить уровень потребностей, перестать рассчитывать на помощь государства и надеяться только на собственные силы. Им приводили в пример советское прошлое с его парадигмами дружбы народов и труда на благо общества, призывали вернуться к национальным традициям, вдохновившись сводом неписаных горских правил, не участвовать в коррупционных схемах даже на низовом уровне и так далее. Студенты лишь скептически ухмылялись, ожидая, когда все это закончится.
Среди них, скорее всего, не было сторонников радикально-исламистских течений, однако в Дагестане или Ставропольском крае проблема распространения подобной идеологии в вузах стоит достаточно остро. Наставление же молодежи на путь истинный идет примерно по одной и той же схеме: студенты безучастно слушают старших, ратующих за все хорошее против всего плохого. Молодым людям предлагают стать такими же, тогда как они хотели бы жить по-иному, но не знают как.
Проблема в том, что это — базовая потребность. Популярный психолог Марина Комиссарова, считающая, что «ИГ — это, конечно, болезнь», отмечает: основной причиной бегства в «Исламское государство» девушек из немусульманских семей (а это не только набивший оскомину случай Варвары Карауловой, но и десятки аналогичных историй на европейском материале) является «острая нехватка эмоций».
Девушки-подростки — и это вопрос не воспитания или даже темперамента, а возраста как такового и переполняющего его внутреннего пламени — испытывают «сильнейший эмоциональный голод», который не способно удовлетворить «тусклое и вялое» окружение, а также социально одобряемые учеба и занятия спортом или различными девичьими хобби. Вот они и влюбляются в «нарушителей порядка», которыми раньше были обычные «плохие парни» — хулиганы на мотоциклах с сигаретой и бутылкой пива, а теперь — брутальные «игиловцы». Как правило, на этом этапе речь идет даже не о сексуальном желании, а скорее, о тоске по «настоящей жизни», какой ее представляют себе романтичные девицы.
«Примерно так же сложно заставить девочку в 16–19 лет жить размеренно, сидеть за книжками и вышивать в четырех стенах, — рассуждает психолог, сранивая эту категорию со стандартным трехлетним ребенком, просто не способным усидеть на месте более пяти минут. — Ей будет рвать крышу от атаки эмоций, фантазий и желаний. И если у нее возникнет малюсенькая возможность, чтобы кинуться в романтику и страсть, она это сделает. Как и в случае с ребенком, одни девочки поспокойней и их можно чем-то тихо отвлечь, а других — нет. Девочки не могут быть занудами и тихонями в этом возрасте. По крайней мере, далеко не все». Что уж говорить о парнях, которым еще сложнее удовлетвориться форматом дом — учеба — спорт?
Александр Демьянчук / ТАСС
Александр Демьянчук / ТАСС
Молодым нужна «какая-то безопасная ниша для того пассионарного огня, который разрывает их на части», констатирует Марина Комиссарова. Весь вопрос именно в том, где и как найти или создать такую нишу. Заметим, что в последние годы она стремительно вытесняется в виртуальное пространство. Все больше молодых людей обоего пола предпочитают реализовывать любовные, а потом и карьерные устремления в интернете (как поколением ранее — в ролевых играх). Но для тех, кто не готов удовлетворяться суррогатом, по-прежнему актуальны проблемы ухода в криминал, ИГ или наркоманию. «Потому что там — романтика и иллюзия свободы, — поясняет Комиссарова, — а также некая важная, глобальная цель, на которую можно направить всю свою избыточную пассионарность».
К сожалению, ни сама психолог, ни ее читатели (как ранее силовики, эксперты и журналисты) не смогли ответить на вопрос, что предложить взамен. Молодежную энергию традиционно пытаются отвлечь на спорт, но, справедливо отмечает Комиссарова, это «не так привлекательно, как любовь, война и приключения». Творчество, музыка, театр и так далее интересны, пожалуй, еще меньшему кругу. К тому же для того, чтобы реализоваться в этой сфере, нужно иметь хотя бы небольшой талант, и к совершеннолетию большинство уже избавляется от соответствующих иллюзий. Ролевые игры провоцируют маргинализацию и уход от действительности, а не адаптацию к ней. Те же минусы и в «адреналиновых» видах спорта: пропагандировать риск ради риска — явно не решение проблемы.
Активный туризм, научные экспедиции, приключенческие и патриотические лагеря по примеру бойскаутских или казачьих не только хороши не для всех (особенно девочек), но и требуют серьезных организационных, да и финансовых вложений. Различные волонтерские проекты зачастую заорганизованы, не говоря уже о том, что сердце молодого человека жаждет подвига, а не «окапывания вишен» или уборки территории дома престарелых. Опыт советской педагогики показывает, что наилучшим средством социализации трудных подростков является приобщение их к реальному труду (и заработку), но то, что было оправдано в индустриальной стране в тридцатые годы в среде бывших беспризорников, вряд ли реализуемо в наши дни. Напротив, период инфантилизма современного молодого человека вырос за это время чуть ли не в два раза: после одиннадцатилетки его еще пять-шесть лет держат в стенах высшего учебного заведения, максимально оттягивая выход во взрослую жизнь.
Что же делать, если прежние рецепты не работают, а новых пока не появилось? «Так рассуждают все комитеты по работе с молодежью, и кроме уныния это ничего не вызывает, — резюмирует Марина Комиссарова, не видя решения в идеях приобщения к спорту и общественно-полезной деятельности. — Это старперская логика, логика человека, у которого своей спонтанности давно нет или мало, и ему кажется, что спорт и учеба — это и есть все, что молодежи нужно… Интересны идеи, которых пока нет, по-настоящему дерзкие, нешаблонные, даже вызывающие. Взрыв мозга нужен. Иначе будут собираться в подвалах и мутить что-то».
Психолог считает, что «настоящей жизни действительно не хватает», и с ней трудно не согласиться. Проблема в том, что пассионарное, живое, искреннее уходит не только из молодежной, но и из «взрослой» жизни. Позитивные эмоции, которыми встретила возвращение Крыма, а затем вступление в сирийский конфликт значительная часть российского общества, прямо на это указывают. Вот только ответа, чем «перешибить» привлекательность ИГ, пока как не было, так и нет.
поддержать проект
Подпишитесь на «Русскую Планету» в Яндекс.Новостях
Яндекс.Новости